Идолопоклонница

— Ну, если нешуточная…

Хозяйка ненадолго задумалась, потом добавила:

— Знаешь, когда все так серьезно… Не знаю. Если это действительно единственный выход… Ради своего, ради родного?.. Черт его знает, Женька. Не дай Бог, конечно, но если бы с Вадькой моим что-то приключилось, я бы, наверное, даже не задумалась. Если бы только могла ему помочь — хоть чем, пусть даже и через постель — на все бы пошла, только бы ему было хорошо. Наверное…

Лариса повернулась к Жене, постояла мгновение, глядя на нее, но вроде даже и не видя, потом, забыв про капусту, подсела за столик, наклонилась поближе к гостье и прошептала с задорным смехом:

— Прикинь, Женька, она возьмет и переспит с тем врагом, да еще и кайф при этом поймает небывалый! А что, они, пакостники, наверное кое-чего умеют. Вот это был бы номер, а? А муженьку потом всю жизнь придется в постели доказывать, что тоже не импотент. И никто ни в чем не виноват — такая ситуация сложилась, так карта легла! Она всего лишь защищала семейные интересы. Ценности, блин, семейные! А то еще враг и официальным любовником станет, а? А жена пожизненную индульгенцию от мужа получит! Во класс!

Женя невесело усмехнулась и с некоторым недоумением посмотрела на Ларису.

— Сычева, ты ж вроде совсем недавно замуж вышла. А уже о любовнике мечтаешь.

— Дура ты, Денисенко! — беззлобно выругалась Лариска. — Много ты понимаешь! Во-первых, не Сычева, а Гондурова — привыкай, я к девичьей фамилии возвращаться не намерена, даже паспорт уже поменяла. А во-вторых… Во-вторых, Женька, муж — это муж, это твое, родное, и от тебя уже не убежит. Вернее, теоретически такой побег еще возможен, но только через высокий-высокий барьер, а такую преграду не каждый мужик возьмет. А хочется ведь еще и чего-нибудь необычненького, понимаешь? Вот, скажем, нельзя же питаться одним борщом, каким бы вкусным он ни был, правда? Иногда ведь и пирожного захочется с мороженым… Клубники с перчиком. Чтоб и сладко, и остренько было. А тут — нате вам, муж сам велел мосты с врагами наводить. А еще если враг — не особо стар и противен… Эх, Женька, я бы дала жару!

— Уу, Ларка! — укоризненно протянула Женя. — Я-то серьезно, а тебе бы все хиханьки!

— А я что? — задорно улыбнулась Лариска. — Я ничего, я тоже очень даже серьезно. Мужика спасти — святое дело! Это ж они у нас слабый пол, а не мы. Это они без нашей помощи погибнут, вымрут, как мамонты. Нет, Женька, мужика беречь надо, холить и лелеять. Ну и уж конечно — выполнять их маленькие прихоти. Тогда уж они потом полностью под нашим контролем!

— Думаешь? — с глубоким сомнением спросила Женя.

— А то! — убежденно ответила Лариса. И хитро улыбнулась.

Глава 16

Городинский не тревожил Женю несколько дней. И опять не слава Богу: то ее раздражали его звонки, возмущали его настойчивые требования. Теперь же, когда он вдруг перестал ее терроризировать, Женя почему-то почувствовала себя брошенной. И вновь спешила домой, опасаясь пропустить Димин звонок.

На лестнице встретилась с Катей. Вроде ничего необычного в этом и не было — они же соседки, стало быть, даже по теории вероятности не могли периодически не сталкиваться на лестнице. Но Жене почему-то стало ужасно неприятно. Нет, сама Катя вроде бы и не вызывала неприязни — она-то тут при чем, она же не виновата в том, что у нее братец такой редкой сволочью оказался. Но в то же время душу терзали сомнения: а вдруг Зимин рассказал сестре о Женькином падении? Как она сможет оправдаться, если Катя все знает, если намекнет на это? И стоит ли оправдываться, заранее зная, что оправдания нет? И вообще, почему, с какой стати она должна оправдываться, если ни в чем не виновата кроме того, что полюбила женатого мужчину?! Это Зимин должен оправдываться — почему он такая сволочь?! Страшный человек Зимин…

Поравнявшись с Катей, спускающейся вместе с детьми, Женя даже не посмотрела ей в глаза. Просто не смогла себя заставить — ужасно боялась увидеть в них насмешку или вообще отвращение и презрение к себе. Просто кинула в пространство дежурное 'Привет', и пошла себе дальше.

Катя на мгновение притормозила, посмотрела вслед Женьке с озабоченным видом, спросила:

— Жень, у тебя все в порядке?

— Да, конечно! Всё О'Кей, — фальшиво бодрым голосом ответила Женя, даже не остановившись.

— А чего в гости не заходишь? Я вчера заходила на чай, а тебя дома не оказалось. Ничего не случилось?

Женя через силу заставила себя остановиться, хотя больше всего на свете ей сейчас хотелось убежать от Кати без оглядки. Выдавила улыбку:

— Да нет же, все нормально. К подруге ходила. Ты ж Лариску мою помнишь? Я тебе говорила, что она замуж вышла?

— Лариска? А, да, помню, — протянула Катя.

— Ма, ну пошли, — заныл Сережка.

— Ма, ма, ма, ма — тут же заканючила маленькая Алинка, дергая Катю за руку и от нетерпения подпрыгивая на месте.

— Ну вот, — невпопад вставила Женя.

На какое-то мгновение застыла, не зная, что бы еще добавить, ведь уходить просто так вроде невежливо, а оставаться слишком неразумно и даже легкомысленно, как бы Катя не перевела разговор в более опасное русло. Спросила преувеличенно заинтересованно:

— А вы гулять, что ли, на ночь глядя?

— Да нет, какой гулять в такую погоду? Мы к Олежке собрались. Игоречек за нами должен подъехать. Ты не видела, машины еще нет?

Услышав имя страшного человека Зимина, Женя переменилась в лице.

— Нет, не видела, — слишком поспешно ответила она и стремительно зашагала по лестнице.

— Я забегу как-нибудь? — полу-утвердительно спросила вдогонку ей Катя.

— Д-да, — заикнувшись и не совсем уверенно ответила Женя. — Да, Кать, конечно…

Поздний вечер. За окном тихо, в доме — тем более. Одиночество вновь беспощадными клещами впилось в несчастную душу Женьки Денисенко. Будто и не было в ее жизни этого счастливого года. Вроде вместо года были только две последние недели. Страшные, тревожные недели…

Женя разложила диван, тщательно расстелила постель. Спать, скорее спать, только бы ни о чем ни думать. Вот еще один день прошел, день без Димы. День без его звонка и без его жуткого требования. Но хорошо ли это? Без требований — да, хорошо, очень хорошо. А без Димы?

Прежде чем ложиться спать, следовало тщательно расчесать волосы. Волосы свои Женя любила и ухаживала за ними дотошно, но, правда, без фанатизма — двести раз в одном направлении, двести в другом? Нет, это не для нее, это уже слишком. Достаточно просто хорошо, качественно причесать их перед сном, чтобы утром не обнаружить вместо блестящих гладких волос свалявшийся колтун.

С массажной щеткой в руке Женя остановилась напротив портрета. Долго смотрела на него, пытаясь определить, что же сегодня таится в Диминых глазах? Он ведь всегда смотрел на нее так по-разному. То прищуривался хитро, мол, я ж тебе не Федя Кастрюлькин. То смотрел грустно-грустно, давая понять, как ему плохо без Женьки, как бесконечно надоела ему Алина. То нахально заявлял во всеуслышание: 'Я — звезда, я — Дмитрий Городинский!', то вдруг умолял с тоской: 'Женька, помоги, я пропаду без тебя, родная!' Какой он всегда разный, ее Димочка! Но всегда любимый. Вот только какой он настоящий, Дмитрий Городинский?