Идущие к свету, рожденные тьмой

Едва Фейнис и сопровождавшие ее храмовники оказались внутри башни, краски и звуки окружающего мира заметно поблекли, потеряли остроту, и стали восприниматься приглушенно, будто пробивались сквозь толщу мутной воды, наполнявшую башню по самую верхушку. Тяжелые, окованные железом ворота закрылись за ними, и отдаленный говор внешнего мира, который фоном воспринимала Фейнис, замолчал, оставив после себя звенящую тишину.

Последующие дни слились для Фейнис в серую однообразную череду. Ее заперли в отдельной небольшой комнате. В первый день Фейнис никто не беспокоил. Ей принесли поесть, и позволили отдохнуть и как следует выспаться. На второй день повели через каменные лабиринты коридоров, пронизавших башню, на верхние этажи. Это был последний раз, когда она видела сопровождавших ее храмовников. Они присоединились к Фейнис, едва она покинула свою комнату вслед за странной девушкой, которая явилась за ней. На все вопросы Фейнис девушка отвечала односложно и без малейших эмоций. Фейнис привели в достаточно большое помещение, стены которого скрывались за высоченными книжными стеллажами, а по центру располагался полукруглый стол, за которым расположилось несколько человек разных возрастов. Мужчины и женщины, облаченные в схожие длиннополые одеяния, не удостоили спутницу Фейнис даже мимолетным взглядом, и та незаметно вышла вслед за храмовниками, которых попросили подождать снаружи.

Как только за вышедшими плотно закрылась дверь, немолодая женщина, сидевшая за столом в центре, пригласила Фейнис присесть на одинокий табурет, стоявший между столом и дверью в комнату. Фейнис подчинилась, и женщина принялась расспрашивать ее негромким вкрадчивым голосом, периодически опуская глаза на разложенный перед ней лист пергамента. Как ее зовут, кто ее родители, когда впервые она стала замечать в себе необычные способности, как погибла ее мать, что стало с ее отцом... Некоторые вопросы казались непонятными Фейнис: например, видела ли она некий Черный Город и принимала ли когда-нибудь лириум. Иногда кто-то из присутствовавших внезапно невпопад громко называл какие-то странные имена, и остальные, затихнув, пристально следили за реакцией Фейнис. Когда вопросы иссякли, женщина позвонила в небольшой колокольчик, лежавший рядом на столе.

В комнату вернулись храмовники и встали по сторонам от Фейнис, ожидая, что скажут люди за столом. Те негромко переговаривались между собой, не обращая внимания на нетерпеливые взгляды храмовников.

Наконец, видимо, придя к какому-то единому мнению, сидевшие за столом люди затихли. Женщина, проводившая допрос Фейнис, поднялась и негромко объявила, обращаясь к храмовникам:

– Мы принимаем это юное дарование для подготовки к Истязанию и для дальнейшего обучения!

– Как вам будет угодно, Первая Чародейка, - поклонившись, сказал Брайс, стоявший справа от Фейнис. Стоявший слева Фрам нахмурился, но смолчал.

Люди стали вставать из-за стола, а к Фейнис и храмовникам подошла женщина из числа тех, кто участвовал в расспросах.

– Меня зовут Меелин, - представилась она, обращаясь к Фейнис.
– Я буду твоей наставницей до Истязания. Прежде чем мы познакомимся с тобой поближе, нам нужно уладить небольшую формальность с нашими братьями-храмовниками.

Второй раз за этот день Фейнис столкнулась с человеком, на чьем лице не читалось ни тени эмоций, а глаза были тусклыми и безразличными. Полысевший немолодой мужчина заученным движением слегка надрезал палец Фейнис острым ножом и стал сцеживать капли ее крови в небольшой хрустальный сосуд. Дождавшись, когда он заполнится наполовину, он прижал к ранке кусочек чистого хлопка, а сосуд закупорил деревянной пробкой и тут же под пристальными взглядами храмовников залил скочной смолой.

– Для чего это?
– спросила Фейнис.

Брайс пристально посмотрел на Меелин, вместе с Фейнис ожидая, что та ответит. Меелин быстро посмотрела на храмовника и, как показалось Фейнис, немного натянуто улыбнулась:

– Это для нашей безопасности, - пояснила она.
– Чтобы братья-храмовники всегда могли прийти на помощь, если кто-то из нас попадет в беду.

Удовлетворенный ответом, Брайс едва заметно кинул головой, а Фейнис в этот момент вспомнила слова его товарища, произнесенные у костра во время разговора с Родриком. Тогда храмовник Фрам сравнил это место с тюрьмой и, кажется, сейчас этот маленький флакончик с кровью каким-то образом символизировал одну из тех невидимых цепей, что будут удерживать Фейнис внутри башни.

Дальше храмовники уже не сопровождали Фейнис. Чародейка Меелин вызвалась проводить ее до комнаты, до конца дня предоставив Фейнис самой себе, но пообещав вернуться за ней на следующий день. Ближе к вечеру комнату неизменно запирал храмовник, но Фейнис почему-то не особо волновало, почему ее до сих пор не поселили с остальными учениками, запирают на ночь, а единственный круг ее общения составляют безмолвная девушка, приносящая еду, ее наставница и надзирающий храмовник. Сейчас Фейнис больше всего волновало то, что первая ночь в башне прошла для нее совершенно без снов. Она заснула, а когда, казалось, без всякой паузы, проснулась под утро, ощутила себя неполноценной, как будто у нее отняли часть ее тела. Фейнис списала это на усталость после изматывающей дороги, но что-то подсказывало ей, что все дело в окружавших ее стенах башни. С тревогой она ожидала второй ночи, и когда все повторилось в точности, на нее навалилась тоска.

Меелин, опекавшая ее, оказалась в замешательстве, не обнаруживая в последующие дни ни малейших признаков магических способностей у своей подопечной. В один из вечеров перед самым сном она посетила Фейнис. Храмовник прошествовал мимо комнаты, гремя связкой ключей, как бы намекая, что не будет долго терпеть посетителей. Дождавшись, когда он скроется из виду, Меелин достала из складок своей одежды крохотную бутылочку, содержимое которой засияло при свете свечей чистым бирюзовым сиянием.

– Это лириум, - пояснила тихо Меелин.
– Прими его перед сном. Здесь немного и это не повредит тебе. Я сильно рискую, давая его тебе, но иначе, если и это окажется бесполезно, мы вынуждены будем созвать совет в очередной раз.

– Что тогда будет?

Меелин пожала плечами.

– Точно не знаю. Бывали случаи, когда попадавшие сюда люди приписывали себе магические способности, но когда выяснялось, что они лишь ловкие мошенники, решившие таким способом получить дармовой кров и пропитание, их попросту выгоняли. Но в твоем случае есть убедительные свидетельства храмовников, которые доставили тебя сюда, и боюсь, решать, что с тобой делать, будут именно они.

– А этот лириум, он поможет мне?

– Надеюсь. Если ты была правдива в своих рассказах, в чем я лично не сомневаюсь, твой дар может вернуться к тебе.

– Почему меня держат взаперти?
– внезапно спросила Фейнис.

– Понимаешь ли...
– замешкалась Меелин.
– Если все то, что ты рассказала нам, правда, то ты способна по собственной воле проникать за завесу, что умеет не всякий маг, даже прошедший Истязание. Я не могу сейчас раскрыть тебе, в чем суть Истязания, но скажу лишь, что после него маг не нуждается в постоянном контроле, и его путешествия за завесу безопасны как для него, так и для окружающих. В твоем же случае мы знаем, что для многих твой довольно редкий дар обернулся скверно, хотя сама ты удивительным образом избежала опасностей, подстерегающих неопытного мага в тени. Будет лучше, если ты побудешь в одиночестве, пока мы не удостоверимся, что ты сможешь контролировать себя должным образом.

– Но ведь я не могу...
– ответила Фейнис.
– В этом месте я ничего не чувствую.

– Поэтому я и хочу, чтобы ты попробовала лириум. Завтра расскажешь мне, что из этого вышло.

Меелин заставила Фейнис спрятать пузырек под подушку подальше от цепкого взгляда храмовника и вышла за дверь. Вскоре внутрь комнаты заглянул храмовник и, удостоверившись, что Фейнис не отлучалась, закрыл дверь и запер ее на ключ. Фейнис задула свечу и нащупала под подушкой флакон. Спохватившись, что свет ей еще понадобиться, она зажала флакон в руке, ища огниво, но с удивлением заметила, как неяркий голубой огонь пробивается между ее пальцев. Разжав ладонь, она недолго любовалась хороводом ярких голубых огней, танцующих в глубине капли маслянистой жидкости. Лириум оказался горьким на вкус, и Фейнис поторопилась проглотить его. Откинувшись на подушку, она стала прислушиваться к себе. Ничего особенного она не почувствовала и незаметно заснула. Ничего не произошло ни в эту ночь, ни в следующую.

Меелин была разочарована. Фейнис хотелось бы оправдать ее ожидания, но лириум совершенно не оказывал на Фейнис никакого воздействия. Кажется, Меелин и сама уже начинала сомневаться в правдивости слов Фейнис. В последний вечер чародейка не навестила свою подопечную, как обычно это делала, и встревоженная этим Фейнис легла в кровать.

Уже привычно смежив веки, Фейнис приготовилась провести очередную лишенную снов ночь, как вдруг ей показалось, что во тьме перед ней сияет едва различимая точка. Она приподняла голову от подушки, чтобы получше рассмотреть эту светящуюся пылинку и тут только выяснила, что находится не в постели, а висит посреди абсолютного мрака. Ничуть не удивившись, она протянула руку к светляку, но тот оказался дальше, чем ей казалось. Она тянулась к нему рукой, вот-вот ожидая, что тот, словно мотылек, затрепыхается в ее пальцах, но пятнышко лишь росло в размерах, оказываясь все дальше и дальше.