Идущие к свету, рожденные тьмой

Мэг кивнула на расстеленное одеяло.

– Сними свой доспех и завернись в одеяло, а я посижу у костра и разбужу тебя, когда решу, что пора двигаться в путь.

Родрик в нерешительности замер.

– Если ты все еще думаешь, что я убью тебя во сне и ограблю, отнесись к такой возможности как к еще одному способу расстаться со своей жизнью, - съязвила она.

Родрик впервые за долгое время улыбнулся и решил, несмотря на остававшуюся толику опасений, последовать ее совету. Едва он завернулся в одеяло и опустил голову на свернутый в подобие подушки кожаный мешок, как немедленно провалился в глубокий сон.

ЧАСТЬ 6. ПРОХОДИТЕ МИМО, ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ СОН.

Мать и отец звали ее крошка Фейнис, потом отчим стал называть ее маленькой бесстыдницей Фейнис, потом жена отчима поносила ее проклятой Фейнис, и в итоге все жители их небольшого селения заклеймили ее ведьмой Фейнис. Последнее, что она помнила про свой родной дом - это гнилые овощи, летящие в нее и с треском разбивавшиеся о прутья деревянной решетки, которые отделяли ее от разъяренной толпы односельчан. Покачивающаяся кибитка уносила ее все дальше и дальше от некогда родного дома, а возница на козлах между ударами плетью лошади нет-нет да и оглянется назад, опасливо посматривая на девчушку, испуганно съежившуюся в углу деревянной клетки.

Двое храмовников - один, облаченный в полный доспех, на коне, второй скорее писарь, чем воин, пешим, - составляли кибитке эскорт. Солнце упрямо клонилось к закату, и страх возницы, словно мерзкий запах, все явственней проявлялся в его опасливых взглядах, нервных движениях, окриках лошади. Храмовники безмолвствовали и оттого казались незаметными, неслышно двигаясь по бокам медленно катящейся кибитки. Фейнис должна была бы испытывать к ним хоть толику благодарности за то, что они не позволили селянам сжечь ее на костре, но почему-то не могла заставить себя думать о храмовниках, как о живых людях.

Кибитка свернула с большака и, чуть прокатившись вглубь придорожной чащи, остановилась под кроной развесистого дерева. Возница спрыгнул с козел на землю и принялся распрягать лошадь. Храмовник, - тот, что был верхом, - спешился и, взяв лошадь под уздцы, повел ее к дереву. По всему было видно, что охотничья партия решила устроить привал. На Фейнис никто из троих не обращал внимания, разве что возница иногда украдкой поглядывал на нее, будто хотел удостовериться, что она все еще на месте, а не испарилась или того хуже, не обернулась в свете восходящей луны ужасным оборотнем.

Вскоре под деревом запылало пламя небольшого костерка, вокруг которого устроились на раскатанных одеялах храмовники и возница. Они о чем-то негромко разговаривали, но Фейнис не вслушивалась в их разговор. Над пламенем пыхтел дымком котелок, и до кибитки, где осталась сидеть Фейнис, стал доноситься аппетитный запах похлебки. Один из храмовников, здоровяк, носивший доспех, поднялся и посмотрел в ее сторону. Что-то тихо сказал вознице, но тот замотал головой. Храмовник пожал плечами и направился в ее строну, прихватив с собой зажженный от костра факел. Остановившись перед решеткой, он бросил между прутьев кусок хлеба и нетерпеливо ожидал, пока Фейнис в свете факела не взяла еду.

В этот момент со стороны дороги послышался медленный топот копыт и усталое фырканье лошади. Рука храмовника легла на рукоять меча. Возница и второй, худощавый храмовник поднялись на ноги, настороженно вглядываясь в сумрак, который еще не успела разогнать восходящая луна.

Топот копыт раздавался все ближе, и стало ясно, что пока еще неразличимый путник едет прямиком к их стоянке.

– Назови себя!
– без тени эмоций выкрикнул храмовник, что принес Фейнис еду. Свое требование он недвусмысленно подкрепил отчетливым звуком на половину извлеченного из ножен клинка, блеснувшего в лунном свете холодными неприветливыми бликами.

На границе освещенного пространства появился темный силуэт всадника. Со своего места Фейнис отметила его стать. Вся его фигура возвышалась над замершими в напряжении храмовниками, будто всадник надменно оценивал их свысока, совершенно игнорируя угрозу обнаженного оружия. Фейнис вдруг представила себе, как всадник дернет поводья лошади, и она, вздыбившись на задних ногах, ударит храмовников передними, заставив их в страхе разбежаться. Затем незнакомец приблизится к клетке Фейнис и разобьет деревянные прутья латной рукавицей, после чего заберет ее к себе в седло и унесет прочь куда-нибудь в свой великолепный замок на берегу моря...

Но, конечно же, ничего подобного не произошло. Незнакомец ловко спрыгнул с лошади и ступил в круг света.

– Родрик Хорн к вашим услугам, - представился он, слегка преклонив голову.
– Могу ли я присоединиться к вашему очагу?

Храмовник, что демонстрировал меч, с громким лязгом отправил клинок обратно в ножны и, не сказав ничего в ответ, вернулся к костру. Второй проявил больше учтивости, с готовность кивнув их новому знакомому:

– Конечно, сир, мы не против.

На какое-то время Родрик Хорн скрылся во тьме, уведя за собой лошадь, но вскоре вернулся на свет, и Фейнис наконец смогла рассмотреть его получше. На нем был хоть и не дорогой, но добротный камзол, какой мог себе позволить человек с достатком, о чем, впрочем, свидетельствовало наличие лошади. Мужчина, как показалось ей, был не так молод, хотя фигурой поджар и мягок в движениях. Его темные волосы были стянуты в длинный хвост, а резкие черты контрастно вырисовывались в отсветах огня на худощавом лице.

– Что понадобилось святому воинству в этой дикой глуши?
– поинтересовался он, присаживаясь у костра рядом с возницей, который услужливо освободил край одного из одеял.

Ответил все тот же худощавый храмовник, что и в первый раз выказал любезность путнику, в то время как здоровяк откусывал с аппетитом куски жареного мяса, исподлобья поглядывая на нового знакомого.

– Везем в круг магов маленькую ведьму, - пояснил храмовник.

Родрик повертел головой, и храмовник махнул в сторону кибитки рукой.

– Она там, в клетке.

Родрик повернул в сторону Фейнис лицо, но вряд ли смог рассмотреть ее за прутьями.

– Почему она заперта?
– спросил он.

– Потому что это не ваше собачье дело, сир!
– впервые подал голос второй храмовник, наконец-то управившийся с куском мяса.

Родрик пожал плечами.

– Я не хотел оскорбить вас излишними расспросами, - сказал он примирительно.
– Если не желаете, можете ничего не говорить.

Мрачно зыркнув, храмовник откинулся на локти.

– Вы извините за грубость Брайса. Сами же видите, как далеко нам пришлось забраться от круга магов. Мы уже давно в дороге и толком не смогли нигде отдохнуть.

– Почему тогда вы остановились здесь?
– удивился Родрик.
– Тут ведь неподалеку есть вполне приличная корчма. Стоит немного на отшибе, но имеет неплохой доход за счет того, что располагается на перекрестке дорог.

Худощавый храмовник замялся, исподволь посмотрев на своего товарища, но тот, кажется, уже дремал, подогнув под себя локоть и свесив голову набок.