Иерархия

В рыночном обществе, даже люди – продукты, а чем больше становится определенного вида продуктов, тем меньше их ценность. И тем больше цена того, что пользуется всеобщим спросом. Когда определенный продукт (в нашем случае, самосознание сверхчеловека) путем демпинга внедрен на рынок, можно зарабатывать сверхприбыли на монопольных поставках комплектующих к этому продукту. Комплектующими к образу сверхчеловека являются информационные материалы о том, каков эталон сверхчеловека (звезды) – и сами предметы, символизирующие звездный статус.

Таким образом, мы получаем в рабство современного человека, желающим соответствовать статусу сверхчеловека, и готового ради этого на все. Неудивительно, ведь чтобы быть сверхчеловеком, надо вытравить из себя все человечное. Это позволяет изолировать людей и манипулировать ими. И чем больше таких людей становится, тем востребованнее власть – наш второй заказчик, после корпораций. Потому что чем больше гордых и своенравных сверхлюдей, тем больше спрос на посредников между ними. Ведь кому понравится постоянно наблюдать вокруг себя бесчеловечность? Один сверхчеловек – диковинка, миллиард – кошмар.

Производство сверхлюдей поставлено на поток. И подобно производству машин, на первом месте приоритет рентабельности и безопасности. Поэтому производство гениев невыгодно, они неконтролируемы. Выгодно производить фальшивых сверхлюдей. Которым недостаток ума заменяет избыточность знаний. А выводить на уровень сверхинтеллекта можно благодаря трем усовершенствованиям. Первое – мы освободили человека от необходимости запоминать накапливаемые знания и совершать операции с ними в голове, передав это техническим устройствам. На долю людей мы оставили умение оперировать этими устройствами с целью эксплуатации интеллекта других и знаний, добытых другими. Второе – мы осуществили рационализацию накопленных знаний и процесса познания, очистив их от излишнего «хлама» и примитизировав их, так что стерлась разница между гением и посредственностью, и преимущества оказались у последней. Весь гений человечества ушел на то, чтобы дать возможность посредственности занять его место. Третье – наше мышление стало совершаться не в понятиях и суждениях, как в прошлые века, а в отработанных раз и навсегда шаблонных информационных комплексах (стереотипах), которые мы по определенным правилам комбинируем в блоки применительно к конкретным ситуациям. Благодаря информационно-интеллектуальной технике мы имеем неограниченный запас таких шаблонных фигур и можем складывать из них информационные «картины» на любые темы и любой степени сложности, причем молниеносно быстро.

Вот портрет современного раба, ориентированного прежде всего на моду, человека общества потребления. Это конформист, зависимый в своих взглядах от референтной группы и меняющий взгляды в соответствии с новыми предложениями на рынке идей для укрепления идентификации с группой. Главным инструментом ориентации в жизни для него является прибор, принимающий внешние сигналы. Отказ от собственного «лица», постоянных и неколебимых норм иценностей понимаются при этом как акт освобождения от тирании родительской власти, ибо именно непреходящее ощущение вины перед родителями заставляет человека быть постоянным в своих ценностных ориентациях. Целостность референтной группы, заменяющей семьюв качестве базовой социальной общности, не допускает чрезмерной индивидуализации. Рисмен пишет, что группа такого типа отторгает тех, кто «считает, что чем-то является», кто не способен «отбросить всякую претензию на независимость суждения». А жажда одобрения референтной группой – столь же неутолимая потребность человека конца XX в., как и потребность в идеалах человека XIX в.

Для нас важно то, что эти модели мира потребления были перенесены на политику: «Имитируя стереотипы потребления, политика стала местом, где манера и настроение в делании вещей, столь же важны, как и то, что именно делается». Это связано с большим влиянием на внешне-ориентированного человека способа делания, а не результата. Он как бы находится вне результата, и внутри самого процесса. Отсюда следуют три вывода. Первый состоит в том, что политика и политическая информация стали потребительским товарами. Второй – в том, что в массовой коммуникации основным становится не содержание, а искренность подачи. Поэтому уровень компетентности не так важен, как моделирование «работы от души»: «Будет нечестно быть слишком критичным к человеку, который открылся тебе и протянул руку дружбы...». Третий вывод таков: массовая коммуникация, хотя и поднимает престиж политики, в целом более поддерживает толерантность и пассивность внешней ориентированности, чем активность и протест внутренней.

Збигнев Бжезинский одним из первых формулирует тезис о стратегической цели, к которой должен стремиться Запад: создание системы глобального планирования и долгосрочного перераспределения мировых ресурсов. Социальные и политические ориентиры, очерченные им в работе «Между двумя эпохами»: (а) замена демократии господством элиты; (б) формирование наднациональной власти (но не на путях объединения наций в единое сверхгосударство, а в результате сплочения ведущих индустриально развитых стран); (в) создание элитарного клуба ведущих государств мира. В результате реализации этих мер предполагается, в частности, создание основы для (г) «чего-то, граничащего с глобальной налоговой системой».

Этой налоговой системой информационного общества является копирайт и патентное право. Создавая востребованные массой бренды, можно взимать ренту с производителей, заинтересованных в доступе к сознанию наших информационных рабов. В информационном обществе главным орудием власти является информационные технологии манипуляции общественным сознанием и медиа. Человечество и не заметит, как окажется под нашей полной властью. Поэтому восстания против нового порядка власти – исключены.

4 февраля 2008

Вечеринка в музее. Данте вел спор с Артуром уже почти час. Присутствующие на вечеринке, Победительницы конкурса (с вмонтированными в короны видеокамерами) подходили и уходили ни с чем. Данте горячился:

– У тебя нет своих идей, Артур! Ты вего лишь инструмент, из которого заказчик извлекает нужный звук, сосуд, который можно наполнить чем угодно! У тебя вообще есть мечты?

– Во-первых, у меня идей побольше твоего! Одни онлайн-камеры на головах у девушек чего стоят! И вообще, мои мечты не такие ограниченные, как у тебя. Ты меня мало знаешь. Я не привязан к тому, что мне приходится продвигать. Я мечтаю отгородиться от города и цивилизации вообще. Общество потребления привязывает нас тысячами соблазнов. Я считаю, что человеку так много не нужно. Главную роскошь – роскошь человеческого общения, люди теряют в погоне за удовольствиями. Надо перестать спрашивать, что мир нам дает, а спросить себя, что мы можем дать миру? Мне важна красота. Поэтому я делаю конкурс красоты, я его придумал без заказа. Я больший альтруист, чем ты!

– Для таких беспринципных, как ты, есть другое название: негодяи. Ты сейчас говоришь одно, вчера другое, завтра третье. Это беспринципно. Я уже был с вами. Вместе с негодяями я сам едва не стал негодяем. Я отвергаю ваши методы.

– Клин клином выбивают, – заметил Артур. – Люди без принципов не тратят свою энергию на комплексы, поэтому они сильны, а ты скован принципами, поэтому слаб. Отбрось то, что тебе мешает победить. Принципы, которые тебе внушили, чтобы ты служил государству – это клетка для хищников. Перестань бороться сам с собой, дай волю своим инстинктам. Хотя, до меня тебе – как до звезды. Ты – слабое отражение меня, призрачный лунный свет. Кого ты выбираешь, солнышко?

Последние слова Артура были обращены к прислушивавшейся к их разговору Европе. И она ответила взаимностью.

Когда Артур с Европой удалились, рядом с морально уничтоженным Данте появился молодой человек «со взором горящим», который заметил ему словами и интонацией поэта:

– Есть упоение в бою, и мрачной бездны на краю... Не стоит она того. Зачем тебе мимолетные отношения, в которых ты сгораешь без остатка. Надо делать так, чтобы твои жертвы были не напрасны.

– Ты что-то конкретно предлагаешь?

– Независимость. Это моя идея. Сам я в «Иерархии» представляю дух философа Зиновьева. И у меня к тебе есть предложение. Для нас с тобой разум важнее чувств. Мы не такие, как эта парочка. Они нашли друг другу. Не взывай к тем, кто не может тебя услышать. Есть те, кто жаждет услышать, как устроить общество на разумных началах.

– У тебя есть план?

– Моя идея либерализации государственного управления заключается в принятии нового закона о партиях, согласно которому можно в любой момент передать свой голос другой партии, если твоя не выполняет своих обещаний. Чем больше у партии голосов, тем больше власти ей достается. Плохие политики не успеют согреть свои новые кресла, как их уже попросят убрать свои задницы. Государству пора прогрессировать, потому что современные системы управления должны соответствовать изменившимся условиям жизни. Новые государства будут создаваться на других, не национальных началах. Нации – это голос крови, чувства. Мы дадим миру принципы разума, наш опыт построения собственного микрогосударства на основе общих идей. Здесь не будет аппарата принуждения, недостойные просто не приживутся у нас. Зато не будет недовольных, оппозиционных партий. Партии – означает части, это начало разделения. Государство, разделенное на части, несет семена гибели в самом себе. Средства массовой информации распространят наш пример по всему миру, и когда большинство людей отгородится от национальных государств, политики лишатся средств на ведение войн, потому что люди не будут платить налоги на то, что им не нужно.