Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима)

– Ты не слышала, отчего он умер?

– Миссис Эванс, которая вызвала туда доктора Плоумена, сказала моей маме, что у ребенка не смогли найти абсолютно ничего неладного... кроме того, что он мертв.

– А мы с Мэттом оба валяемся здесь, - Бен говорил скорее сам с собой, чем со Сьюзен.
– Как будто нарочно подстроено.

– Это еще не все. Пропал Карл Формен. И тело Майка Райсона.

– Я думаю, это оно, - услышал Бен свой собственный голос.
– Должно быть, так. Я выбираюсь отсюда завтра же.

– А тебя выпустят?

– Им не придется, - Бен говорил машинально, он думал уже о другом. У тебя есть распятие?

– У меня?
– она явно удивилась и даже слегка развеселилась.
– Откуда?

– Я с тобой не шучу, Сьюзен, я никогда не говорил так серьезно. Можешь ты где-нибудь раздобыть его сейчас же?

– Ну, могу пройтись к Мэри Боддин...

– Нет. Не выходи на улицу. Сиди дома. Сделай крест сама, хотя бы из двух палочек. Положи возле кровати.

– Бен, я все еще не верю. Может - маньяк, который думает, что он вампир, но...

– Верь чему хочешь, но сделай крест.

– Но...

– Ты не хочешь это сделать? Хотя бы ради моего удовольствия?

– Хорошо, Бен, - проговорила она неохотно.

– Приезжай к больницу завтра около девяти. Мы вместе зайдем к Мэтту. Потом поедем побеседовать с доктором Джеймсом Коди.

– Он решит, что ты сумасшедший.

– Наверное. Но когда темнеет, все это становится реальнее, правда?

– Да, - тихо произнесла она.
– Боже мой, да.

Неизвестно почему, перед Беном вдруг встала картина гибели Миранды.

– Сьюзен!

– Да.

– Будь очень осторожна. Пожалуйста.

Повесив трубку, он уставился в телевизор, едва замечая идущую там комедию. Он чувствовал себя обнаженным, беззащитным. У него самого не было креста.

Портлендский морг - это холодное, пропахшее антисептиком помещение, выкрашенное в зеленые цвета: стены - темнее, потолок - светлее. Стены расчерчены квадратными дверцами, будто в камере хранения. Длинные параллельные люминисцентные лампы заливают все холодным светом. Обстановка не воодушевляющая, но неизвестны случаи, чтобы клиенты жаловались.

Вечером в субботу, без четверти десять, два служителя завозили на каталке тело молодого гомосексуалиста, застреленного в ночном баре. На середине подходящего к случаю анекдота Бадди Бэском вдруг замолчал и вытаращился на линию дверец М - Ф. Две из них стояли распахнутыми.

Вместе с Бобом Гринбергом он оставил вновь прибывшего и поспешил туда. Бадди остановился у первой из открытых дверец и, пока Боб торопился к следующей, прочитал на ней надпись:

ТИББИТС ФЛОЙД МАРТИН

Пол: М, принят 4.10.75

Карточка вскрытия 5.10.75

Подписал: Дж.М.Коди, д.м.

Бадди потянул за ручку, из двери толчками выехала пластина.

Пустая.

– Эй!
– окликнул его Гринберг.
– Эта дрянь пустая. Чьи идиотские шутки?..

– Я все время сидел на проходной, - прервал его Бадди.
– Никто не входил, могу поклясться. Должно быть, это когда Кэрти дежурил. Чье там имя?

– Макдуглас Рэнделл Фратус. Что значит сокращение "инф"?

– Младенец, - мрачно пояснил Бадди.
– Ну, клянусь Христом, неприятностей теперь не оберешься.

Что-то его разбудило.

Он не двигаясь, лежал, в тикающей темноте и глядел в потолок.

Звук. Какой-то звук. Но в доме тихо.

А, вот опять. Скребется.

Марк Петри повернулся в постели взглянуть в окно - оттуда на него сквозь стекло смотрел Дэнни Глик, мертвенно бледный, с дикими красными глазами. Что-то темнело у него на руках и подбородке, а когда он увидел, что Марк смотрит на него, то улыбнулся и показал сделавшиеся отвратительно длинными и острыми зубы.

– Впусти меня, - прошептал он, и Марк не понял, услышал ли он эти слова сквозь стекло или просто почувствовал.

Он был испуган - его тело поняло это прежде сознания. Никогда еще он так не боялся - даже когда не мог выплыть на берег Попхэм Бич и чуть не утонул. Ум его, все еще детский во многих отношениях, определил положение в считанные секунды. Ему грозило нечто большее, чем смерть.

– Впусти меня, Марк. Я хочу поиграть с тобой.

За окном этому отвратительному существу не за что было держаться: второй этаж, никакой лестницы. Но как-то оно висело в пространстве... или прицепилось к подоконнику, как насекомое.

– Марк... Я пришел наконец, Марк. Пожалуйста...

Конечно. Их надо пригласить внутрь. Он прекрасно знал это из журналов о монстрах - тех самых, которые, как опасалась мать, могли причинить ему вред.

Он встал с кровати - и чуть не упал. Оказалось, что испугался - это слишком мягко сказано. Даже слова "ужас" явно недоставало. Мертвенное лицо за окном постаралось улыбнуться, но слишком долго обитало во тьме, чтобы помнить, как это делается. Марк увидел искаженную гримасу - кровавую маску из трагедии.

Но если глядеть в глаза - не так уж плохо. Если глядеть в глаза страха почти нет и становится понятно: ведь все, что надо сделать - это открыть окно и сказать: "Входи, Дэнни", а потом страха не будет совсем, потому что станешь заодно с Дэнни и со всеми ними, и заодно с ним. Станешь...

Нет! Вот так они до тебя и добираются!

Он буквально оттащил свой взгляд в сторону, и это потребовало всех его сил.

– Марк, впусти меня! Я приказываю! Он приказывает!

Марк снова двинулся к окну. С этим ничего нельзя было поделать. Этот голос не допускал возражения. Чем ближе Марк подходил к окну, тем сильнее искажалось гримасой жадности полное зла мальчишеское лицо с другой стороны стекла. Черные от земли ногти скребли оконницу.

Думать о чем-то другом. Скорее! Скорее!

– Пи эр, - прошептал он хрипло.
– Пи эр квадрат есть площадь круга. Жена милей и лучше друга.

Дэнни Глик зашипел:

– Марк! Открой окно!

– Перепелка перепеленка...

– Окно, Марк, он велит!

– ...перепеленывала, перепеленывала, еле перепеленала.

Он слабел. Шуршащий голос одолевал, пробиваясь сквозь все его баррикады. Взгляд Марка упал на стол с моделями монстров - таких игрушечных и глупых сейчас... Пластиковый упырь пробирался через пластиковое кладбище, и одно из надгробий было в форме креста.