Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима)

Она опустила глаза, потом подняла взгляд на него:

– Бен вчера прочел мне лекцию о словах "не могу" и "не может быть", так что я не стану их говорить. Но признаюсь, мне трудно поверить, что Салем Лот кишит вампирами.

– Если это можно будет сделать секретно, я пройду психиатрический осмотр, - тихо проговорил Мэтт.

Она слегка покраснела:

– Нет-нет, поймите меня правильно, пожалуйста. Я уверена, что в городе что-то происходит. Что-то ужасное. Но... это...

Мэтт положил руку на ее кисть:

– Я все понимаю, Сьюзен. Но ты можешь сделать для меня одну вещь?

– Конечно, если сумею.

– Давайте мы... все трое... сделаем допущение, что это правда. До тех пор, только до тех пор - пока не будет доказано обратное. Это научный подход - не так ли, Бен? И никто не обрадуется больше, чем я, если ничего не подтвердится.

– Но вы на это не надеетесь?

– Нет. После длительных дебатов с самим собой я принял решение. Я верю тому, что видел своими глазами.

– Вопросы веры и неверия мы лучше пока оставим, - сказал Бен, сейчас они только мешают.

– Ладно. Что вы предполагаете делать?

– Для начала я хотел бы избрать вас начальником научного департамента. Лучше вас никто не справится. Вы не можете действовать активно.

Глаза Мэтта блеснули:

– Я позвоню Лоретте Старчер. Она привезет мне все нужные книги сюда.

– Сегодня воскресенье, - заметила Сьюзен, - библиотека закрыта.

– Для меня откроется.
– Он улыбнулся.
– В первый раз почувствовал себя человеком с тех пор, как пришел в себя. Что вы собираетесь делать?

– Сначала - доктор Коди. Он осматривал и Райсона, и Флойда Тиббитса. Может быть, даже удастся уговорить его эксгумировать Дэнни Глика.

– Как вы думаете, он на это пойдет?
– спросила Сьюзен у Мэтта.

Мэтт потянул через соломинку свой лимонад, прежде чем ответить.

– Тот Джимми Коди, который учился в моем классе, не колебался бы ни минуты. Он был мальчиком с фантазией. Что сделал из него медицинский колледж, я не знаю.

– Все это кажется мне пустой тратой времени, - объявила Сьюзен. Особенно идти к доктору Коди и рисковать сделаться посмешищем. Почему бы нам с Беном просто не пойти в Марстен Хауз и не разобраться? Я так поняла, что это стояло на повестке дня позавчера.

– Я тебе скажу, почему, - отозвался Бен.
– Потому что мы допускаем, что это правда. Ты стремишься сунуть голову в пасть льву?

– Я думала, вампиры днем спят.

– Кем бы ни был Стрэйкер, он не вампир, - пояснил Бен, - или врут древние легенды. Его днем прекрасно видно. В лучшем случае нас просто выставят. В худшем - он задержит нас до темноты. Получится оживший комикс о графе-вампире.

– Барлоу?
– спросила Сьюзен.

Бен пожал плечами:

– Почему бы и нет. Эта поездка за покупками не очень-то правдоподобна.

– А что вы станете делать, если все-таки Коди посмеется над вами? спросил Мэтт.
– При условии, что он не вызовет санитаров немедленно.

– Отправимся на кладбище на заходе солнца, - пояснил Бен, - следить за могилой Дэнни Глика. Можете назвать это тестом.

Мэтт приподнялся на кровати:

– Обещайте мне быть осторожными. Обещайте мне, Бен!

– Мы обязательно будем, - пообещала Сьюзен успокаивающим тоном.
– Мы прямо звеним от крестов.

– Не шути, - пробормотал Мэтт.
– Если бы ты видела то же, что и я...
– он отвернулся и стал смотреть в окно на осенние клены.

– Если она шутит, - вмешался Бен, - то я не шучу. Мы примем все меры предосторожности.

– Поговорите с отцом Кэллахеном, - посоветовал Мэтт.
– Пусть даст вам святой воды.

– Что он за человек?
– спросил Бен.

Мэтт пожал плечами:

– Чудаковат немного. Может быть, пьяница. Если так - то пьяница тихий и интеллигентный. Возможно, ему слегка неуютно под ярмом просвещенного папства.

– Вы думаете, что отец Кэллахен... что он пьет?
– удивилась Сьюзен.

– Не уверен. Но Брэд Кэмпьен, мой бывший ученик, работает в винном магазине в Ярмуте и говорит, что Кэллахен у них постоянный заказчик. Причем у него хороший вкус.

– С ним можно поговорить?
– настаивал Бен.

– Не знаю. Думаю, надо попробовать.

– Так вы совсем с ним не знакомы?

– Да нет, кое-что о нем знаю. Он пишет историю католической церкви в Новой Англии и прекрасно разбирается в поэтах так называемого "золотого века": Витье, Лонгфелло, Рассел, Холмс и другие. Боюсь, для вас это бесполезно.

– Я посмотрю на него, - решил Бен, - и поступлю так, как нюх подскажет.

С предупреждающим знаком вошла сестра, и через минуту появился Джимми Коди со стетоскопом на шее.

– Беспокоите моего пациента?
– осведомился он дружелюбно.

– И вполовину не так, как ты...
– сказал Мэтт.
– Мне нужна моя трубка.

– Вам нельзя, - машинально отозвался Джимми, читая карточку Мэтта.

– Скотина, - пробормотал тот.

Коди положил карточку на место и взялся за зеленую занавеску, огибающую кровать:

– Боюсь, мне придется попросить вас обоих выйти на минуту. Как ваша голова, мистер Мерс?

– Как будто не протекает.

– Вы слышали о Флойде Тиббитсе?

– Сьюзен рассказала. Если у вас есть время, я хотел бы поговорить с вами после обхода.

– Я закончу обход вами, если хотите. Около одиннадцати.

– Отлично.

– А теперь, если вы со Сьюзен нас извините...

Занавеска отгородила Бена и Сьюзен от кровати. Оттуда послышалась неразборчивая, но въедливая скороговорка Мэтта и слова Коди: "В следующий раз, когда вы окажетесь у меня под наркозом, я вам удалю язык и половину лобной доли". Бен и Сьюзен улыбнулись друг другу, как улыбаются молодые пары, когда у них все хорошо, но обе улыбки почти одновременно растаяли. Каждый задал себе вопрос, не сошел ли он с ума.

В четверть двенадцатого, когда Джимми Коди вошел наконец в палату Бена, тот сразу начал:

– Я хотел говорить с вами о...

– Сначала голова, потом разговоры.
– Коди занялся перевязкой, заставившей Бена подпрыгнуть, потом посветил ему в глаз, постучал по колену резиновым молоточком. Со внезапной дрожью Бен подумал, что молоточек, должно быть, тот самый, которым Джим проверял Майка Райсона.

– Как будто удовлетворительно, - резюмировал Коди.
– Как девичья фамилия вашей матери?