Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима)

– Эшфорд.
– Бен не удивился. Подобные вопросы ему задали сразу же, как он пришел в себя.

– Второе имя отца?

– Мертон.

– Тошнота, головокружение?

– Нет.

– Странные запахи, цвета или...

– Нет, нет. Я хорошо себя чувствую.

– Это решу я, - чопорно возразил Коди.
– В глазах не двоилось?

– Нет - с тех пор, как я в последний раз купил галлон виски.

– Прекрасно, - объявил Коди.
– Объявляю вас исцеленным чудесами современной науки и преимуществом дубовой головы. Теперь что у вас на уме? Наверное, Тиббитс и малыш Макдуглас. Во-первых, я рад, что их не занесли в бумаги: нашему разлюбезному городку достаточно одного скандала в столетие. Во-вторых, черт меня побери, если я знаю, кому могла взбрести в голову подобная кретинская шутка. Среди местных таких нет. Мы здесь не ангелы, но...

Он замолчал, видя недоуменное выражение на лицах Бена и Сьюзен.

– Вы не знаете? Не слышали?
– удивленно спросил доктор.

– О чем?

– Что-то вроде фильма Бориса Карлова по мотивам Мэри Шелли. Кто-то стащил тела прошлой ночью из Кэмберлендского морга.

– Иисус Христос!
– еле выговорила Сьюзен одеревеневшими губами.

– В чем дело?
– удивился Коди.
– Вам что-нибудь известно?

– Я начинаю действительно думать, что да, - сказал Бен.

Они закончили рассказывать в половине первого. Ленч, принесенный Бену, остался стоять на подносе нетронутым.

Отзвучало последнее слово, и в палате раздавался только отдаленный звон посуды, доносящийся через полуоткрытую дверь.

– Видели вампиров...
– произнес Джимми Коди.
– Да еще не кто-нибудь, а Мэтт Берк. Раз так, ужасно трудно над этим смеяться.

Бен и Сьюзен хранили молчание.

– И вы хотите, чтобы я эксгумировал мальчонку Гликов... Коди вытащил из своего чемоданчика бутылочку и бросил ее Бену.
– Аспирин. Пользуетесь?

– Конечно.

– А знаете, как он действует?

– Нет.
– Бен повертел бутылочку в руках, посмотрел на нее. Он недостаточно знал Коди, чтобы читать по его лицу, но понимал, что мало кто из пациентов мог видеть его таким, каким он выглядел сейчас.

– И я не знаю. И никто не знает. Но он помогает от головной боли, от артрита, от ревматизма. И что такое головная боль, артрит и ревматизм, мы тоже толком не знаем. Интересно, что аспирин по химическому составу очень близок к ЛСД, но почему один лечит головную боль, а от другого видится небо в алмазах? Лучший в мире врач стоит на своем крохотном островке знаний в океане невежества. Белая Магия. Почему тогда не быть черной? Мои профессора принялись бы рвать на себе волосы, если бы это услыхали. Некоторые и рвали - когда узнали, что я собрался заниматься общей практикой в провинции штата Мэн.
– Он улыбнулся.
– Они покатились бы по полу в конвульсиях, узнай о том, что я собрался требовать эксгумации маленького Глика.

– Вы сделаете это?
– Сьюзен откровенно изумилась.

– Чему это повредит? Если он мертв - значит, он мертв. Если нет - что ж, у меня появится шанс поступить в медицинскую академию. Я собираюсь заявить окружному эксперту, что хочу проверить его на инфекционный энцефалит. Это единственное разумное объяснение, которое приходит мне в голову.

– Так это возможно?
– спросила Сьюзен с надеждой.

– Думаю, что да, хотя, пожалуй, это будет чертовски сложно.

– Когда вы сумеете это сделать?
– поинтересовался Бен.

– Если все пойдет гладко - завтра, если придется посуетиться - во вторник или в среду.

– Как он будет выглядеть? То есть...

– Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Глики ведь не стали бальзамировать мальчика. Прошла уже неделя... Значит, когда откроют гроб, вырвутся газы, будет очень неприятный запах. Тело, вероятно, окажется распухшим. Волосы дорастут до плеч - они продолжают расти поразительно долго - и ногти тоже будут длинными. Глаза, вероятно, ввалятся.

Сьюзен пыталась сохранить выражение научной бесстрастности, но не особенно преуспела в этом. Бен радовался, что не съел ленч.

– Радикальные преобразования тканей, видимо, еще не начались, продолжал Коди тоном лектора, - но влаги должно быть достаточно, чтобы спровоцировать на обнаженных участках: на руках, щеках - произрастание плесенеобразной субстанции, называемой...
– он остановился.
– Прошу прощения. Я, кажется, увлекся.

– Есть кое-что похуже разложения, - заметил Бен нейтральным тоном. Что если ни одного из этих признаков вы не найдете? Как тогда поступить? Вогнать кол в сердце?

– Вряд ли, - усомнился Коди.
– При вскрытии будет присутствовать окружной эксперт или его помощник. Не думаю, что даже Брент Норберт счел профессиональным действием с моей стороны подобный поступок.

– Так что же вы сделаете?
– спросил Бен с любопытством.

– Прошу, конечно, прощения у Мэтта Берка, но не думаю, чтобы такой вопрос вообще возник. Ну а если тело действительно окажется в каком-то необыкновенном состоянии, я должен буду доставить его в Медицинский центр штата. А там постараюсь проволынить с обследованием до темноты и проследить за всеми феноменами, которые могут при этом случиться.

– А если он встанет?

– Как и вы, я не убежден в этом.

– Я-то убеждаюсь все больше и больше. Могу я при этом присутствовать? Если, конечно, все получится.

– Это можно устроить.

– Отлично.
– Бен встал и направился к шкафчику с одеждой. Сьюзен хихикнула, и он вопросительно обернулся.

– Больничные пижамы имеют обыкновение распахиваться сзади, мистер Мерс, - пояснил Коди с усмешкой.

– О, черт!
– Бен стремительно развернулся.
– Кстати, зовите меня Бен.

– На этом, - Коди поднялся, - мы со Сьюзен откланиваемся. Когда выпишетесь, ищите нас в кофейне на первом этаже. У нас с вами сегодня есть одно дело.

– Какое?

– Надо рассказать про энцефалит Гликам. Если хотите, будете моим коллегой. Не говорите ничего, только беритесь рукой за подбородок и делайте мудрый вид.

– Им ведь это не понравится, правда?

– А вам бы понравилось?

– Нет, - признался Бен.

– Вам нужно их разрешение для эксгумации?
– спросила Сьюзен.

– Формально - нет, но в действительности, вероятно, понадобится. Я знаю об эксгумации только то, что запомнил в колледже. По-моему, если Глики будут резко настроены против, мы можем потерять от двух недель до месяца, причем вряд ли моя энцефалитная теория выдержит такое испытание. Он помолчал и посмотрел на обоих.
– А это меня беспокоит больше всего, ведь Дэнни Глик - единственный труп, за который мы можем зацепиться. Все остальные растворились в воздухе.

Джимми Коди и Бен добрались до домика Гликов в половине второго. Машина Тони Глика стояла на подъездной дорожке, но дом был абсолютно тих. Когда на третий стук никто не ответил, они направились через дорогу к маленькому сборному домику в стиле ранчо - останку пятидесятых годов. На почтовом ящике значилась фамилия Диккенс. Маленький коккер-спаниель заколотил хвостом при виде гостей.

Паулина Диккенс, официантка и совладелица Замечательного Кафе, открыла дверь приблизительно через две секунды после того, как Коди позвонил. Она была в форменной одежде.