If you were gay
Шрифт:
– Это что такое?
– взвыл Гарри, барахтаясь на полу под грудой разномастных валентинок.
– Куда подевались старые добрые совы?!
– Сов сегодня не будет, дружище, - сочувственно ответил Рон, физиономию которого украшал свежий фингал под глазом.
– Это старинная магическая традиция - валентинки летают сами…
– На крыльях любви, так сказать, - добавил Симус, щеголявший рассеченной губой, - раньше этого не допускали, но я слышал, что директор решил побаловать именно гриффиндорцев. Его это, видите ли, «умиляет» - а я сегодня не смогу… - он осекся и кинул взгляд на Лаванду, которая призывно облизнула губы, потом на Ромильду Вейн, помахавшую ему рукой, перевел глаза на смущенно усмехнувшуюся Кэти Белл и плюнул со злости на венок из алых роз, перевитый лентой с надписью: «Любовь - великая сила! С праздником, дорогие гриффиндорцы!».
Гарри посочувствовать Симусу не мог при всем желании -
Первой оказалась валентинка от Блейза Забини - она была вполне изысканной, лилового цвета с золотой каймой, на надушенной бумаге проступали изумрудные чернила… однако здесь все преимущества открытки Забини перед остальными заканчивались, ибо текст, написанный каллиграфически безупречным почерком, вогнал Гарри в краску уже на третьей строчке, а когда он дошел до седьмой (там Блейз подробно описывал, как пройдет их с Гарри первая брачная ночь, не упуская самых мельчайших деталей), то немедленно подверг карточку Инсендио.
Валентинка от Лаванды Браун его удивила, валентинка от Чжоу - приятно обрадовала. Открытка от Джинни была лаконичной: «Пусть любовь всегда будет с тобой, Гарри, для нас, гриффиндорцев, ты навсегда остаешься примером для подражания». Посмотрев на Джинни и ожидая увидеть как минимум заплаканную, несчастную особу, Гарри с изумлением обнаружил, что рыжеволосая ведьма радостно смеется в компании подружек и, кажется, ничуть не страдает от неразделенного (с некоторых пор) чувства к Золотому Мальчику. Заметив взгляд Гарри, Джинни внезапно подмигнула ему, чем окончательно запутала.
В расстроенных чувствах брюнет принялся за следующее послание, принадлежность которого была видна за милю - то было угольно-черное квадратное нечто, без картинок, сердечек и прочей валентинистой чуши. Внутри открытки стояло:
«С Днем влюбленных, мистер Поттер! Как вы знаете, праздник этот берет начало от мага-священника Валентина, который в третьем веке нашей эры без ведома Магического совета накладывал приворотные чары на римских чистокровных магов, чтоб увеличить популяцию, в то время как...»
Дальше Гарри не осилил - убористый почерк заполнял обе страницы, а инициалы «S.S.» и постскриптум «В общем, Гарри, если все же надумаешь - я в Подземельях после отбоя, заходи, не пожалеешь» не оставляли никаких сомнений в личности отправителя. Гарри обездвижил черную открытку и спрятал под диванную подушку.
Остальные его однокурсники тоже времени даром не теряли - например, Гермиона уже полчаса орала на смущенного Рона, который послал ей странную коряво вырезанную картонную метлу с надписью: «Лечу к тебе, любимая». Над метлой потешалась вся женская часть Гриффиндора; впрочем, полученная Невиллом валентинка-сердечко, склеенное из пробок от сливочного пива, была еще забавнее. Гарри терялся - то ли отдать пальму первенства пробкам, то ли все же валентинке, которую ему послал Колин Криви. На обложку была приклеен колдомонтаж самого Гарри в обнимку с Колином, на заднем плане маячил связанный и корчащийся от боли Малфой; а слащавых эпитетов, которыми Колин награждал своего Героя (здесь были «само совершенство», «ненаглядный», «мудрейший из мудрых», «очаровательный котенок», «самый красивый мужчина в мире», «отважный как лев, трудолюбивый как барсук» и прочие милые выраженьица), хватило бы на дюжину фунтов сахарных тараканчиков. В общем, валентинка Колина последовала за валентинкой Блейза и бесславно канула в небытие.
Патил, Эббот, МакДональд, Фробишер, Вейн, Свирк, Турпин, Боунс, Целлер, Броклхерст... Количество девочек, которые были бы не против стать его Валентиной на Балу Любви, который организовывали в первый раз после двадцатилетнего перерыва (Дамблдор долго не мог прийти в себя после бедлама, устроенного на последнем Балу Люциусом Малфоем, в ту пору выпускником и слишком, по мнению директора, привлекательным придурком - два последних качества в совокупности спровоцировали три дуэли и одну попытку самоубийства путем выпивания всего пунша), было очень велико. Однако та, чьё послание Гарри ждал с особым нетерпением, так и не написала ему. Ни строчечки, самого завалящего сердечка - ни-че-го. Постепенно брюнет впал в уныние и бездумно перебирал девчачьи валентинки, пока, наконец, ему не бросилось в глаза одно имя, которое он видеть совершенно не хотел. Сняв очки, Гарри тщательно протер их в слабой надежде что, возможно, он все же ошибся, что там написано, к примеру, «Хагрид» или «Альбус Дамблдор» - словом, что-то безобидное. Что угодно, только не это... Однако, увы, реальность была к Гарри нынче жестока - на маленьком кроваво-красном сердечке было ясно
сказано: «Для Гарри от Драко Малфоя, а сейчас не удивляйся и переверни страницу, пожалуйста». Нет, Гарри не удивился - он пребывал в самой настоящей панике. Посчитав неверными такие варианты как: «утопиться», «немедленно заключить брак с... кем угодно женского пола», «пожаловаться Люциусу или Сириусу», «пойти все же к Снейпу и стать его Валентином на всю оставшуюся жизнь», «заавадить Малфоя», «заавадить себя самого», «заавадить Гермиону и Блейза... просто так», Гарри, зажмурившись, перевернул первую страницу и долго вглядывался в содержимое открытки.Гарри, когда ты получишь это письмо, то тебе наверняка захочется его выбросить или сжечь. Надеюсь, что хотя бы в силу нашего дальнего-дальнего родства ты все же снизойдешь до того, чтоб выслушать меня. Сегодня в одиннадцать, в Выручай-комнате.
П.С.: Приставать сам не буду, не волнуйся.
Прикрыв текст рукой, чтоб никто из его не в меру любопытных приятелей не узнал бы об этом кошмаре, Гарри быстро оглядел гостиную. Никто не обращал на него никакого внимания - все уже успели разбиться на парочки, причем Гриффиндор словно прирос немалой долей Райвенкло и Хаффлпаффа, когда пришли все эти люди и что они здесь делают - и почему Невилл и Луна забились в уголок и не подают признаков жизни - Гарри не знал. Рон и Гермиона пришли к согласию и о чем-то ворковали у камина, Дин утешился, флиртуя с Колином, Симус обнимал одной рукой Лаванду, другой - Ромильду... Словом, все были довольны - все, кроме Гарри, который как всегда оказался лишним на этом празднике жизни.
На завтраке, который проходил под аккомпанемент романтической музыки, звуков поцелуев и шуршания устилавших пол розовых лепестков, Гарри стало совсем худо. Парочки, парочки, парочки... Большую часть завтрака он сидел без движения, вяло ковыряясь в овсянке - аппетит пропал, как и радость жизни. В конце концов Гарри отважился посмотреть на стол Слизерина - в глубине души он все еще надеялся, что то была глупая шутка. Совершенно напрасно - Драко, как выяснилось, буравил его глазами, нервно комкая в руках салфетку. Заметив, что гриффиндорец на него взглянул, блондин вздрогнул и… покраснел - явление необычное, потому что на памяти Гарри Малфой не краснел ни разу. Отвернувшись, Золотой Мальчик принял окончательное решение - он пойдет на это странное свидание, выяснит в чем дело, а потом подаст прошение на перевод. Хотя бы в Шармбатон - много красивых девушек и, что главное, ни одного Малфоя.
Пока же оставалось недрогнувшей рукой откинуть покров… то бишь пойти в Выручай-комнату и подробно объяснить Драко, почему его чувства не найдут взаимности. «Твердо, четко и ясно, без обиняков, по-военному», - поддерживал себя мысленно Гарри, шагая в искомую сторону. Дойдя до Варнавы Вздрюченного, он подумал, что портрет немногим отличается сейчас от него самого, отважно вошел…
…и обомлел: Выручай-комната, которую он последний раз видел в виде пыточного застенка, сейчас была оформлена в голубых тонах, заставлена вазами с незабудками и ирисами и увешана белыми воздушными шариками-сердечками. Почуяв неладное, Гарри рванул было к выходу - но поздно: Малфой, сидевший в довольно скромном по сравнению с остальной обстановкой (двуспальная кровать под балдахином, пушистый ковер, непонятного назначения стальной шест) кресле, его заметил и улыбнулся. Такую улыбку у Драко Гарри еще не видел - Малфой мог улыбаться ехидно, весело, презрительно, надменно, но только не смущенно - казалось, что смущение вообще было для Слизеринского Принца чувством неизведанным. И нет - Гарри предпочел бы прежнего Драко, а здесь ощущение, что перед ним совсем другой, едва знакомый, человек, было слишком сильным.
– Ты пришел, - тихо сказал Малфой, вставая из кресла и подходя поближе.
– Я рад. Наверное, я должен объяснить…
– Да уж, - недовольно пробормотал Гарри, - будь так добр. Не думал, что те мои объятия по поводу спасения из лягушачьей шкуры так на тебя подействовали. Может, тебя опоили Амортенцией, а, Драко?
– внезапно сообразил Гарри и озабоченно посмотрел на названного братца, ища признаки одурманивания зельем. Глаза странно блестят, зрачки расширены, дыхание учащенное, румянец - точно, это лихорадка.
– Ты, видимо, болен, Малфой, - осторожно предположил Гарри, - давай я сбегаю за мадам Помфри, а?
– Если я и болен, то лекарство уже стоит передо мной, - усмехнулся Драко.
– Ты мне и правда… нравишься. Это так странно?
– Естественно, - возмутился Гарри.
– Мы с тобой так долго сопротивлялись этому пари, столько пережили вместе - я думал, мы друзья! И вообще - ты же знаешь, что мне нравятся брюнетки. Белла, например, или Пэнси…
– Пэси?
– прищурился Драко, и в его лице промелькнуло что-то такое, чего Гарри никак не мог разгадать.
– Она тебе и правда нравится?