Игра Бродяг
Шрифт:
Глава 19. Растерянные сны
Вокруг была река. Она потерялась в ней и в своих воспоминаниях, и воде растворялись крупицы горькой соли из ее слез. Вогт спас ее в очередной раз. Эхо успокоилась, едва почувствовав его руки. Он поднял ее из воды и вытащил на берег.
Эхо плакала навзрыд. Вогтоус положил ее вниз лицом на траву, приподнял за плечи и встряхнул. Изо рта у нее вылилась целая река. Вогт обнял ее и прижал к себе, согревая.
— Тихо, — сказал он. — Тихо. Прошло.
Эхо чувствовала себя так, как будто горе никогда не
— Дурные воспоминания — как тучи. Порой заслоняют свет весь день, но однажды все равно уйдут, — сказал Вогт. — А я никогда не уйду. Я навсегда останусь с тобой.
«И ты никогда не столкнешь меня в воду, — подумала Эхо. — Как сделал мой отец…»
Вогт подслушал ее мысли.
— Он пытался избавить тебя от страданий.
— И заставил меня страдать! — выкрикнула Эхо, закрыв лицо руками.
— И все же он не хотел причинять тебе зло. Им управляла жалость.
— Будь проклята его жалость! — с горечью сказала Эхо. — Он не имел права убивать меня!
— Не имел, — согласился Вогт. — Он был в отчаянье, видел вокруг себя только плохое, хотел спасти тебя от мрачной действительности. Но в мире существуют не только плохие вещи. И, столкнув тебя в воду, он чуть было не лишил тебя шанса на что-то хорошее.
— Я всегда буду ненавидеть его за то, что он сделал. И мать… она все это затеяла!
— И все же я не думаю, что они были плохими людьми, хотя и пошли на плохой поступок. Наблюдая гибель твоей сестры и брата, ожидая твоей гибели, они испытали такую боль, что впали в безумие. Но эта боль не была бы так сильна, если бы они не любили своих детей, каждого из вас. Сейчас ты злишься на них, и ты имеешь на это право. Ненавидь их насколько сердца хватает. Но знай, что это не навсегда, и однажды ненависть утихнет. Ты испытаешь к родителям сочувствие.
Ей хотелось ответить «нет», но она ответила:
— Наверное.
Вогт принес плащ и укрыл ее. Щеки Эхо еще не успели высохнуть, но слезы по ним уже не текли. Она перечислила себе то, чего никогда не случилось бы, если б в то утро вода поглотила ее: она бы не пережила насилие и муки, никогда не встретилась бы с Вогтом, не ввязалась бы в Игру, которую совсем не понимает, никогда бы не услышала о Стране Прозрачных Листьев. Дикая мешанина прекрасного и ужасного. Она задрожала.
— Тебе все еще холодно? — спросил Вогт.
— Нет, — сказала Эхо и все-таки снова заплакала. Она чувствовала себя такой же растерянной, как ребенок на камышовом острове, но на этот раз была не одна. Все изменилось. И все же она пробормотала: — Мне действительно стоило все это вспомнить?
Вогт погладил ее по голове.
— Ветелий однажды сказал мне: то, что мы помним, является нашим прошлым. Но то, что мы настойчиво вытесняем из памяти — всегда наше настоящее.
Эхо закрыла глаза и съежилась под зеленым плащом. Она хотела понять, что чувствует. Ее мысли потекли рекой и дальше слились с морем.
И все-таки это немного странно — вновь обрести
горькую историю, разрозненные строчки которой год за годом мелькали в ее спутанных снах, оставляющих растерянность.***
— Что там? — спросила Эхо, отчаянно моргая — дождь и расстояние мешали ей хоть что-то высмотреть.
Они стояли на вершине холма, чувствуя себя неуверенно здесь, открытые любому взгляду.
— Деревушка, — сказал Вогт, у которого зрение было получше. — А далее цепочка скал.
Он оглянулся на Эхо. Вопрошающее выражение их лиц было совершенно одинаковым.
— Думаешь, это наше последнее приключение? — спросил Вогт.
Эхо пожала плечами. Идти вперед, пусть даже к последнему приключению, ей не очень-то хотелось.
— У меня снова какие-то гадкие предчувствия…
— Но ты же со мной.
— Да, — сказала Эхо и взяла его за руку. — Тогда идем. К завтрашнему дню доберемся.
Той ночью она заснула в объятиях Вогта, убаюканная любовью и постукиванием дождя по листьям. Дождь уберег их от Восьмерки, но не спас от тревожных снов.
***
— Вогт? — позвала Эхо.
Он не откликнулся, взгляд устремлен ей за спину. Это был еще прежний Вогт — кроткие наивные глаза, в очертаниях пухлых губ еще не появилась твердость. Он был куда пухлее, чем в настоящем, и его волосы были короче. «Это сон», — догадалась Эхо. Но если это сон, почему все кажется настолько настоящим? Ее пугали тяжелые черные тучи, похожие на большие валуны. Не верилось, что они разойдутся когда-нибудь. «Такое уже было», — вспомнила она и, оглянувшись, увидела Наёмницу.
Эхо удивленно попятилась. В какой-то миг ей показалось, что Наёмница вернулась, чтобы занять ее место, и она напомнила себе, что просто видит Наёмницу во сне.
— Вот что, — сказала Наёмница, сплюнув в траву. — Мне (…), что там произошло и кем ты, (…), себя считаешь. Я ухожу. Понял?
«Мне стоило следить за речью, — подумала Эхо. — Определенно стоило».
— Почему? — безнадежно осведомился Вогт.
— Потому что, (…), — отрезала Наёмница.
Эхо не могла остановить Наёмницу, не могла докричаться до нее, даже если бы заорала во всю глотку — ведь это было прошлое, в котором события уже произошли, их невозможно переиначить.
Наёмница ругалась и плевалась. Она выглядела отвратительно и жалко одновременно. Слабая, притворяющаяся сильной. Ее нервы окончательно сдали, и она побежала.
— Стой! — выкрикнула Эхо одновременно с Вогтом.
Вогт пропал, пейзаж вокруг сменился, осталась только Наёмница. Спотыкаясь, она брела через лес. Эхо последовала за ней. Наконец отделавшись от Вогта, радости Наёмница не чувствовала. Напротив — ее лицо было угрюмое и злое.
Среди деревьев мелькнуло нечто яркое. Наёмница смотрела себе под ноги, злобно пиная камни и корни деревьев, и ничего не увидела. В следующий момент кочевники окружили ее. Их черные лоснящиеся кони походили на злых демонов. Наёмница закричала. Кривой меч блеснул, и Эхо зажмурилась. Голова Наёмницы упала в траву, разливая красную жидкость, как опрокинутый кувшин с вином.