Игра на Цезаря

– Ой-й, – выпрыгивает из «убежища» дитё. – Как-как?.. Ник?! Мы же правила повторяли?!

– Ник? – резко разворачиваюсь и уже через миг отпрыгиваю в сторону – под треск и кружащие узорные листья в траву приземляется он:

– Повторяли, – смотрит на меня строго-насмешливо. – Давай еще раз.

– Ну, давай, – вздыхаю, соглашаясь.

– Даю, – снимает Ник с моей макушки древесный листик. – Я тебе сейчас глаза платком завяжу. И ты будешь нас с Варварой искать.

– А-а…

– Периметр ограничен. Мы ж договаривались, – и, скользнув мне за спину, перетягивает глаза темнотой. – Теперь ты все поняла? – слышу я совсем рядом его голос, но мешает платок, скрывший уши. Пытаюсь сдвинуть его, но руки мне тут же накрывают теплые ладони Ника. – Ищи, любимая. Ищи хорошо. И, да… без всякой магии. А то – не интересно.

– Ладно, – с вызовом закусываю я губу. И проворачиваюсь на месте. Прислушиваюсь. Делаю это честно – «без магии». – Вы… еще здесь?.. Варя?.. Ник? – тишина. Тишина и темнота. Я замираю и слышу детский смешок откуда-то справа. – Вы здесь?!.. Ник?! – опять лишь тишина и темень. Но, что-то, вдруг, меняется и в картину эту, взметнув мне волосы, врывается порыв ветра. Я, как охотничья собака бросаюсь за ним и улавливаю уже пролетающий мимо сладкий аромат… Знакомый. До боли. Нет, до «боли» другой. Боли томной и невыносимо ноющей. Сладкий древесный запах. – Ник?! – тишина. И только стук собственного сердца в ушах. – Ник?!! – срываю с глаз платок и вновь… окунаюсь в пугающую темень. – Ник!!!

– Ник!

– А-гата, – щурясь, приподнялась Варя с подушки. И потерла щеку с красными отпечатками на ней от костяшек моих пальцев. Вечная привычка –пихать под себя во сне все подряд. И чреватая. – Агата, ты чего?

– Ни-чего, – упала я обратно на спину. – Извини… Сон.

– А-а, – зевнула она. – А что снилось?

– Сон был… вещий.

– Да ты что?!

– Про то, как мы втроем скоро махнем в Чидалию. Ага. Там место есть одно замечательное. Мы с Ником в нем уже были. И даже жили совсем рядом целых две недели.

– И что за «место»? – теперь уже Варя подпрыгнула.

– Роща из леденцовых деревьев. Целая роща на берегу Моря радуг. И плоды на них очень вкусные, сладкие и так пахнут. М-м-м, настоящими конфетами – леденцами. И все – в красной кожуре, будто в ярких обертках. Из них варенье местные варят, сиропы и…

– А я знаю.

– Что именно? – прищурилась я.

– Про деревья эти. Читала о них… Значит, Агата, мы туда все вместе? Втроем?

– Так точно, – щелкнула я ее по носу. – А сегодня мне пора.

– Рань же такая? Только светает?

– Ну и что, – сползла я с кровати. – Дел много, – и взглянув на кресло со свисающим с него вчерашним платьем, скривилась. – Дел… полно. А ты спи, мотылек. Спи.

– А-агу-у, – согласно зевнули за моей спиной.

Утро, действительно, только-только начиналось. И на первом этаже в остатках мрака по углам еще прятался ночной холодок. Но столичные воробьи за открытыми в сад форточками уже бодрствовали вовсю. Наподобие ранних торговок с развала: «У тебя сегодня по чём? По чём?.. А я – по четверти. По четверти».

– Т-фу. И придет же в голову…

– Доброе утро, Ага-та! – полетел «гость» с взмывшего вверх табурета и принял его в вытянутые руки. – Ого!

– Тысь моя майка, – сжав пальцы, прошипела я. – Какого беса ты тут забыл?

– Под «бесом» ты себя сейчас имеешь в виду, – подскочил с пола Глеб. – Именно себя, – и вернул табурет к плите.

– Да что ты?

– А когда и где мне тебя ловить? И… я сегодня еще не завтракал.

– Так почему не обслужил сам себя, пока меня ждал? На проникновение в дом ума хватило, а на все остальное…

– Воспитание не позволяет, – примиряюще оскалился некромант. – Агата, нам надо поговорить.

– Больше не о чем, – запахнув халат, скрестила я на груди руки. – Нам с тобой, Глеб, больше не о чем говорить.

– О-о, – воздел тот свои фиалковые очи к кухонному потолку. Хотя они у него и при таком свете сейчас – гораздо ближе к красным.

«Видно, от недосыпа», – констатировала я. Некромант дополнил стон взмахом рук.

– И нечего тут трагедию разыгрывать. Мне вчера «театра» хватило, – только «жанр» другой был.

– Агата, послушай меня…

– Так. Значит, вопрос свой недавний повторяю: ты помогать мне собираешься?

Глеб хмуро качнул кудрями:

– Нет.

– Ага.

– Я связан запретом своего начальства по рукам и ногам.

– А чего тогда ко мне прискакал такой весь «связанный»? – зло выдохнула я.

– Потому что, произошедшее вчера меня… напрягло и испугало.

– Да неужели? Ты за меня испугался? – картинно всплеснула я руками. – Как по-дружески трогательно.

– Ну, если честно, – скривился в пол Глеб, – то, за Его Величество я испугался больше.

– Ага. А вот это больше на тебя похоже, «политик». И, если из этой данности исходить, то, вместо помощи, ты теперь будешь за мной следить: как бы я Его Величество в пылу следующей нашей встречи не убила.

– Это лишнее пока, – сухо выдал некромант.

– Почему же? Он ко мне резко охладел? Нашел себе другой объект для «полноценной дружбы»?

– Они сегодня с супругой и сыном отбывают из Тайриля на своем фрегате в ежегодный морской круиз. Двухнедельный… А ты так газеты читать и не научилась.

– Пошел вон, Глеб, – безнадежно насупилась я. – Пошел…

– Агата, он жив, – взглянул Глеб на меня. – Я сегодня всю ночь не спал и… Ник жив. Это – точно.

– А то я сама не знаю, – в ответ выдохнула я.

Глеб махом сделал стойку:

– И откуда?

– А это – не твое дело, – и, обхватив голову руками, шлепнулась на ларь под окном. – Ты только одно мне скажи: какого беса я ему сдалась?

– Его Величеству?

– Ага… Ему своих фавориток мало? А супруга его куда смотрит? Пришибла б за такое.

– Кх-ху, – кашлянул надо мной некромант. Я вскинула к нему глаза:

– Что?.. А ты бы сам?

– У-у… С персонами такого уровня все по-другому. Браки – просчитаны. Слова – взвешены. Поступки – выверены. А ты для него… думаю, тайная отдушина, средство от тоски, идеализированное восемь лет назад. Да еще факт того, что он – твой первый…

– О-о, лучше помолчи, – вновь стиснула я щеки ладонями. – Лучше… И почему я его не узнала тогда? Глаза эти грустно-собачьи и лицо вытянутое.