Игра по-крупному

У угла своего особняка копошился с лестницей Вешкин. В преддверии праздника он вывешивал два красных флага -- изрядно поблекшие и со свекольным оттенком.

– - Привет!
– - крикнул ему через забор Игорь.

– - Привет, привет!
– - оглянулся Володька.
– - Заходи!..

– - Спасибо, зайду попозже...

Вешкин кивнул бледной в тени дома головой и полез с флагами на лестницу.

День не складывался. Настя продолжала сажать цветную капусту, сестра недовольно бормотала в доме, Степан бродил, сложив на груди руки, по участку.

Игорь зло копал новую грядку. "Это ты чего будешь сажать?" -- осторожно вопрошал Степан. "Астру", -- отвечал Фирсов. "Цветочками решил заняться?
– - Шурин пытался улыбаться.
– - Ну-ну..." К теплице он не подходил, косясь на нее как на нечто конфузливое.

– - Мы с Зоенькой тоже, вообще-то, хотели маленький парничок поставить, -- сожалеюще проговорил Степан, останавливаясь напротив Игоря.

– - Да теперь, наверное, не получится...

Игорь воткнул лопату в сочную землю и оперся на нее.

– - А что сажать хотели?

– - Да я не знаю...
– - Степан завертел головой, будто высматривал что-то на грядках.
– - Зоенька там чего-то хотела... Огурцы вроде... Помидоры,..

– - Так занимайте одну грядку в теплице и сажайте, -- предложил Игорь.
– - Семь метров длина, полтора ширина -- хватит вам? Пойдем покажу!
– - Игорь направился к теплице, приглашая с собой Степана.
– - И рассады вам дам, сажайте на здоровье.

– - Да не...
– - поморщился Степан, не двигаясь с места.
– - Спасибо.

– - А чего?
– - остановился Игорь.

– - Это надо с Зоенькой...

– - Ну хоть взгляни!
– - звал Игорь.

– - Не, не-е... спасибо, потом.
– - Он осторожно, словно шел по минному полю, стал выбираться из грядок.
– - Я сейчас переодеться как раз хотел. Надо тоже что-нибудь покопать.

Настя продолжала невозмутимо тыкать в землю саженцы. "Да-а, -- тихо проговорила она, когда Степан скрылся в доме.
– - С комнатой, пожалуй, ничего не выйдет..." -- "Не боись, -- сказал Фирсов.
– - Пусть привыкнут..." Он сходил за топором и, подковырнув рейки, снял со вчерашней грядки пленку. Она с тихим шорохом скользнула по дугам и легла в междурядье. От прогретой земли повалил пар. "Ого!
– - подошла Настя.
– - Они не задохнулись?" Игорь присел на корточки. Капустные саженцы бодрыми стрелками торчали из земли. Настя пошла вдоль бортика грядки. "Вот хиленький!
– - показывала она пальцем.
– - Вот еще! Ой, как жалко. Наверное, не приживутся..." -- "Ничего, -- уверенно сказал Игорь.
– - Сейчас воду нагреем и польем. Оклемаются". Он взял из теплицы ведра и пошел на речку.

Зоя суетливо приводила в порядок свою комнату. "Ну что ты стоишь, как в штаны навалил!
– - говорила она мужу, застывшему с охапкой тряпья посреди кухни.
– - Неси на улицу!" -- "Я думал, ты еще что-нибудь дашь." -- "Думал... Меньше надо думать".

Игорь посторонился, пропуская Степана, и поставил зашипевшие ведра на плиту. Сестра даже не взглянула в его сторону. Игорь молча подложил в топку дров и вышел на веранду. Пленка на окнах всколыхнулась и щелкнула. Игорь постоял, прикидывая, не разобрать ли ему стеллажи и решил не спешить: в углу веранды блестел покрытый белой клеенкой стол и стояли два стула -- места, чтобы сесть пообедать, хватит. В окно было видно, как Степан, беззвучно шевеля губами, раскладывает на скамейках матрасы и одеяла.

Да, с разговором о комнате для тети Вали лучше повременить. Может, лучше позвонить по телефону, когда сестра вернется в город и успокоится. "Алло, Зоя, ты не будешь возражать, если тетя Валя поживет в июне в твоей комнате?.." Игорь засунул руки в голенища сапог, подтянул носки и пошел помогать Насте.

Сестра между тем продолжала обнаруживать мелкое беспокойство, схожее с симптомами "дачной болезни".

"А где мои синенькие босоножки?
– - выходила она на крыльцо и требовательно смотрела на Игоря.
– - На веранде стояли". "Какие босоножки?
– - думал Игорь.
– - Зачем ей сейчас босоножки".
– - И пожимал плечами: "Не знаю, Зоя... Не видел, вроде, босоножек..." -- "Ну как же не видел! Синенькие такие! Посмотри, может ты их себе в комнату отнес?" Фирсов шел смотреть в комнату: не было синеньких босоножек. Никаких босоножек не было. "Найдутся", -- уверял он, но сестру не устраивало будущее время, ей желалось произнести глагол совершенного вида прошедшего времени, и она предпринимала яростные поиски несезонной обуви, подавая время от времени ни к кому не обращенные реплики: "А здесь что такое? Боже мой, какая грязища!" Или: "Это надо же было додуматься -- продырявить таз! А я в нем хотела маргаритки посадить. Ой-ей-ей..."

Настя не поднимала головы от грядки.

– - А что, счетчик все время так крутится? Это сколько же нагорит? Кошмар!..

Игорь молча шел в комнату и приносил бумажку.

– - Вот показания -- я записал, когда переехал сюда. Все, что сверх этого, заплачу я.

Сестра, поджав губы, смотрела на записанные цифры.

– - Н-да, -- вздыхала она.
– - Непонятно только, зачем все это понадобилось...

Степан, натянув холодные, слежавшиеся за зиму рабочие штаны, почихивал и, не спеша, примерялся к работе. "Зоенька, ты не видела... пчхи... мою лопату?
– - громко спрашивал он жену, вешавшую за домом половики.
– - Такую... пчхи... с поперечной ручкой. Которую я в прошлом году купил... Вот, мать честная, что-то в нос попало..."

Игорь мог поклясться, что Степан и сам видел лопату -- она с обломанным черенком лежала под навесом.

– - Я ее сломал вчера, -- мимоходом признавался Игорь.
– - Возьми любую, все точеные. А эту я потом починю...

Степан плелся под навес, скорбно разглядывал черенок и вертел в руках железку, словно надеялся их срастить. "Н-да, такая лопата была..."

– - Да починю, -- обещал Игорь.
– - Возьми другую.

– - Я уж сам починю...

Степан приносил стамеску; поминая чертей, выбивал обломок деревяшки из железной втулки; острил топором остаток черенка; насаживал на него лопату и усердно водил напильником по отблескивающему на солнце металлу. Смотрел задумчиво, как заточилось, и шел с едва доходящей до пояса лопатой прорывать канавку, чтобы отвести игрушечную лужицу подальше от бетонного фундамента дома. "Зоенька, я хочу вот эту влагу убрать. Как ты думаешь, стоит?
– - Он снимал рукавицу и потирал лоб.
– - И щепки думаю убрать. А то ведь гнить начнет..." -- "Правильно, правильно, -- кивала сестра.
– - Наведи порядок. А то тут сам черт ногу сломит".

"Этот-то чего?
– - молча злился Фирсов.
– - Работника взялся изображать. Тьфу!.."

Степан Сакин, к началу фамилии которого досужие языки издавна норовили прибавлять еще одну букву "с", а то и две -- как спереди, так и сзади, -- прошел, как говорилось в его служебной характеристике, хранящейся в железной комнате отдела кадров крупного предприятия, "путь от рабочего-электрика до инженера-конструктора 3-й категории отдела энергетических систем" и "зарекомендовал себя морально устойчивым, политически грамотным и выдержанным в быту товарищем". И на этом пути -- как следовало из той же бумаги -- приводов в милицию и порочащих связей не имел.

Сакин Степан -- единственный сын Евдокии Петровны Угрюмкиной, потомственного дворника одного из домов на улице Достоевского, и Николая Николаевича Сакина, лекальщика с завода "Большевик" -- рос мальчиком послушным и чистеньким, в школе занимался успешно, играл на балалайке и домре, но был, что называется, себе иа уме и, как однажды неодобрительно выразился папаша, -- тихоня. "Да в кого ты такой!
– - стучал кулаком по столу Николай Николаевич, когда сын прибежал с улицы и нажаловался матери, что мальчишки курят за помойкой и играют в битку на деньги.
– - Играют и играют -- всегда играли. Чего ябедничаешь?.." -- "А он не ябедничает, -- заступалась за сына мать, -- он сообчает. Правильно, сынок, правильно. Ишь, чего придумали -- на деньги. Да эти деньги еще заработать надо. А может, они украли их, где?.. На-ка, вот, конфетку. А ты батька, не шуми".
– - "Тьфу!
– - плевался отец.
– - Кого ты из него ростишь? "Сообчает". Вот как набьют его, так не жалуйся..."

Насчет "набьют" отец как в воду глядел: сыну стало доставаться и в школе, и во дворе.

– - Ну а почему сдачи не дал?
– - хлебал борщ отец.

– - Так ведь драться нельзя, -- надувал губы Степочка.

– - Как это нельзя?
– - возмущался отец.
– - А если тебя бьют? Дал бы один раз хорошенько -- знали бы...

– - Нечего, нечего!
– - махала рукой мать.
– - Батька наговорит, его только слушай. Как это -- драться? Да его тогда и в пионеры никто не примет, и в комсомол потом не запишут. А вот один мальчик выбил другому глаз, и его в тюрьму посадили. Я этому Гришке-фулюгану сама завтра устрою. Я вот его отца к участковому вызову. У них и за квартиру три месяца не плачено -- та еще семейка!..