Игра с отчаянием
Шрифт:
Марти невольно напрягся. Эти слова означали именно то, чего он опасался: его отец будет “копаться” в его голове. “Как же я это ненавижу!” — подумал он и нервно облизнул губы.
— Итак, пожалуй, начнём. — Робин сцепил руки в замок на столе и приступил к высказыванию предположений. — Зачем же тебе постоянно находиться вне дома? Очевидно, потому что тебе здесь не нравится. Но почему? Подростковый бунт? Нет, это слишком поверхностное объяснение. Ненависть к собственным родителям? Но мы никогда тебя ни в чём не ограничивали, всегда прислушивались к тебе и твоим желаниям. Вспомнить только ту историю с барабанными установками, которые ты так хотел и которые мы подарили тебе даже несмотря на… сложившуюся ситуацию, — он не смог сохранить самообладание, и на этих
Таких обвинений Марти не выдержал и, резко повернувшись, торопливо возразил:
— Н-ничего я не боюсь!
И тут-то он осознал, что попался в ловушку: его отец снисходительно-ласково улыбнулся и мягко поинтересовался:
— Не боишься? Тогда почему так упорно убегаешь?
— Да не убегаю я! — упрямился Марти, чувствуя, что всё сильнее увязает в трясине собственных заблуждений. — Мне просто весело в этой компании, вот и всё. Или ты имеешь что-то против моих друзей? — с вызовом поинтересовался он.
Марти не хотел в этом признаваться даже самому себе, но в глубине души он прекрасно осознавал, какую чушь мелет. В школе он всеми силами старался найти себе занятие на вторую половину дня, с ужасом думая о том, что придётся возвращаться домой. Именно поэтому он с радостью принимал любое предложение коллектива, даже если с моральной точки зрения оно не всегда казалось ему правильным. Репетиции на ударных в школьной группе, сомнительные вечеринки с дешёвым алкоголем, подозрительные вылазки, ночные прогулки по городу, сон у какого-нибудь знакомого — всё это успел испробовать Мартин Фебфлауэр за последние два года. И чем дальше, тем хуже и… ниже.
Робин покачал головой и в очередной раз вздохнул.
— Интересно, действительно ли ты веришь, что они твои друзья, а не просто компания для кутежей, или понимаешь, как заблуждаешься? — пробормотал он.
Марти прекрасно его услышал, но предпочёл вернуться к тактике упрямого молчания. Робин понял это и возвёл глаза к потолку.
— До чего же ты упрямый, прямо как Инь… — сокрушённо вздохнул он и, зажмурившись, вновь потёр переносицу. Затем он взглянул прямо на сына и поинтересовался: — Скажи, Марти, ты хоть чуть-чуть испытываешь угрызения совести? Просто интересно.
— За что же? — криво усмехнулся Марти, нагло посмотрев на отца в ответ.
— Ну-у… — Робин скрестил руки на груди и в наигранной озадаченности вскинул одну бровь. — Может, потому что таким безжалостным образом убиваешь нервные клетки своих родителей. Нет, конечно, со смертью своих я уже давно смирился, но вот Сати… — В его глазах появился жёсткий огонёк, а в голосе — сталь. — Ты вообще думаешь, какую боль ей причиняет твоё поведение? Если бы это действовало лишь на меня, я бы был готов принять любые издевательства от тебя, но когда дело касается моих дорогих людей, я не могу простить измывательства над ними, даже если источник — один из них.
Робин невольно сжал зубы, чтобы не сорвать гнев на сыне, и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Отношение Марти его действительно раздражало: он видел, как страдает из-за этого его жена, мать его детей, и ничего не мог с этим поделать. Максимум, что он мог сейчас сделать, это поговорить с самим Марти, но он сильно сомневался, что это даст какие-нибудь плоды. И всё же сидеть сложа руки и смотреть, как любимая женщина убивается из-за того, что двое её детей находятся в странной коме с низкими шансами пробуждения, а третий своими руками гробит свою жизнь, Робин Фебфлауэр не собирался. Именно поэтому он продолжал давить на Марти, надеясь пробудить у того хоть немного совести.
— Марти… — тихо продолжил он, опустив голову. — Пожалуйста, просто постарайся не убегать от проблем, а хоть попытаться
предпринять что-нибудь для их решения. Я думаю, Уилл и Рэм были бы со мной согласны…— Какая жалость, что перед тобой сейчас не Уилл, а всего лишь я, да?! — вдруг язвительно поинтересовался Марти.
Робин даже опешил и поднял на сына глаза: тот смотрел на него с исказившимся от гнева лицом, весь дрожа из-за ярости. Видя недоумение отца, Марти жестоко улыбнулся и, медленно поднявшись с места, спросил:
— Чего ты так удивлён? Неужели, думал, что я не вижу, кто у вас фаворит?
— Марти… — пролепетал ошарашенный Робин, но Марти вновь перебил его.
— Что? Что?! Я всегда осознавал, что я в этой семье третий лишний! С Уиллом и Рэм у вас всегда было полное взаимопонимание, потому что они так на вас похожи, а я вышел какой-то дефектный… Что, скажешь, не так? А может, всё-таки признаешь, что моё рождение было ошибкой, и сойдёмся на этом? Разве нет?!
Марти ударил обеими ладонями по столу и с разъярённым выражением лица уставился на отца, ожидая ответа. Робин просто не знал, что и сказать. Однажды Марти уже говорил ему, что чувствует себя менее окружённым вниманием, чем брат с сестрой, но он не думал, что эта эмоция перерастёт у него в нечто подобное. Робин опустил голову и с виноватым видом тихо проговорил:
— Так вот, насколько ужасно ты себя чувствовал? Прости, если у тебя сложилось такое впечатление. Правда, мне очень жаль. Ты не ошибся в том, что Уилла и Рэм мы с мамой понимали лучше — мы ведь все довольно домашние люди, а тебе постоянно нужна свобода. И мы действительно старались дать тебе свободу. Кажется, нам удалось это плохо, раз с твоей стороны это выглядело как безразличие…
Марти выслушал его и раздражённо хмыкнул.
— Это уже не важно, — резко оборвал он. — В конце концов, менять что-либо уже поздно. Ваш идеальный сын сейчас в коме, и никто пока не может это исправить, а что до дефектного… Ну, думаю, вы прекрасно проживёте без меня, — холодно заявил он и безжалостно улыбнулся. — А теперь, если ты позволишь, прощай!
Марти, наконец, оттолкнулся от стола и махнул рукой, словно на прощание, а затем, не слушая возражений, просто вышел, хлопнув дверью. Робин проводил сына полным боли взглядом. Несколько секунд он просто молча смотрел на дверь, а затем с тяжёлым вздохом отъехал на своём офисном кресле, чтобы открыть правый верхний ящик стола. Внутри не было ничего, кроме двух фотографий. Обе из них изображали счастливую пору его собственной жизни с семьёй. Вот только на левой он был запечатлён ребёнком вместе с сестрой и родителями, а на правой — уже с женой и своими детьми. И на обеих было по два человека, которых он потерял — то, что он больше не увидит своих детей, он уже чувствовал. Робин с сожалением взглянул на снимки, особенно долго задержавшись на левой фотографии.
— Я обещал, что буду относиться ко всем своим детям одинаково, но в итоге повторил твои ошибки… папа. — Он горько усмехнулся. — Жаль, что мне не удалось что-то исправить. Теперь и вправду всё бессмысленно.
С этими словами он поддел ногтем двойное дно ящика, чтобы достать оттуда предмет, который он как раз хранил для таких случаев…
Марти большими шагами пересекал коридор в направлении выхода, который был уже в зоне досягаемости, и хотел было открыть дверь, когда услышал из-за спины короткий громкий звук. Он остановился, как вкопанный, осознав, что является его источником. Всё его раздражение и бравада мигом улетучились, уступив место дурному предчувствию и подступающему к сердцу липкому страху. “Нет, быть этого не может… — в ужасе думал Марти, ощущая, как внутри у него всё холодеет. — Это просто похожий звук, ничего более… Это грохот с улицы, да? Да же?” Не в силах выдержать это ноющее чувство тревоги, Марти несколько раз сжал и разжал кулаки, а затем резко развернулся на сто восемьдесят градусов и сорвался с места, побежав к двери, из которой он пару минут назад вышел. “Пожалуйста, пусть мне показалось! Я согласен выглядеть идиотом, только пусть…” — в панике думал Марти, чувствуя подступающие к горлу слёзы.