Игра с отчаянием

Юджина тяжело вздохнула. Несмотря ни на что (на Адель Тироуз, например), она знала, что Уилл её на самом деле любил, а ещё что Эрика также её когда-то любила и что Амели любила всегда. К сожалению, в итоге никого из них ей удержать не удалось. Так разве есть теперь смысл вообще что-то поддерживать?..

— Теперь это уже не важно, кто когда меня любил, — произнесла Юджина после некоторого времени молчания. Затем она подняла глаза на Гретель и с невесёлой улыбкой заключила: — В конце концов, себя никогда не любила я сама.

Гретель устало выдохнула. Затем она присела перед Юджиной на корточки и, глядя ей в глаза, совершенно серьёзно произнесла:

— И абсолютно напрасно. Немало людей и нелюдей видели в тебе то, что ты сама в себе разглядеть не смогла — твой внутренний свет.

Услышав это, Юджина даже скептически приподняла брови.

— Внутренний свет? — переспросила она сочащимся сарказмом голосом. — Хочешь сказать, что после всех моих грехов и мыслей мизантропа я ещё стала святой?

Гретель прикрыла глаза и вновь вздохнула.

— Внутренний свет — не синоним святости, — объяснила она. — Внутренний свет, о котором я говорю, — благородные порывы, свойственные в разной степени каждой душе. Твой свет достаточно яркий, чтобы привлечь не только подобный себе, но и свою противоположность. Пожалуй, именно это и объясняет, почему Мартин Фебфлауэр так любил тебя — он инстинктивно чувствовал этот свет и неосознанно надеялся, что, прикоснувшись к нему, сможет снова разжечь свой собственный. Как Демон из той поэмы, которую мы с тобой читали чуть более ста лет назад.

Юджина слегка нахмурилась.

— Ты слишком высоко меня ставишь, Гретель, — после недолгого молчания проговорила она, и складка между её бровей разгладилась. Затем она виновато улыбнулась и заметила: — И да, к тому же Мартину я была не очень справедлива: он ведь просто поддался эмоциям, а я не простила ему эту минутную слабость. — Ещё немного помолчав, она с лукавой усмешкой добавила: — Забавно, что ты так внезапно вспомнила о нём. И давно ты знаешь про его отношение ко мне?

Гретель слегка улыбнулась.

— Давно, — ответила она. — Это было очевидно, даже если не наблюдать за ним так долго, как это делала я. Ты бы наверняка заметила это, если бы не изолировала себя от происходящего вокруг в своём горе. Впрочем, за это я тебя не виню: когда-то я и сама поступила так же.

Юджина некоторое время вглядывалась в лицо Гретель: как всегда спокойно и невозмутимо. Ни разу за время знакомства с этой ведьмой в библиотеке поместья своего отца Юджина с Эрикой не видели, как это лицо искажается какими-либо живыми и яркими эмоциями. Гретель будто устала от этой жизни, и теперь её существование наполнилось покоем и размеренностью. Впрочем, судя по тому, что она делала в мире Юджины — то есть, проводила дни в библиотеке да изредка посещала какое-нибудь из бесконечных чаепитий, — это действительно могло быть так.

Однако сейчас в словах Гретель Юджина заметила один интересный момент и теперь надеялась понять, не ошиблась ли она. Наконец Юджина вдруг хитро улыбнулась и, прищурившись, уточнила:

— Значит, ты долго наблюдала за Мартином, Гретель?

Гретель в ответ кивнула.

— Впрочем, не только за ним, — спокойно проговорила она. — На самом деле я начала с наблюдения за твоим парнем, а затем уже заинтересовалась всем семейством Фебфлауэров. — Брови Юджины от удивления полезли на лоб, пока Гретель невозмутимо продолжала: — Дело в том, что я беспокоилась, можно ли доверить тебя такому человеку, и решила воспользоваться своим положением Ведьмы Сената и заглянуть в не подконтрольный мне мир. Однако то, что я увидела, меня слегка удивило и заставило заинтересоваться всем их семейством. — Гретель прикрыла глаза. — Никогда не смогу привыкнуть, что оба родителя могут одинаково любить детей и отдавать всех себя семье. Их отцу даже было немного сложнее в этом плане: всю жизнь он знал о семейном расстройстве и прикладывал титанические усилия, чтобы предотвратить его проявления у своих детей. До той истории с похищением из иного мира — настоящая счастливая семья. Даже немного завидно, — с усмешкой заключила Гретель.

Юджина понимающе кивнула. Она смутно знала некоторые моменты жизни Гретель до становления ведьмой, так что прекрасно понимала, насколько тема семьи ей важна. Юджине было известно, что Гретель жила в то время, когда женщину ни во что не ставили, видя в ней исключительно средство воспроизводства рода, и её замужество было больше похоже на продажу женщины мужчине. Кажется, муж Гретель поддерживал всеобщее мнение, так что о любви и взаимопонимании в их семье не могло быть и речи. А ещё Юджина знала что-то про дочь Гретель, которая пыталась сбежать с возлюбленным, но не нашла поддержки родных и, не выдержав давления, покончила жизнь самоубийством. Впрочем, похоже, Гретель её действительно любила, так как даже спустя тысячелетия говорила о ней с нежностью и в то же время с тоской и болью.

В этот момент Юджина кое-что осознала. Конечно, у неё и раньше были смутные догадки, но она старательно отметала их, так как недолюбливала Гретель за то, что та привила Эрике интерес к магии, который в итоге привёл к трагедии. Однако сейчас, когда неприязнь притупилась, а в памяти всплыла вся поддержка, которую Гретель когда-либо оказывала им с Эрикой, Юджина окончательно это поняла.

— Наблюдать за моим парнем, потому что беспокоишься обо мне — Гретель, ты так похожа на заботливую мамочку… — с усмешкой вынесла вердикт Юджина.

Гретель открыла глаза и пару секунд глядела на Юджину, прежде чем неожиданно по-доброму улыбнуться и с лукавым прищуром ответить:

— А ты думала! На самом деле я ещё с первых годов нашего знакомства воспринимала вас с Эрикой как своих дочерей.

От такого прямолинейного признания Юджина оторопела. Она-то изначально просто попыталась свести всё в шутку, так что после столь серьёзного ответа могла лишь ошарашенно хлопать глазами, глядя на Гретель. В следующие несколько секунд на её бледных впалых щеках впервые за долгие годы проступил лёгкий румянец. Дальнейшие действия Гретель лишь сильнее разожгли этот алый огонь на её лице.

Гретель вдруг усмехнулась и медленно поднялась на ноги. Под недоумённым взглядом Юджины она вновь склонилась к своей подопечной и, протянув ей руку, неожиданно тепло и нежно улыбнулась.

— И знаешь, Юджина, — заговорила она, — сегодня я пришла, чтобы совершить ещё один “материнский” поступок. Я собираюсь помочь тебе вырваться из твоего траура и уныния, — спокойно и уверенно объявила она.

Юджина удивлённо моргнула. В следующий миг это выражение сменилось скептической ухмылкой.

— И как же ты собираешься это делать? — поинтересовалась она, склонив голову набок.

Уголки губ Гретель приподнялись чуть выше, а затем она объяснила:

— Примерно тем же методом, который подарил душевный покой мне после смерти дочери: работой. Новым занятием, в которое можно окунуться с головой и забыть на время о других проблемах. Мне в своё время это действительно помогло. Правда, перед этим я восемьсот лет зарабатывала репутацию, сжигая инквизиторов, поэтому мне и удалось так быстро самостоятельно пробиться в верхи. — Гретель хихикнула, на мгновение черты её лица стали живее. Однако былая невозмутимость тут же вернулась к ней, и она спокойно добавила: — Правда, я думаю, тебе стоит опустить этот этап и выбрать более размеренное продвижение по карьерной лестнице. У тебя есть поддержка Великой Ведьмы Сената, так что не думаю, что кто-то осмелится пытаться изжить тебя оттуда.