Игра с отчаянием

И Кано, и Шинтаро — на обоих парней будто наложили какое-то проклятье. Уже не один день они лежали в одной больничной палате, и ни разу за всё это время ни один не пришёл в сознание.

Мари хорошо помнила тот день, когда начался этот кошмар. Это было обычное утро на их базе. День выдался довольно облачным, поэтому лучи солнца совсем тускло освещали комнату Мари, когда она проснулась. Всё шло своим чередом: она выбралась из-под одеяла, оделась, умылась, пошла в гостиную, где её как всегда тепло поприветствовал Сето, и направилась на кухню организовывать завтрак. Сето вскользь упомянул, что сегодня Кидо не удалось растолкать Кано и что она ушла попытаться разбудить его вновь, но Мари не придала этому особого значения: ну что такого удивительного в сонном Кано, особенно учитывая его любовь к ночным прогулкам?..

А потом был крик, какого Мари никогда прежде не слышала в этом месте.

Мари ни разу не допускала мысли, что Кидо может так кричать. Но более её поразил вид лидера: на её бледном лице не было и грамма привычных суровости и недовольства — в её глазах читалась мольба, в них стояли слёзы, а выражение было на удивление беспомощным.

Да, когда Сето с Мари вбежали в комнату, привлечённые криком Кидо, они застали девушку трясущей бессознательного Кано за плечи и со слезами на глазах бормочущей:

— Очнись, идиот… Прекрати, это не смешно… Пожалуйста, проснись!..

А затем случилось и вовсе немыслимое: Кидо зарыдала в голос и порывисто обняла Кано.

Потом было много всего: какая-то паника, суета, шум, звонки в скорую, Кидо, плачущая рядом с Кано и не отходящая от него ни на шаг, Сето, пытающийся успокоить её, но сам выглядящий ничуть не спокойнее, визг сирены, люди в белом… Кидо словно забыла о своей нелюдимости и цеплялась к каждому, пытаясь узнать хоть что-то о состоянии Кано, но на её нервные вопросы врачи лишь качали головой. В конце концов ей оставалось только искать поддержки у Сето.

К своему удивлению, на первом этаже больницы они встретили Момо. Та с выражением паники ходила взад и вперёд по коридору, сжимая в руке телефон, на экране которого мелькала обеспокоенная Эне. Оказалось, что тот же странный недуг, не дающий человеку пробудиться, поразил и Шинтаро.

С Кисараги Момо они познакомились не так давно, но уже успели достаточно сблизиться с этой позитивной и доброй девушкой, а затем и с её братом Шинтаро и электронной девочкой по имени Эне, живущей в его компьютере. Мари особенно подружилась с Момо: ей нравилась жизнерадостность новой приятельницы. Именно поэтому Мари так печалили произошедшие с Момо изменения.

Они ходили навещать друзей в больнице ежедневно. Голос Кидо дрожал каждый раз, когда она спрашивала врачей о состоянии Кано Шуи и Кисараги Шинтаро, в её глазах читалась мольба. И каждый раз, когда они получали неутешительный ответ, надежда Кидо получала всё более жёсткий удар.

Сегодня всё произошло по обычному сценарию: им сказали, что их друзья не очнулись, что никто до сих пор не знает причину произошедшего, а затем велели отправляться восвояси — их ещё ни разу не пустили внутрь палаты. Кидо и Момо как всегда попытались было спорить, но Сето как обычно постарался их успокоить — в конце концов, все они прекрасно понимали бессмысленность пререкательств. В итоге они неизменно понуро опускали головы и уныло брели на первый этаж.

Едва они вышли из здания, Мари не сдержалась и глубоко вдохнула. Её грудь наполнил сухой горячий воздух, но даже он казался ей приятнее холодного запаха больницы. Мари оглядела улицу: из-за жаркой погоды от асфальта практически поднимался пар, и вокруг почти не было людей. Мари прекрасно понимала стремление окружающих не быть снаружи: от жары у неё самой на лбу выступил пот, хотя с её выхода из больницы едва прошло пять минут.

Внезапно её взгляд ухватил в тени одного из переулков человека. Собственно, в его местонахождении не было чего-то особенно выдающегося: в подобную жару совершенно естественно было прятаться от лучей палящего солнца. Однако что-то всё равно показалось Мари странным: то ли тот факт, что этот бледный молодой человек в такую погоду был полностью облачён в чёрное, то ли его жутковатые, будто светящиеся во тьме переулка жёлтые глаза, то ли направление его взгляда. Он неотрывно смотрел на их компанию, хотя Кидо использовала на них всех свою способность быть невидимыми. “И всё равно… Он будто видит нас”, — подумала Мари. От последней мысли у неё по спине пробежали мурашки и внутри зародилось какое-то неприятное тревожное чувство.

— В чём дело, Мари? — вдруг поинтересовался Сето, обернувшись к ней.

Мари вздрогнула, а затем смутилась: только после его вопроса она осознала, что, погрузившись в свои мысли, стала идти медленнее и задерживать ведущего её за руку Сето. Мари робко взглянула ему в лицо: Сето улыбнулся ей, словно говоря, что всегда готов помочь, если что-то случилось, но эта улыбка получилась вымученной. “Нет, не стоит его тревожить, — подумала Мари. — Ему и так приходится тяжело…”

Мари покачала головой и ответила:

— Всё в порядке, я просто задумалась. Извини.

Улыбка Сето стала теплее, и он ласково потрепал её по голове.

— Тебе не за что извиняться, — проговорил он.

Мари опустила голову и смущённо улыбнулась. Вместо ответа она коротко кивнула. Тогда они с Сето поспешили за успевшей уйти вперёд Кидо. Напоследок Мари бросила быстрый взгляд в сторону переулка: молодой человек всё ещё стоял там и смотрел на них. Ей показалось, или он и правда улыбнулся ей?..

В этом году пятнадцатое августа выдалось особенно жарким.

***

Серая трещинка прорезала голубовато-белую штукатурку, словно морщина на лбу хмурящегося человека. Однако Минато не хмурился, а глядел на неё с совершенно отрешённым выражением лица. Он был полностью погружён в свои мысли и не особенно обращал внимание на происходящее вокруг. Небольшая трещина на стене коридора — всего лишь деталь, на которой он неосознанно задержал взгляд.

Минато находился в местной больнице в ожидании своей очереди на посещение — какое-то довольно глупое правило запрещало навещать больных в тяжёлом состоянии нескольким людям одновременно, объясняя это тем, что пациентам нужен покой или какой-то подобной ерундой. Минато не видел в этом особого смысла — в конце концов, того, у чьей палаты он сейчас терпеливо ждёт, уже несколько недель ничто не беспокоит — однако не спорил и подчинялся правилу. А пока, ожидая своей очереди, он вспоминал всё, что пережил в последний год, из-за ряда событий растянувшийся на ещё более долгий срок.

Минато хорошо запомнил первый день после освобождения из плена академии. Сначала он проснулся, как в любой другой день в успевшем стать родным общежитии. Всё шло нормально ровно до того момента, как в его голову ударили воспоминания обо всех приключившихся с ним событиях. Они навалились на плечи тяжёлым грузом, их словно всыпала в голову, как мусор, чья-то “заботливая” рука. Хотя почему “чья-то”? Минато прекрасно знал, кому она принадлежит.

“Доброе утро!” — словно резонируя с его мыслями, произнёс до отвращения привычный женский голос. “Значит, Тау не блефовала…” — подумал Минато с кривой улыбкой.

Затем он сделал ещё одно не самое приятное открытие: для остальных словно не существовало всего шума из-за академии “Пик Надежды”. Когда тем утром Акихико не проснулся, никто и словом не обмолвился о ней. Остальные будто забыли, как некоторое время назад бурно обсуждали “миссию” по добыче информации о персонах и Акихико с Минато в качестве разведчиков. “Похоже, Тау каким-то образом делала так, чтобы перед рассылкой приглашений слух об академии распространился в нужном мире, а затем, когда кто-то попадался в её ловушку, всякая информация автоматически стиралась. Видимо, чтобы её происхождение было невозможно отследить”, — сделал вывод Минато, пока все остальные в ужасе пытались придумать, как им помочь Акихико.