Игра в аду

– Ты вовсе меня не раздражаешь. Я… можно сказать, переживаю о тебе.

Когда это у него началось? С какого момента он решил, что забота обо мне ложится на его плечи. С чего он вдруг решил, что я позволю ему это делать?

Но ведь я действительно позволяю, иначе бы он здесь не сидел.

– Давай уберем все это? – спрашивает Макс с таким сочувствующим выражением лица, что я не могу не кивнуть.

Он берет коробку и начинает аккуратно складывать туда мои вещи. Вещи, в которых боли больше, чем во мне самой.

Но я, в отличие, от них, как губка, впитываю новые эмоции и создаю новые воспоминания, которые и дают мне сил жить дальше.

19 глава

На игре

На этом свете Анжелику держит лишь одно: я все еще не отдала против нее свой голос. Даже Натали и Анна сдались несколько минут назад, хоть им и было также тяжело.

Тяжело. Что это вообще за слово. Разве оно отражает наше безысходное положение? Показывает ли оно, каково это, быть абсолютно безвольным? Могут ли другие, услышав слово «тяжело» почувствовать страх за возможные последствия от наших действий?

Своим поведением я подвергаю опасности Лизу. Она может поплатиться за мою неспособность нажать на кнопку. Кажется, что нет ничего проще. Но для меня это сложнее, чем пырнуть незнакомого человека ножом.

– У тебя две минуты! – процеживает мне, покрасневшая от злости, София.

Анжелика поднимает опущенную голову. У нее выпученные, почти не покрытые веками глаза. Они безостановочно вращаются из стороны в стороны. Губы двигаются так, словно она задыхается. Кончики пальцев беспомощно скользят по подлокотникам деревянного стула, после чего ее руки сжимаются в кулак.

– Электрический стул – самое подходящее приспособление для приведения в исполнение смертных приговоров, - произносит София, словно заученный заранее, текст.

Снова этот преподавательский тон. Я больше не могу молчать.

– Только у тебя нет никаких прав приговаривать кого-то к смерти! – испугавшись собственной дерзости, я хлопаю себя ладонью по губам, а после плотно зажимаю рот, чтобы не ляпнуть чего-то еще.

Организатор смотрит на меня с язвительной ухмылкой.

– А у тебя есть?

Я вздрагиваю, и она видит мой испуг. Всего несколько слов, но их достаточно, чтобы выдать мою роль и сделать следующей жертвой.

– Как и у остальных, отдавших свой голос против нее?
– продолжает она, отводя от меня подозрения - И, между прочим, это один из самых гуманных способов умерщвления.

– Что гуманного в поджаривании мозгов?
– спрашиваю я, ощутив от Софии вызов.

– Ты бы предпочла гильотину?
– усмехается женщина, и у меня появляется желание плюнуть ей в лицо.

Непонятно в какой момент, но все происходящее превращается в наше с Софией противоборство. Мы пристально смотрим друг другу в глаза. Кажется, она даже забыла о Лике. А, может быть, подумывает посадить меня на ее место?

Наконец, София, словно вспомнив, где находится и что происходит, резко поворачивается к Анжелике. Две минуты, которые ей отвели, уже закончились.

Терпение Софии лопается. Она сама крепит руки подруги к подлокотникам, а ноги к креплениям ножных контактов. Туловище фиксирует дополнительными ремнями, а на лицо опускает маску.

Когда на голову Лики надевают шлем, я больше не могу стоять на месте.

– Не надо!
– кричу я и, окончательно обезумев, срываюсь с места.

София поворачивает на меня голову. Склонившаяся над Анжеликой, она напоминает хищника, никого не подпускающего к своей добыче.

– Давай! Сделай еще один шаг и увидишь, что будет с твоей Лизой! – шипит женщина, обнажая передо мной гиеновый оскал.

Услышав имя сестры, я, как участник игры «Морская фигура, замри!» застываю на месте.

София довольно улыбается, а затем кивает охраннику.

Легкий кивок, но именно он ознаменовывает начало казни.

Он поворачивает рубильник, и все видят, как сотрясается в конвульсиях тело Анжелики, подаваясь вперед так сильно, что если бы она не была пристегнута, то, должно быть, отлетела бы на несколько метров.

Страшно представить, какое напряжение проходит через подругу, но после яркой вспышки пламени, все помещение заполняется запахом паленого мяса. От ее головы идет пар, а голые ноги становятся черно-фиолетового цвета. Все остальное тело раздувается и приобретает темно-красный оттенок.

Я представляю, что находится под маской: возможно, лопнувшие глаза и струящаяся из них кровь, почерневшие губы и пена изо рта.

Больше не в силах видеть этого, я отворачиваюсь, но понимаю, что приступ рвоты мне не сдержать.

Никто не сдерживается. Подвал заполнен кровью и рвотой, ставшей неотъемлемым атрибутом каждой кабинки.

Согнувшись пополам, я представляю, как закипела кровь внутри тела подруги, и как она буквально сгорела, сидя в этом деревянном кресле.

Через пару минут стул с Анжеликой перетаскивают в дальний угол подвала, но этот отвратительный запах проникает в меня и заполняет все внутри.

20 глава

Спустя год и два месяца

Я захожу на кухню и сразу улавливаю запах жареного мяса. Бель готовит курицу, обваленную в каких-то специях, отчего на вид она вся красная.

Я нервно сглатываю ком, подступивший к горлу. Нельзя позволить какой-то курице вызвать у меня рвоту.

– Будешь есть?
– с улыбкой спрашивает соседка.

– Я больше не ем жареное мясо, – отвечаю я.

Да, тогда в подвале пахло совсем не жареной курицей, но мое сознание само создало эту фобию. И я ничего не могу с этим поделать.

Бель ничего не понимает. Да и никто бы не понял. Хотя бы потому, что факт казни одного из игроков на электрическом стуле, непонятно откуда взявшемся у Софии, тщательно скрывается и по сей день.

Должно быть, сейчас, спустя целый год, расследование тронулось с той мертвой точки. Наверняка, у них полно фактов о произошедшем и не так много загадок, как в самый первый день. Полицейские готовы держать меня в курсе событий, но я держусь от этого подальше. Они волнуются, что такое может повториться, но какой мне от этого прок?