Игра в аду

– Потому что, если нет, то так ему и скажи.

Макс и Бель напоминают мне брата с сестрой. Хотя, порой даже семьи так не заботятся друг о друге.

– Почему он делает это? – спрашиваю я.

– Каждому поступку есть объяснение. Уверена и у него есть. Может, однажды он расскажет тебе свою историю.

– Он хочет помочь и, кажется, у него получается.

– Тогда хорошо, что вы решили куда-то съездить.

– Я могу испортить весь его отдых.

– Он взял этот отпуск не для себя.

– А если бы я не согласилась?

– Взял бы отпуск в другой раз.

– Когда?

– Когда ты была бы готова.

– Я не хочу его расстраивать.

На лице Бель появляется легкая улыбка.

– Ты пугаешь его. Временами, я замечаю, в каком он находится шоке от твоего поведения, но, несмотря на это, продолжает тебе помогать. Ты же видишь, он не отворачивается даже в самые сложные моменты. И я думаю, что это самое важное и нет ничего ценнее такого отношения.

Я обнимаю соседку, от ее волос исходит сладкий аромат, похожий на бабл гам.

Утром Макс обнаруживает нас под моим одеялом. Мне кажется, что я сквозь сон слышу, как расплываются его губы в улыбке, как он тихими шагами подходит к кровати, чтобы взглянуть на нас поближе, и как он цокает, когда замечает, что Бель заняла две моих подушки, а я лежу на самом краю. И, тем не менее, его эта картина трогает, я вижу это по его глазам, когда открываю свои. От неожиданности он подпрыгивает.

– Ты застала меня врасплох.

Бель с закрытыми глазами отвечает ему:

– В следующий раз не будешь подглядывать за девочками.

– Я просто хотел сказать, что нам через час выезжать. Так что…

Я киваю ему.

– Уже встаю.

– Я приготовил завтрак. Надеюсь, тебя не стошнит от яичницы?

Мне даже не кажется это смешным, но я начинаю смеяться. Заливаюсь таким громким смехом, что он эхом отражается в моем сознании.

Макс с Бель с любопытством смотрят на меня, словно я ребенок, впервые издавший новый звук. Я останавливаюсь так же неожиданно, как и начала, а мои соседи делают вид, что ничего не произошло, за что я им благодарна. Но в душе они ликуют, так же, как и я. Еще одно маленькое достижение, ведь, как говорил Цицерон: величайшая победа - победа над самим собой.

24 глава

Спустя год, два месяца и два дня после игры

Я и раньше ездила на море, но сейчас воспоминания об этих поездках кажутся далекими и даже нереальными. Будто это было в другой жизни, и сейчас я лишь слышу их отголоски.

Мы едем целый день, и когда наступает глубокая ночь, я замечаю сонные глаза Макса. Он прикрывает рот во время зевков, а в перерывах между этим занятием трет глаза. Иногда он останавливается, выходит на улицу и разминает ноги. Когда мы оказываемся на заправках, он подолгу стоит у машины, прежде чем вернуться назад.

Сейчас мы оказываемся у небольшого придорожного кафе. Макс тормозит и выходит из машины. Я остаюсь сидеть на месте, но через пару минут сосед стучит в мое окно.

Я открываю дверь, и меня обдает знакомым морским, леденящим до костей, сильным ветром.

Макс расположился за столиком, на котором стоят две чашки чая. Я бесшумно сажусь напротив него, съеживаясь от холода. Заметив это, сосед приносит мне из машины свою куртку.

Мы сидим в абсолютной тишине, которую нарушают проезжающий по трассе транспорт, трепет деревьев и причмокивания Макса.

Раньше меня ужасно раздражало, когда люди издавали звуки во время приема пищи, но сейчас я знаю, что есть куда более страшные человеческие пороки, чем чавканье.

Он тянет губами чай вместе с воздухом, издавая при этом странные булькающие звуки. Спустя несколько минут я даже начинаю находить это зрелище умилительным.

– Прости. Так делать нельзя, - извиняется сосед, заметив, как я буквально сверлю его глазами.

– Ерунда. Пей, как тебе удобно.

– Он ужасен. Никакого вкуса. Как будто землю растворили в воде. Не могу его пить иначе.

– В школе на обед нам всегда давали черный чай в грязных граненых стаканах. На вкус и на вид он был, как ржавая вода. В колледже продавали заварочные пакетики самого дешевого чая в пластиковых стаканчиках. Нужно было еще отстоять в очереди к чайнику, чтобы приготовить этот напиток Богов. Дома я всегда пила какао или кофе с молоком. Но однажды меня угостили мятным чаем. И это был самый вкусный чай в моей жизни.

– Мой мятный чай? – спрашивает Макс, тыкая себя пальцами в грудь.

Я киваю и одариваю его широкой улыбкой.

– Ты мне сейчас льстишь, да? – спрашивает сосед, изображая на лице подозрение.

Я поднимаю руки, будто хочу сдаться.

– Говорю только правду и ничего кроме правды.

Макс улыбается, когда осознает, что открыл для меня что-то с лучшей стороны.

– Каково было находиться на той игре и не знать, выживешь ты или нет? – неожиданно спрашивает сосед.

Такие вопросы для меня, как ведро ледяной воды, вылитой на голову. Они сразу возвращают в реальность, снимают любую усталость и бодрят лучше крепкого кофе.

– Только не говори, что ты затеял эту поездку ради ответов на свои вопросы.

– Конечно же, нет. Можешь не отвечать, если не хочешь. Я просто… Не знаю… Это банальное любопытство. Извини за это. – Макс опускает голову, стыдясь смотреть мне в глаза.

Я протягиваю ему раскрытую ладонь, и он кладет на нее свою.

– Перестань постоянно извиняться, – говорю я соседу.

В ответ он лишь кивает. Я прячу руки в карманы куртки и отворачиваюсь, не желая встречаться с ним глазами, когда начну говорить об игре.

– Я с самого начала ждала смерти. Каждую игровую ночь смотрела на двери кабины, и все ждала, когда они откроются. Но никто не приходил. Вместо этого они по очереди убивали моих друзей. Одного за другим. Не успевала я опомниться, как это происходило снова. Снова и снова, по кругу. А я все ждала, когда этот круг оборвется. Но это не кончалось до тех пор, пока я не потеряла всех. Я боялась умереть, но в тот день оставаться в живых было даже страшнее.

К тому моменту, когда я заканчиваю говорить, воротник кожаной куртки Макса становится мокрым от моих слез.