Игра в аду

– И как прошло?

– А как ты думаешь?

– В смысле?

– А что бы ты сделал, встреться с моим убийцей?
– спрашиваю я, внимательно смотря на отца.

– Убил бы, - выпаливает он, поздно осознав, какую глупость сморозил.

Папа смотрит на меня извиняющимся взглядом.

– Ничего, я понимаю, - говорю я убитым голосом и отворачиваюсь к окну.

40 глава

Спустя год, два месяца и восемь день.

Я поражаюсь выдержке и спокойствию Макса. Толком не отдохнув после дороги, он снова оказывается за рулем.

– Извини, что заставила тебя посреди ночи тащиться куда-то.

– Я только за, если это хоть как-то тебе поможет, – отвечает сосед уставшим, но уверенным голосом.

Кивнув, я отворачиваюсь к окну. Ночная трасса – одна из самых красивых вещей. Не понимаю, почему ее до сих пор не причислили к одному из чудес света. Зачарованная огнями фонарей и проезжающих мимо автомобилей, я не замечаю, как пролетает время.

Навигатор сообщает, что мы добрались до пункта назначения.

– Теперь направо и прямо. Нам нужен восьмой дом, – говорю я Максу.

Через пару минут мы оказываемся на моей даче. Макс включает фонарик на телефоне. Найдя нужный ключ в связке, я открываю железную калитку с облупившейся краской. Как же давно сюда никто не приезжал. Родители совершенно забросили огород. Сейчас он полностью зарос бурьяном.

– За домом должны быть бревна. Сможешь развести костер? – спрашиваю я.

Макс озадаченно смотрит на меня.

– Могу попробовать. Главное не устроить пожар.

Через бурьян он пробирается в сторону леса, откуда возвращается с горкой мелких сухих веточек.

Макс выдергивает сорняки, обкладывает место для костра кирпичами, найденными около дома, укладывает на землю растопку и поджигает ее принесенными из машины спичками.

Маленький, еле заметный огонек, разгорается в пылающий костер. Макс подкладывает все более крупные ветки, пока я стою рядом и наслаждаюсь полыхающими языками пламени в сопровождении с трескающимися звуками.

Я достаю из кармана письма.

– Не возражаешь, если я прочту вслух?

Освещенное светом костра лицо Макса выглядит таким сочувствующим. Он и без слов догадался, что я собираюсь сделать, и что именно сейчас услышит.

Я не издала еще не единого звука, а слезы уже проступают на глазах. Может быть, когда-то я стану сильнее и научусь сдерживаться, но пока это физически невозможно.

Первое письмо, лежащее сверху, написано для Анны.

– Помнишь, когда мы вдвоем ходили на мемориал, ты сказала: «Хотела бы я сделать в жизни что-то настолько значимое, чтобы и в честь меня зажгли вечный огонь». Я тогда согласилась, но сейчас осмелюсь поспорить с тобой. Какие бы атрибуты не напоминали нам о потерях, без памяти, запечатанной в сердце, никто не вечен. А я буду помнить и никогда тебя не забуду, Анна.

Лист бумаги отправляется в костер. Дождавшись, когда он полностью сгорит, я приступаю к следующему – для Натали.

– Недавно я заходила на страницу к твоей сестре. У нее там полно фотографий твоего персидского кота. Могу тебя заверить, что он в порядке. И, наверняка, скучает так же сильно, как я. Помнишь, как ты опоздала на учебу, потому что не смогла найти одежду, не покрытую толстым слоем рыжей шерсти? Когда я открываю шкаф, то мысленно возвращаюсь к нашим походам в магазин. И сейчас моя проблема в том, что я не могу найти одежду, не покрытую воспоминаниями о тебе. Ты смирилась с шерстью, сказала, что так Рыжик всегда рядом. Обещаю, что буду носить ту одежду, чтобы ты всегда оставалась со мной.

Огонь с жадностью пожирает листок и трещит в ожидании следующего – для Анжелики.

– Я постоянно думаю о том, почему из всех игроков, именно ты умерла такой смертью. Справедливо ли, что лучшие люди страдают сильнее всех? От мамы я слышала новости о твоем брате. Уверена, ты знаешь, но я все равно скажу, что он в порядке. Хотя без тебя ни он, ни я уже никогда не будем в норме. Слишком сильно мы от тебя зависели и любили, чтобы хоть на один день смириться. Помнишь, как мы с Марком были на грани расставания? Конечно же, помнишь и знаешь, что именно ты нас тогда помирила. Не знаю, откуда в тебе, двадцатилетней девушке, было столько мудрости, но я никогда не забуду тебя и твоих советов.

Остаются два письма. Самые душераздирающие.

– Карина, ты не представляешь, каково это – лишиться лучшей подруги. И хуже всего, что я не попрощалась. Когда нашла тебя, было уже слишком поздно. Как же мне хочется все исправить. Не втягивать тебя в это, не звать с собой на игру. Знаешь, если бы ты сейчас была со мной, я бы наплевала на то, что обо мне говорят другие. Но без твоей поддержки мне непередаваемо туго. Я, будто никогда не умела ходить, и передвигалась лишь благодаря тебе. Я лишилась своей рыжеволосой опоры. Как же я скучаю по твоим веснушкам! Это письмо должно было помочь мне проститься, но я чувствую, что еще не скоро смогу тебя отпустить.

Письмо выпадает из дрожащих рук. Макс поднимает его и возвращает мне, чтобы я отправила его в огонь.

Последнее письмо. Самое длинное. Я поднимаю глаза на соседа.

– Давай, – кивает он мне, и я принимаюсь читать.

– Помнишь, как мы познакомились? Я постоянно вспоминаю это с улыбкой на лице. Какой же глупой тогда была я, и каким рассудительным не по годам был ты. Знаешь, мало, кому везет встретить человека, который делает жизнь лучше, а не втаптывает в грязь. Ты делал это для меня целых тринадцать лет. Ты помог мне перестать ненавидеть себя в подростковом возрасте. Постоянно боролся за мою самооценку и жизнь в целом. Ты делал все за меня. Наверно, догадываешься, каково это обходиться без тебя? То, что ты заставил меня сделать, Марк, было неправильным. Я уверена, мы могли придумать что-то другое. Но ты настолько привык заботиться обо мне, что, ни на минуту не задумываясь, отдал свою жизнь. То, что я понимаю тебя, не значит, что я согласна с этим. Но злиться на тебя у меня больше нет сил. Помнишь, как напоследок ты улыбнулся? Той самой грустной улыбкой, от которой мне всегда необъяснимым образом становилось легче. И только сейчас я понимаю почему. С самого дня нашего знакомства ты пытался донести до меня одну простую истину: сейчас тебе грустно, но дальше станет лучше. Нет ничего глупее фразы «жизнь продолжается», но именно ее и несла твоя улыбка. Для меня она всегда будет олицетворением светлой грусти по прошлому. По ушедшим дням и людям. И, особенно, по тебе.

Видя, как сгорает послание для Марка, меня начинает колотить. Макс прижимает меня к себе. Мне кажется я целую вечность плачу у него на плече, прежде чем успокоиться.

Я высыпаю содержимое пакета в костер. Все еще кажется это неправильным. Завтра я точно пожалею об этом, но не сейчас.

– Ты все сделала правильно, – говорит Макс, поглаживая меня по голове.

41 глава

Спустя десять месяцев после игры

Есть дороги, которые ведут к домам любимых людей. Это родные тропинки, каждый метр которых несет в себе воспоминание. Долгий ли этот путь или короткий, прямой или извилистый, он все равно особенный, не похожий на остальные.

По дороге к дому Карины мне встречается куст, с которого в детстве мы обрывали листья. Это была наша валюта, за которую мы могли купить, что угодно в нашем воображаемом магазине.

Я выхожу к месту, где когда-то стояли наши любимые качели. Чуть дальше небольшая горка, с которой Карина упала, катаясь на роликах.

Когда дорога ведет к дому человека, который уже мертв, она становится невыносимой.

Я звоню в дверь. Думаю, что мне не откроют. По крайней мере, будь я на их месте, себя бы в дом не впустила. Не знаю для чего я пришла. Может быть, надеюсь, что хоть где-то есть семья, которая меня не ненавидит.