Игра в безумие

После совещания Хартфорд остался за столом.

– Сегодня утром я получил по почте письмо, которое вам стоило бы увидеть.

И он достал письмо с пометкой "Лично и конфиденциально" на конверте.

Лоусон его прочитал.

– Что это за девушка, Джой Линдли?

– Помогает моей секретарше, мисс Попкин. Пока. Я распоряжусь перевести её в другой отдел.

– Нужно ли это? Ведь она ничего не сделала.

– Ничего не сделала, - спокойно подтвердил Хартфорд.
– Девушка, которая в курсе всего, что происходит в моей канцелярии, заводит шашни с нашим руководителем кадровой службы - девятнадцатилетняя девушка - а ты говоришь, что это ничего не значит. Довольно странное отношение.

– Может, она надеялась на небольшое индивидуальное повышение эффективности.

– Это абсолютно неуместное замечание.

– Да, извини. Но я думаю, Брайан, что ты делаешь из мухи слона. Не знаю, правда ли все это, что тут написано. Может, все это выдумки.

– Возможно. Поэтому, надеюсь, ты сам немедленно поговоришь с Вэйном.

Лоусон погладил свое брюшко, это его всегда успокаивало.

– А если правда, что ты предлагаешь?

Впервые Хартфорд почувствовал себя несколько неуверенно.

– Недопустимо, чтобы один из руководителей заводил роман с молодой девицей из нашего персонала.

– В письме не говорится прямо, что у них роман, только что они встречаются. Признаю, это глупо. Поговорю с Полем. Но что дальше?

– Если правда то, что написано о другом случае, нам придется всерьез подумать, может ли Вэйн вообще оставаться управляющим по кадрам.

– Понимаю. Потому ты и завел речь о курсах. Пошлем его туда, объявим, что не справился, и дадим под зад. Так ты это себе представляешь?

– Приблизительно. Полагаю, что его успехи на курсах будут не из лучших. Если в письме правда, он, по-моему, совсем не годится для своей должности.

– Надеюсь, Брайан, тебе самому никогда не придется рассчитывать на снисходительность.

– Я бы никогда на неё и не рассчитывал.

Лоусон встал. Большой и грозный, он навис над Хартфордом.

– Я не допущу, чтобы человеку пришлось уйти с фирмы только потому, что какие-то святоши суют свой нос куда не надо. Личная жизнь Поля - это его дело.

– Если это может вызвать скандал, это наше дело, не так ли? Тебе же ясно, что на письмо нужно ответить.

Оставшись один, Лоусон перечитал письмо снова, и раздражение его ещё выросло. Почему, черт возьми, люди не могут вести себя разумно? В Англии сегодня человек может делать почти все, что вздумается, но зачем заниматься этим подобным образом?

Отменив условленный визит к доктору Уинстенли, на обед он съел омлет и ничего не пил. Потом вызвал Поля.

Явился Поль, моложавый, элегантный, немного расстроенный.

– Прости, Боб, если я сегодня слишком ополчился на проект. Что решили?

– Что? Сформируем пробную бригаду на заводе в Роули и посмотрим, что получится.

– Отлично, - обрадовался Поль.
– Хорошая идея.

– Еще кое-что. Ты знаешь некую Джой Линдли? Из канцелярии Брайана Хартфорда?

Поль перебросил ногу на ногу, из-под брюк виден был кусочек однотонного шелкового носка.

– Да, знаю.

– У тебя с ней роман?

Нога вернулась на место. Поль выглядел удивленным, но не испуганным.

– Разумеется, нет. Как-то вечером я пригласил её выпить, вот и все.

– Это было глупо с твоей стороны. Брайан переводит её в другой отдел.

– Лоусон помолчал.
– Девятнадцатилетняя девушка с нашей фирмы, Поль, юная девушка, а ты ходишь с ней по барам.

– Я объясню, как это произошло.
– Начал рассказывать, как она по ошибке послала ему циркуляр, потом ухмыльнулся: - Проверял на практике принципы методики Эстер, её теорию о стимулировании сотрудников.

Лоусон не улыбался.

– Ты знаешь некую Монику Фаулер?
– К своему неудовольствию заметил, как содрогнулся Поль.
– Пришло письмо от её отца. Ее мать - сестра отца Джой. Когда Джой начала дома рассказывать о тебе, они поняли, о ком речь. И послали письмо Брайану Хартфорду.

Теперь Поль Вэйн побледнел. Лицо его задергалось в тике. Он поднял руку, снова опустил ее...

– Это правда - то, что в письме? Лучше прочитай его.
– Подав письмо, Лоусон заметил: - Я не знал, что ты работал в молодежном клубе.
– И тут же осознал неуместность своего замечания.

– Мне казалось... я всегда понимал молодежь, пытался помочь... Огорченный, Поль оторвался от письма.
– По большей части тут выдумки. С Моникой у меня ничего не было.

Боб Лоусон чувствовал, как у него внутри что-то натягивается и натягивается и вот-вот лопнет и взорвется от ненависти.

– Скажи мне, что здесь неправда. Девушке было тринадцать. Хорошая баскетболистка, играла за команду клуба. Ты был их тренером. Она призналась родителям, что ты её часто целовал и тискал, несколько раз раздевался перед ней, хотел, чтобы она брала твой пенис, и она слушалась, потому что тебя боялась.

– Да ничего она не боялась. Была согласна на все. И все преувеличено.

– Ей было тринадцать. Ты что, не знал, чем это грозит?

В ответ - безвольный и беспомощный жест.

– И далее тут сказано, что никакая компенсация невозможна. Сколько они из тебя вытянули?

– Двести фунтов.
– И едва слышно: - Но все равно написали Элис.

– Ты что, не понимаешь...
– начал Лоусон и вдруг замолчал. Вести себя глупо он полагал недопустимым, а Поль повел себя крайне глупо. Взглянул на его голову, опять склоненную над листом, словно избегая взгляда, и ему в голову пришло ещё кое-что.
– Это было четыре года назад. Сколько ещё было подобных случаев? Таких, с малолетними девочками?

– Только один. Давний. Ее родители оказались весьма понимающими...

– Но такое могло случиться снова. Когда угодно.

– Нет. Я с этим покончил. Из молодежного клуба я ушел. С молоденькими девушками дел больше не имею.
– И ядовито добавил: - А Джой Линдли уже девятнадцать.

Все это выглядело настолько смешно... Но Лоусону было не до смеха.

– Послушай, Поль, половина четырнадцатилетних девиц сегодня наверняка пользуется противозачаточными средствами. Откуда я знаю, может, Моника была шлюшкой, а её родителям нужно было только вытянуть из тебя деньги. Мне все равно, что ты делаешь и с кем. Не в этом дело. Речь идет о том, что я не дам втянуть фирму в скандал, если можно его избежать. Не буду подвергать риску все предприятие только потому, что ты не можешь оставить в покое молоденьких девушек.