Игра
Шрифт:
– Так, Кхуши, не паниковать. Три черновика найдены, я сейчас все вспомню и запишу. – громкий шепот придавал осязаемости словам.
Перечисленные Тери названия моделей были записаны на клочке бумаги, но я не нуждалась в таком напоминании. Наряды, их прообразы и отражения – цветы, всех этих моделей стояли у меня перед глазами.
– Теперь надо всего лишь восстановить описания. Я столько корпела над каждым из них, что без труда вспомню весь текст, – убеждала я себя, расправляя блокнот и покусывая кончик ручки.
Прикрыла на несколько секунд глаза, пробуждая память. Склонилась над листом бумаги, представляя перед глазами не его, а чудесное алое платье с черными росчерками, обрамленными узенькими полосками золотистого кружева; гордо топорщивший
Казалось бы – память надежно хранила результаты упорной работы, и слова, однажды найденные, подбирались легко и охотно, но все же я просидела над работой до обеда. И только будучи уверенной в завершенности образов, возможно не идентичной ранее составленным описаниям, я быстро набрала текст и отправила его Тери. Еще через полчаса, которые я провела, наматывая круги по комнате, не в силах усидеть на месте, подруга прислала сообщение с поднятым большим пальцем руки. Я облегченно выдохнула, отпуская связанные с работой переживания.
Но свято место пусто не бывает…
Я погладила себя по животу, стараясь успокоить голодные – или нервные? – спазмы. Аппетита не было, уже привычно не было, и я залпом допила оставшиеся несколько глотков коктейля. Подошла к окну, вглядываясь в желтеющую листву, пригибаемую сильными порывами ветра, но упорно держащуюся на ветках, не желая опадать, прощаться, исчезать. Перевела взгляд на небо. Солнце прикрылось серым одеялом сплошной облачности, навевая сонливость. Я обернулась к так и не заправленной кровати. Возможно, удастся поспать? Уснула я поздно, а встала чуть свет… Упорно отводила не менее упорно возвращающийся взгляд к летающим самолетикам. Точнее к одному из них – тому, который венчал секундную стрелку. Сегодня он летал так медленно…
Обхватила себя руками, стараясь унять овладевавшее мной возбуждение, которое вибрировало тонким звоном потревоженной струны все то время, что я работала, а сейчас – лишившись видимого занятия, наращивало свое присутствие, вытесняя иллюзорное спокойствие, умиротворение.
– Арнав Сингх Райзада… – я замолчала, с покалывающей нервные окончания радостью вслушиваясь в отголоски его имени, так давно молчавшего, не звучавшего. – Зазнайка… – закончила шепотом. Несмело улыбнулась, коснувшись подвесок браслета. Сегодня…
Встрепенулась, очнувшись. – Уже сегодня! Богиня, что мне надеть? – женские мысли заполонили голову, загоняя сдавшееся под напором насущного напряжение в глубину сознания. Открыла гардероб, задумчиво изучая немногочисленные старые и новые наряды. Вопрос, из чего выбирать, не стоял. Я хотела показать себя – ему. Новую, другую, непривычную. Я хотела… похвастаться?
– Почему бы и нет? – Пробурчала себе под нос. В конце концов, я гордилась переменами, произошедшими со мной. Я оформляла коллекцию известного дизайнера! Кто бы мог подумать? Кхуши Кумари Гупта, девчонка из Лакхнау… «Ты мне не ровня!» – слова Арнава больше не жалили. Да, возможно, я не была ею тогда, возможно, не стала и сейчас. Вот только теперь, не испугавшись ответственности и согласившись на такой важный контракт, выполнив его, составив устроившие Тери описания не только на родном хинди, но и на английском языке, я могла гордиться собой. Да, промежуточно. Да, это не достижения Арнава. Но разве я соревновалась с ним? Нет, никогда. Скорее, я проверяла свои способности, искала предел своих возможностей. И разве я чувствую, что это мой максимум? За это время я осознала, что трудности на пути к цели вызывали интересное и новое, сродни азарту, чувство. Было очень тяжело составлять описания на английском языке, гармоничные, мелодичные, но при этом не уводящие в никуда, а строго сохранявшие суть передаваемых образов. Это было сложно – я перечитала массу стихов, изучая ритм и благозвучность слов, я записывала на диктофон получавшиеся фразы,
внимательно вслушиваясь в их звучание и слаженность. Я… я имела право гордиться собой.И внешность… я никогда не придавала большого внимания своей красоте, просто ухаживая за собой по глубоко въевшейся привычке. Но рядом не было никого, кто мог бы развить мой вкус, обучить видеть красоту или небрежность, излишнюю броскость цветовых сочетаний. В одежде я раньше видела только цвет. В принципе, шальвар-камизы и не предполагали разнообразия моделей, являясь стандартными и в своей сути однотипными изделиями. Поэтому я просто выбирала сочный и яркий цвет, приятный глазу, не понимая, что некоторые оттенки противопоказаны для моей светлой кожи, светло-карих глаз, темно-каштановых волос. Теперь я могла оценить цветовую гамму одежды, подобранной для меня Тери. Я полюбила насыщенность и густоту, либо же нежность и пастель каждого наряда. И это все не говоря про качество и приятные тактильные ощущения, которые дарила дорогая ткань.
Я встрепенулась, поняв, что погрузилась в воспоминания, скользя рукой по нежным тканям. Чувство уверенности в своих силах молодым ростком пробивало плотный грунт сомнений и привычно-запрещающих рамок – это не женское дело, на это способны только мужчины. Кто сказал? Знакомство с Тери ломало вложенные с детства стереотипы, запиравшие на замок способности.
Я вдруг отчетливо поняла, что хочу соответствовать своему мужу.
– Пока мужу.- Въедливое подсознание решило внести свою лепту в мои мысли.
– Пусть так! – Неожиданно эмоционально отреагировала я в беседе себя с собой, – Тянуться вверх намного лучше, чем, смирившись, покорно ожидать своей участи, а после – доживать отпущенное Богиней время разведенной женой, по сути – никем, пустым местом для подавляющего большинства.
И решительно потянула красное платье, надеть которое так и не решилась до этого из-за верха, открывавшего мои плечи. Я прекрасно знала, что это любимый цвет Арнава, и – да! Осознавала, что это провокационно. Пыталась перебороть нахлынувшее смущение. Я скучала по нему – по всему. Прикрыла глаза, стараясь отогнать чувственные картинки, возникающие помимо моей воли, будоражащие накопившимся желанием истосковавшееся тело.
Предвкушение, смущение, неловкость, нетерпение – сумятица чувств, ярких, неподконтрольных, кружила голову, заставляла действовать, чтобы выплеснуть – хоть немного – напряжение ожидания.
Я схватила приобретенный-таки пеньюар и отправилась в ванную комнату. Приведение себя в порядок сегодня приобретало особенный смысл, и я не собиралась пренебрегать ни одним ритуалом. Для встречи с мужем мне понадобится все мое самообладание, вся возможная уверенность в себе, в том числе и в своей женской привлекательности.
Арнав.
Мы подъезжали к Флоренции, судя по сменившейся за окном панораме. Сумерки съедали видимость, но позволяли разглядеть проявлявшиеся словно из ниоткуда освещенные дома, кафе, магазинчики – пригород. Из приглашения следовало, что вилла Тери находится не в самом городе, а в соседнем городке – Фьезоле, до которого, впрочем, было всего несколько километров, если верить информации, выданной интернетом.
Закончив поверхностный анализ текста контракта, я решил посмотреть информацию по Фьезоле. Ничего особо интересного, расстояние до Флоренции пять километров, что автоматически делало его больше пригородом, чем самостоятельным населенным пунктом. Население – чуть больше четырнадцати тысяч. Возраст городка внушал уважение – основан около X века до н. э. этрусками. Остатки культурного наследия не так привлекали туда туристов, как удобное расположение – богатых флорентийцев для обустройства вилл. Углубляться в историю городка я не стал, ограничившись краткой сводкой. В конце концов, я не отдыхать приехал. Заберу жену, если получится – подпишу контракт с домом моды «Тери», и – обратно в Дели. Аман уже начал недвусмысленно намекать на нестабильность рынка и, как следствие, необходимость моего присутствия для принятия ряда серьезных решений в сердце корпорации.