Игра

– Синьор, как вас зовут?

– Не сеньор! – весело жестикулируя одной рукой, на что я посмотрела с опаской, так как руль теперь удерживался только двумя пальцами левой руки, он произнес странное слово – Рагаццино.

Я, глядя на его смешные попытки изобразить что-то невнятное одной рукой, невольно улыбнулась, жестом же показав свое непонимание.

– Эммм… – в его голосе чувствовалось нешуточное напряжение подбора слова. – Мальчишка! – и снова радостный взгляд словно и не прожившего полвека «мальчишки». – Рагаццино Джустино Грано. – Он обозначил головой легкий поклон, показав мне в зеркале козырек так и не снятого головного убора.

Улыбка сама поселилась на лице, и, когда он протянул мне-таки бутылку воды, я поблагодарила его еще одним словом, которое многократно слышала в аэропорту, искренне надеясь, что не ошибаюсь. – Grazie.

Судя по ответной улыбке загадочного рагаццино, я все поняла правильно.

– Будем через пятнадцать минут во Флоренции. – порадовал он меня новостью, и сосредоточился на дороге, словно почувствовав мою легкую неловкость от такого продолжительного для меня сейчас общения с малознакомым мужчиной.

Я попила вкусной прохладной воды и немного приоткрыла окно, жадно вдыхая напоенный ароматом трав чистый теплый воздух. Несмотря на раннее утро, воздух был теплым, температура явно была выше двадцати градусов, что меня порадовало. Мне полюбился Лондон, но никак не из-за климата…

Дорога шла вверх, мы словно забирались на высоченный холм. Я завороженно смотрела на раскинувшуюся передо мной панораму Флоренции. Пятнадцать минут растянулись на все полчаса, когда перед нами показался пригород Флоренции.

– Фьезоле! Город! – с восклицательным акцентом произнес наконец-то сеньор Грано. Или нет, Рагаццино Грано. Надо будет узнать, что означает это слово. Я боялась попасть впросак, поэтому на будущее решила больше молчать, и порыться в интернете относительно правил этикета – как минимум правильного выражения благодарности, приветствия и прощания, обращения к лицам различного пола и возраста. Мои мысли по этому поводу прервало торможение машины, плавное и замедленное, и я с любопытством выглянула в окно, открыв его полностью. Мы приехали. Судя по всему, это и была вилла Тери Свон, именитого дизайнера, и, по совместительству, чудесного человека, протянувшего мне руку помощи в самый нужный момент.

Арнав.

Деревья по сторонам трассы слились в сплошную полосу, а я все давил и давил педаль газа, увеличивая скорость. Автомобиль давно подавал сигналы о нарушении разрешенной скорости, но трасса была пуста, и волновало меня это в последнюю очередь. Все, что я видел – дорога. Все, что я хотел – успеть. Все, что я ощущал – исчезающее время…

Аэропорт. Визг тормозов. Короткий взгляд на часы. Если вылет по расписанию, то пять минут назад самолет взлетел. Но самолеты так часто задерживаются… Быстрый шаг, почти бег. Круглосуточный гомон в зале отлета. Короткая заминка, определение нужных ворот. Табло. Красные буквы… Рейс… вылет. Не успел… Призрачная надежда – может, не улетела? Стойка информации. Короткие переговоры с девушкой, проверка списка зарегистрированных пассажиров… улетела.

Медленно подошел к широким панорамным окнам. Какой-то самолет – тот самый? – оторвался от земли, в черноте наступившей ночи обозначая огоньками и темным силуэтом на фоне неба свой полет.

Пружина, сжимавшаяся внутри меня, дошла до предела, коснись – распрямится, расправится, вопьется, разрывая внутренности абсурдностью, глупостью, непоправимостью…

Губы шевельнулись, произнося ее имя. Кхуши...

Приливная волна злости на жену, посмевшую… не дождавшуюся…не выслушавшую… нахлынула, создавая привычный кокон. Обрывки мысли кружили вокруг колкими льдинками. Найду, верну. Контракт. Как посмела!

Сердце, казалось, что-то шептало, старалось проникнуть в сознание неясными импульсами, словно споря, доказывая, обуздывая… но гнев – он так привычен, надежен, стабилен – всегда. Я был уверен в его силе, мощи, защите от неясного, мягкого, слабого…

Но что-то происходило… трещины на коконе из маленьких, тоненьких – с волосок, разрастались, расходясь по нему лучиками, делая хрупким, как фарфор. Голос, идущий из груди, оставаясь невнятным, исподволь, несильными толчками, еле заметной пульсацией рушил с легким звоном, отдававшимся в ушах, с трудом построенную броню, спасавшую, отгораживающею от чувств. Сколько я простоял у окна, вглядываясь в наполнявшееся прибывающими, отлетающими самолетами небо? Недолго… Но кокон уже был повержен, гнев свернул свои щупальца, бессильно опадая. И медленно, просачиваясь по капельке из ощущаемого в груди сердца, тело заполняла боль, реальная, ощущаемая, овладевая мной так же незаметно, как когда-то исподволь, тихо, во мне поселилась любовь, заявившая о себе так откровенно сегодня, сейчас, с легкостью откинув все остальные чувства…

Бесцельно простояв некоторое время, уже ничего не отрицая, ни с чем не пытаясь бороться, просто отдав сознание во власть чувств, я смог вернуть бразды правления разуму. Удивительно, но, перестав сопротивляться, я легче пришел в себя. Что же, бывают промахи и у Арнава Сингх Райзады. Но не поражения, нет. Кхуши Кумари Гупта Сингх Райзада.

Широким шагом я вернулся к автомобилю, выстраивая в голове на удивление краткую и емкую цепочку своих действий. Врагов – наказать. Жену – вернуть. Все просто. Когда задачи определены, дело остается только в реализации продуманного плана. А уж разработка планов и воплощение их в жизнь всегда давались мне блестяще. Смеется хорошо тот, кто смеется последним, мисс Зара Капур. Желваки играли на скулах, глубокая складка залегла между нахмуренных бровей. Я шел, я работал, я обдумывал пути решения своих проблем, позволяя сердцу – впервые безропотно – источать боль от отсутствия любимого человека рядом. Пока мне предстоит жить так. Пока, но недолго.

Вернувшись домой, и снова поразившись его безжизненности, я на автомате съел полную тарелку запеканки из картофеля с овощами – явно приготовленную экономкой, пресную, без привычных ароматных, разжигающих аппетит и радующих обоняние специй. Через силу, отгоняя наваливающуюся усталость, заварил горячего чая и ушел в гостиную. Растопив камин, я сел на ковер и глотнул чай, пытаясь воссоздать атмосферу уюта. Но даже пляшущий на березовых дровах огонь не вызывал ощущение живого, ледяными язычками равнодушно изображавший былое тепло. Решение проблем было найдено, и мозг с удовольствием уступил место воспоминаниям, которые на пару с сердцем принялись вгрызаться в меня, лишая с трудом найденных точек опоры.

…Чай отдавал полынью, огонь холодил, тишина давила, одиночество слепило, прикрывая глаза влажной пеленой. Бездушный дом натужно кряхтел, издавая действующий на психику скрип. Черт! Я выплеснул напиток в камин, с удовлетворением вслушиваясь в живые звуки, издаваемые раненным огнем.

Оставаться в каминной не было смысла, не было смысла стараться воссоздать для одного то, что проявлялось только для двоих. К тому же тело настоятельно требовало воды, чтобы смыть этот день, и кровати – чтобы забыться… я с непонятной мне радостью потушил огонь в камине и поднялся наверх, в нашу… мою… нашу спальню, полный решимости не думать, не анализировать, не вспоминать.

Кхуши.

Трехэтажная уютная вилла, молочного, почти белого цвета, с крытой серовато-коричневой черепицей крышей была небольшой. Достаточно строгие очертания, неуловимо напомнившие Шантиван, тем не менее, были полны очарования, мягкого и уютного. Многочисленные вазоны и кашпо с цветами, зеленый газон, крошечные беседки и разбросанные по территории небольшие скамейки действовали умиротворяюще. Мне понравилось все и сразу. Вилла оказалась, на удивление, пустой. Рагаццино Джустино Грано «сдал на руки» багаж в виде меня и чемодана улыбчивой девушке с яркими, очень красивыми глазами, одетой в униформу. Горничная представилась Марией, и пояснила, что вся семья еще вчера уехала в Милан, но уже завтра прибудет во Флоренцию, Фьезоле. Ей же отданы распоряжения отнестись к гостье как к члену семьи.