Игра

Кроме того, компания жила кредитами. Им долго везло, и они умудрялись перекрывать одними кредитами другие в случаях, когда встревали в сомнительные сделки и теряли не только прибыль, но и вложения. Собственно, мистер Капур давно отошел от дел, передав бразды правления своей дочери, и, как я подозревал, официально оформив компанию на ее имя. А Зара славилась своей вспыльчивостью и недальновидностью. К тому же, многие солидные фирмы расторгли с ней контракты после нашего распавшегося союза. Репутация в бизнесе очень многое значит, а «АР-дизайн» никогда не работала с сомнительными организациями. Поэтому коллеги, проанализировав наш молчаливый разрыв и дальнейшее процветание моей фирмы, задались закономерным вопросом о причине такого решительного шага, сделав правильные выводы.

Мне была неприятна сама суть рейдерства, каким бы оно ни было – белым, серым или черным. Впрочем, я не собирался напрямую выходить за рамки закона. С таким некомпетентным владельцем компания держалась на плаву только за счет репутации ее отца, которая не могла долго вытаскивать бизнес на вершину рейтинга. Да, рейдерский захват – это длительная и трудоемкая деятельность, и моих поверхностных знаний для этого не хватит. Но я и не собирался сам заниматься столь кропотливой работой. Для этого есть соответствующие специалисты. А уж заводить и поддерживать необходимые связи я научился с первых младенческих шагов в бизнесе.

Решив, что отсканировать составленный мною план проще, чем напечатать, я обработал исписанные листы на сканере и отправил на защищенную почту Амана. В сопроводительной записке кратко изложил суть дела и потребовал абсолютной конфиденциальности, а также ежедневных отчетов. Ну что, Зара Капур, ответный ход должен быть одним, но сокрушительным. И он будет. Я не сторонник долгих шахматных партий. Кусать надо так, чтобы откусить. Ты так ценишь роскошную жизнь и власть – я лишу тебя и того и другого…

Теперь Эльза… По правде, она вызывала лишь брезгливую жалость. Запутавшийся однажды человек, так и не сумевший избавиться от своего прошлого, позволивший отравить себе настоящее, согласившись на подлость. И все же мне не хотелось выдавать ее Заре. Я побарабанил пальцами по столу, пытаясь найти решение. В конце концов мысленно плюнул, не желая пачкаться о такого недостойного противника, и просто решил дать указание Вишалу уволить ее с жесткой формулировкой.

Теперь предстояло продумать главное – найти и вернуть жену. Сердце, словно дожидаясь упоминания о Кхуши, тут же заныло… моя дурочка… От воспоминаний отвлек ворвавшийся в кабинет Вишал, жаждавший, судя по его виду, поделиться радостными новостями. Рабочий день набирал обороты, и я отложил планируемый телефонный звонок в Дели на обеденный перерыв.

====== Глава 46. В шаге от ответа. ======

Кхуши.

Долгий, тяжелый, похожий на смерть сон не принес ощущения отдыха. Голова была тяжелой, сознание – мутным, заторможенным. Я подошла к зеркалу в ванной комнате, включая воду, чтобы ополоснуть лицо, и с недоверием рассматривала свое отражение. Помятое лицо, в складках от непривычной подушки. Тусклая кожа, уголки губ опущены вниз, волосы неопрятно разметались. В глазах – ни одной искорки. Набрала в руки прохладную воду и погрузила в нее лицо, задерживая дыхание, пока вода не исчезла, просочившись сквозь пальцы. Еще раз, еще. Снова взглянула в зеркало. Прилипшие волосы и стекающая по лицу, капающая на водолазку вода не прибавила энтузиазма, зародив какое-то отвращение к своей отрешенности.

«Как бы ни было плохо в душе, это не должно отражаться на внешности, Кхуши» – вспомнились слова мамы, так отчетливо, будто мне снова пять лет и я, разревевшись от того, что мне не купили желанную игрушку, отказывалась умываться, с упоением размазывала по лицу грязь из лужи, в которую плюхнулась в знак протеста. Тогда меня так удивили ее слова, хотя я и не понимала полностью их смысла, что я безропотно поднялась и, дойдя до дома, впервые сама тщательно вымылась, сама расчесала, чуть не плача от боли, сильно спутанные, но намытые до скрипа волосы, и заплела косу, только после этого выйдя из ванной комнаты и показавшись на глаза охнувшей от удивления мамы. Ее удивление сменилось улыбкой, и спустя мгновение – теплой похвалой. Я запомнила это навсегда, с тех самых пор тщательно ухаживая за своим телом, внимательно слушая мамины советы, которые иногда, казалось, обгоняли мой возраст. Она просто рассуждала вслух, выполняя определенные процедуры, а я плескалась рядом с ней, наблюдая, запоминая и впитывая женские премудрости. Мама ушла так рано из моей жизни, но успела мне дать так много, даже в таких мелочах…

Решительно стянув одежду, я достала из чемодана любимые средства по уходу за телом и направилась в душ. Пора приводить себя в порядок.

Спустя почти час душевное равновесие не вернулось ко мне, но умиротворяющие ритуалы своей обыденностью, каждодневностью, размеренностью убрали мою отстраненность от самой себя, и осознание того, что это – я, что я – в Италии вошло в меня какой-то обреченностью.

– Богиня, зачем? – шепнула я Подруге, привычно открывая ей душу, раскрывая свои чувства. Тоска, смешанная с болью, ревностью, злостью, любовью, затопила меня, угрожая очередным потоком слез. Я вскинула руки к вискам, прижимая ладони крепко, чтобы остановить новый виток истерики, дождавшийся, пока я буду в состоянии оценить и ощутить все грани боли. Растерянно оглянулась, ища, на что переключить свое внимание, сознание. Мне надо…

И едва не вскрикнула от облегчения и радости, увидев на прикроватной тумбочке такой знакомый каталог Тери. Работа! Моя работа…

Схватила в руки, поспешно листая такие знакомые, созданные мной пары цветочных нарядов. Да, теперь у меня снова есть дело – дело, приносящее радость и удовольствие.

Я не обращала внимания на стекающие ручьем по щекам слезы, не слышала своих всхлипов, опускаясь на пол с так и не выпущенным из рук каталогом, веря, безуспешно пытаясь заставить себя верить, что обрушившиеся на меня эмоции вызваны радостью обретения – не болью потери, заглушая крик сердца, глотая его имя, рвущееся из груди…

…Время потеряло свой смысл, монотонно протекая сквозь меня, захлебывающуюся тоской по любимому мужчине, болью предательства, безнадежностью любви…

…Ниточкой, потом сплетением нитей, веревочкой и, наконец, плотным канатом, выдернувшим меня на поверхность подступившего отчаяния, стал впивавшийся в руки и грудь острыми гранями каталог Тери. Я выплывала из пучины боли, крепко прижимая его к груди, чувствуя хоть что-то материальное в накрывшем с головой пустынном сумраке.

Первые мысли несмело постучали в сознание, намекая, настаивая, заставляя очнуться. Пришла в себя рывком, резко втянула открытым ртом воздух, наконец-то почувствовав реальность через моментально отекшие глаза, заложенный нос. Поднялась, цепляясь за кровать, около которой распласталась, так внезапно накрытая волной отчаяния. Отцепила побелевшие пальцы от каталога, отстраненно их рассматривая – красные отметины от твердых уголков. Устало положила его на кровать и в который раз за день пошла в ванную.

Н-да. Мой вид не прибавлял оптимизма. Умеют же люди красиво плакать… когда невесомые слезинки хрусталиками повисают на дрожащих ресничках, словно капельки росы на нежных травинках. Я же выглядела ужасно. Отекшее, покрытое пятнами лицо, не считая красных, с полопавшимися капиллярами, глаз, и опухшего носа. Устало умылась одной рукой, второй, не доверяя дрожащим ногам, придерживаясь за раковину. Постояла, согнувшись, дожидаясь, пока стечет с лица прохладная вода. Снова взглянула в зеркало, мучаясь вопросом – это пройдет? Когда же это пройдет? Я больше не хочу, ничего не хочу… голова гудела, наполненная роем обрывочных мыслей.

– Надо жить, Кхуши. – Я начала говорить вслух, чувствуя, что схожу с ума, пытаясь связать эти обрывки. – Надо пойти попросить у Марии кофе, выйти на террасу и поработать с каталогом. – Прислушалась к себе. Никаких эмоций сказанное не вызвало, но я упрямо продолжила. – Ты должна, Кхуши. Ты приехала работать. И уже получила за это деньги. – Слова о деньгах, полученных и частично потраченных, возымели свое действие. Я очень боялась зависимости – любой, в том числе материальной. Плотно промокнув полотенцем лицо, я вышла в комнату, готовая появиться перед чужими глазами.