Игрек Первый. Американский дедушка

— У нас нет детей! — рыхлое лицо полковницы плаксиво заколыхалось.

— Тогда ничем не могу тебе помочь!

* * *

Чутье жены контрразведчика не подвело мадам Судакову: мертвая девушка оказалась плохой.

Внезапное безумие супруга подействовало на полковницу столь удручающе, что у нее достало сил лишь спуститься во двор. Она обтекла жидким, как кисель, телом скамейку и замерла в ожидании дальнейших событий. Жизнь не могла остановиться в столь неподходящий момент.

Продолжилась она в жанре чертовщины.

Из подъезда вышла пыщущая здоровьем мертвая девушка. Она была в любимом вечернем платье полковницы, ушитом на скорую руку, и в ее туфлях, приметных хотя бы выдающимся размером и тем, что приобретены в Париже.

Мадам Судакова кинулась к непостижимому явлению природы.

— Это моя одежда! — полковница схватилась за платье.

— Вы ошиблись, мадам! — с обескураживающим достоинством откликнулась мертвая девушка. — У вас дома в шкафу висит точно такое же платье.

— А туфли?

— Это туфли сорокового размера! — с непонятной гордостью сообщила плохая девушка.

— И у меня сороковой!

— Приятно было познакомиться! — красотка попыталась обойти препятствие, но мадам Судакова, наподобие гаишника, развела руки в стороны.

— Где Сергей Палыч?

— Галимзян?

— Судаков.

— Понятия не имею. Сергей Палыч Галимзян — мой покойный супруг. Он нашел приют на Востряковском кладбище в конце аллеи.

С мученическим изумлением на лице полковница осталась распятой, даже когда мертвая девушка горделиво удалилась, теряя по дороге туфли с чужой ноги.

* * *

«Аферистка прикинулась мертвой, чтоб убить Сергея Палыча и прибарахлиться!»

Мадам Судакова застала мужа в постели голым, как ангел. Он едва дышал.

— Сереня, что с тобой?

Беззвучное шевеление губ:

— Я Брокгауз…

— Только без самоедства! Что она с тобой сделала?

— по-моему, здесь кто-то был…

— Это не ты дал ей мое платье и туфли? Тогда можно заявить в милицию!

— Скоро я смогу доложить об этом даже Лаврентию Палычу…

* * *

Мерзкий невидимка с удовольствием ковырялся ножом в левой груди Сергея Павловича. Полковник помнил этого злостного диссидента и намеревался в скором времени с ним разобраться.

Дурное впечатление произвел на Судакова и кошмарный сон о том, что он отпустил Мухина на все четыре стороны. Тягостный бред о том, что он якобы угодил в реанимацию, тоже не улучшил настроения.

— Сереня, почему ты голый?

Внезапное сумасшествие жены вызвало у Сергея Павловича прилив ненависти к любопытной толстухе. С наслаждением он ущипнул жидкое тесто у нее на заднице.

— Почему ты голый? — взвизгнула от боли полковница.

— Потому что разделся!

10.

Напрасны были опасения Судакова, что Игрек, дознавшись об измене своей возлюбленной, отшатнулся от лучшего друга. Плохо знал своего любимца Сергей Павлович!

Прослышав о беззастенчивом прелюбодеянии, дылда испытал к Иоанну Васильевичу теплое, почти братское чувство. По его языческим представлениям, обладание одной женщиной должно сближать мужчин. Игрек с нетерпением стал ждать встречи с Брокгаузом. Отнюдь не для обмена сексуальными впечатлениями. Игрек даже не собирался касаться интимной темы в беседах с другом. Невысказанная тайна связала бы их, как молоко матери.

«Если есть братья по матери или по отцу, почему бы не быть братьям по любовнице?» — глубокомысленно рассуждал наивный рогоносец.

* * *

К Алевтине Игрек тоже не стал относиться хуже из-за ее измены. Он и слова-то такого не употреблял, обходясь физиологическим термином из прекрасно известного ему свода ненормативной лексики, напрочь лишенного какой-либо моральной оценки.

На несколько минут Тина подарила свою благосклонность другому. Как солнце или луна. Убиваться по этому поводу? Манией величия Долговязый не страдал. Если бы Тина принадлежала только ему, но при этом не любила, Игрек чувствовал бы себя несчастным.

Мальчик надеялся, что после совокупления с Брокгаузом любви к нему у Ведьмы не убыло. Чтобы проверить это, он вертелся возле ее палаты, когда на Тину свалилась непостижимая болезнь.

Ангела обделили любовью. Алевтина умерла. Больные говорили про нее менее определенно: «ее не стало», «она ушла».

Тело Алевтины, собственно говоря, осталось. Игрек видел его своими глазами через щелочку в двери. Но что-то из Ведьмы, конечно, ушло. Дарить любовь она уже не могла. Может быть, именно любовь покинула прекрасное тело?

Больные говорили: «Душа».

Разве это не одно и то же?

Игрек покинул Воробьевку до того, как оживший Брокгауз, обернувшийся полковником Судаковым, потребовал, чтобы мертвое тело Тины перевезли к нему домой. Наверно, Долговязый последовал бы с другом и с любимой девушкой, влекомый новым для него чувством: они трое — одна семья.

Глава девятая

1.

Отправившись в город, Игрек с интересом присматривался к девушкам. Попадались очень симпатичные, с аппетитными попками и при этом в таких коротких платьицах, что только протяни руку — она твоя.

Печаль Игрека из-за ухода Алевтины не требовала от него таких жертв как верность. Долговязому и в голову не приходило, что теперь он должен завязать себе глаза.

Разве флирт с другой девушкой может испортить то, что у них с Тиной уже было? В ходе времени Игрек разобрался. Тот, кто говорит: «Мама, роди меня обратно!», чего-то не понимает.

Прелестная миниатюрная блондинка, самозабвенно облизывающая эскимо, никогда не сможет лишить Игрека того, что было у них с Тиной. Это способен отнять только тот, кто сотрет прошлое из памяти Долговязого.

Впервые глюку стало жаль своего прошлого не только совсем недавнего, которое он помнил, но и давно минувшего. Наверно, у него случались головокружительные романы… была семья… и не только такая, как у них с Тиной и Брокгаузом.

Игрек впервые всерьез заинтересовался своей загадочной болезнью. Если вместо хорошенькой блондиночки, которая с наслаждением облизывает эскимо, беззаботно болтая ногами, когда-нибудь у него в голове будет дырка, тогда ничего не надо.

«Я делаю замки из песка… потом появляется чья-то нога и разрушает их. Больше я не хочу ничего строить!»