Игры мастера Ероши

Сугроб у амбара встряхнулся, и мощная фигура фермера выросла из-под снега. Он вскинул руку с арбалетом и хрипло закричал от охватившей его радости мщения. Но в следующий миг его сменил вопль ужаса. Волк оборотился и теперь на снегу лежала обнажённая фигура темноволосой красивой женщины, пронзённой стрелой.

– Манушу!

Доши подбежал к мёртвой жене.

– Нет! не может быть.

Он держал в объятьях мёртвое тело. Ероши встал рядом, и фермер поднял на него безумный взгляд.

– Это не может быть она. Мы ведь были с ней вместе, когда волкочеловек убил первую жертву.

– Да, незадача, - сказал мастер. – Может она знает!

Фермер обернулся. Он не слышал, как вернулась повозка. Рядом стояла его новая жена. Она прижимала руки к груди, а её лицо исказилось от свирепой боли.

– Мастер, - прошипела она, - отзови свой зов. Я не успела уехать, все дороги завалены снегом, а теперь я не могу превратиться. Отпусти меня.

Ероши спокойно смотрел на неё.

– Доши попросил меня об услуге, и я ответил на его гостеприимство. Но тебе я ничем не обязан. Ему решать.

Фермер опустил голову Манушу в снег и поднялся.

– Что произошло! Как ты могла!

– Отвечай, - приказал Ероши.

Лицо женщины исказилось от боли, и она медленно заговорила.

– Мы с мужем ехали через лес, когда на нас напал волкочеловек. Мужа убил, а меня укусил. Так я стала вдовой и волкочеловеком. Похоронила мужа и сказала, что его задрали волки. В то время, я действительно думала, что это был обычный волк, только очень большой. Но однажды ночью я начала превращаться и не могла сдержать себя. Я убила того человека, о котором ты рассказывал. И только на следующее утро поняла, кем я стала. Но потом я начала запирать себя в подвале дома и больше никого не убила. Я держалась сколько могла.

– Лжёшь, - крикнул Доши и сжал кулаки. – Убийства продолжались.

– Это не я, - сказала Канушу. – Клянусь! Я обратилась к знахарке, и та сказал, что есть только два способа снять заклятье, если ты не врождённый волкочеловек, а укушенный. Убить того, кто тебя обратил, либо забеременеть. Я начала выслеживать оборотня. И выследила по запаху, кровавые следы привели к твоему дому. Вначале я думала, что ты оборотень, но потом поняла, что это твоя жена.

Наверное, раньше она убивала в других местах, далеко отсюда, но потом обленилась и начала убивать путников в лесу, а потом даже тела прятать перестала. Любой волколак проходит подобный путь. С каждым убийством становится всё больше животным и всё меньше человеком. Теряет осторожность и выдержку. А когда поняла, что зарвалась, укусила меня, чтобы подставить.

Она дочка ведьмы. Опаивала тебя зельем, чтобы ты крепко спал, а сама меняла кожу. Я всё видела своими глазами. Однажды, когда вы ушли на охоту, я неожиданно бросилась на неё и ранила. Она оказалась слишком сильна, но ей пришлось скрыться. Она не могла показать рану от укуса, её бы сразу убили. И с тех пор она странствовала по лесу и охотилась в городе. Знала, что я могу разоблачить её. А я решила, что если не могу убить виновницу моих несчастий, то могу забеременеть от её мужа. Мой был бесплоден.

– Моя жена тоже.

Лицо женщины скривилось в улыбке, в которой открылись боль и горечь.

– Я не верю в её бесплодие. Она ведьма и знала, какие травы принимать. Просто ей нравилось быть волком, а мне нет. Я предпочитаю быть твоей женой.

Фермер молчал. Сжимая и разжимая кулаки. Оглянулся на мастера.

– Она говорит правду, - сказал Ероши. – Я бы почувствовал ложь. Что ты хочешь делать?

Доши развёл руки.

– Если она невиновна. Ну… она же моя жена. А это мой ребёнок.

– Я отменю свой зов, - сказал Ероши. – Однако учти. Она больше не будет превращаться, но дух волка, который сейчас корчится от боли, навсегда останется в ней.

– Пусть, - сказал фермер. – Я не хочу потерять и вторую жену.

– Ой! – Канушу прижала руки к животу. – Он пошевелился, - она подняла глаза на мужа. – Впервые пошевелился.

– Это зов разбудил его! – сказал мастер и переглянулся с фермером. – Готовься к мохнатому потомству.

– Он будет волкочеловеком? – спросила женщина.

– Он точно будет человеком, но твой волчий дух перешёл к нему.

Канушу побледнела.

– Я не хочу, чтобы мой ребёнок был монстром. Мой муж, возьми свой арбалет и заряди отравленной стрелой. Лучше умереть сейчас, чем каждый месяц с ужасом ждать полной луны.

Доши вздохнул и взял жену за руку.

– Эта земля навидалась достаточно смертей. Я не знаю, кем будет наш ребёнок, вырастет он человеком или зверем, но мы должны дать ему шанс.

Ероши тихо покинул заснеженную поляну. Он долго шёл по тропе меж деревьев, но потом остановился и восхищённо воскликнул:

– Омиши, твоя игра совершенна!

Игра в мудрецов

Дариши был мастером старого покроя. Сейчас таких не шьют. Он был крепко сбит из белого ясеня и обшит шёлком. В нём не было ни малейшего следа легкомысленности, которые отличают нынешних мастеров.

Ровный, трезвый, ясный. Он учил по старинке. Жизнь – не игра, а творческий труд. Но в новое время такие мастера остались не у дел. С ростом городов и популярности театров, никто больше не хотел пить из родника солёной правды, все хотели быть актёрами.

Дариши сидел во дворе своего старенького дома и рассказывал. Его дочь шила неподалёку, и слушала слова отца.

– Люди больше не созревают, - говорил он без горечи своим малочисленным ученикам, которые чтили старое слово. – Люди теперь никогда не становятся взрослыми. Земля требует пашни, а не танцев на лугу. Ремесло требует умелой руки, а дом хозяина. Мужчине нужна женщина, а женщине дети. А теперь никто не хочет рожать детей, все сами хотят быть детьми. Навсегда. Люди так истово хотели стать настоящими, что утратили реальность и превратились в кукол.

Мимо проходил странник и остановился послушать мастера. Это был Ероши. Он облокотился о посох и с лёгкой улыбкой слушал речь учителя.

– Люди больше не слушают мудрецов. Они слушают паяцев. Клоуны теперь правят миром. Вчера я слышал, как менестрель Гураши рассказывал людям, которые собрались послушать его песни, о том, как следует воевать и мириться. Но что может знать клоун о крови, которую жадно пьёт земля! Разве он слышал свист стрел, которые вылетают из улья колчанов и жалят тела! Он никогда не видел, как дымятся внутренности. Всё что он знает о слезах и боли – это рифмы «любовь и кровь» в его дурацких песенках. Более того. Он осмелился даже рассуждать о причинах войн. О кровопускании рассуждает незадачливый лекарь, что падает в обморок при виде крови. Разве не глупо! Любой клоун – наполовину женщина. Паяц не должен рассуждать о мужских делах.