Игры мажоров. Хочу играть в тебя

— Забей, — Ник машет рукой как будто успокаивающе, но я же вижу, что этот жест слишком наигранный. — Ничего такого. Я на твой тоже забил.

Отвожу глаза. Это правда. На мой день рождения дрон Демона принес мои любимые конфеты. А Никита, наверное, и не вспомнил...

— Тебе отец звонил, просил передать, что... — начинаю тихо, но Никита снова меня обрывает.

— И сюда тоже не лезь, поняла? Это не твое дело, мои отношения с отцом.

— Нет, это мое дело, Топольский, — вскидываю подбородок. Меня несет, но я правда не могу не лезть. Перед глазами стоит потерянное лицо Андрея, а в ушах звучит «Мне так его не хватает...» — И я не собираюсь молчать. Он твой отец, и он тебя любит. Всегда любил. Не его вина, что он полюбил мою маму, а она полюбила его. Они счастливы вместе, а ты чертов эгоист, если не можешь им этого простить. А еще у нас с тобой теперь есть брат, нравится тебе это или нет. Он родной и тебе, и мне. Чудесный малыш, вылитый ты в детстве. Вот смотри, — достаю телефон, нахожу снимок, где мама рядом положила фото Максика и маленького Никиты. Они реально как две капли воды.

Никита бросает беглый равнодушный взгляд на экран и снова впивается в меня глазами.

— И что? Я за них рад. А теперь повторяю: мои отношения с отцом - это моя территория. Не стоит переходить границу, тебя они не касаются, — и совсем без перехода: — Я ухожу. Не вздумай сунуться на улицу. Я никого не жду, поэтому никому не открывай. Буду поздно. И разбери продукты, которые привез курьер, твоя подруга сказала, что вы обычно покупаете.

Он действительно разворачивается и уходит. Дверь закрывается, проворачиваются сразу несколько замков. Топольский меня надежно запер, но это мне кажется совершенно лишним. Разве мне есть куда идти?

Окидываю взглядом разгром посреди гостиной. Поднимаю упаковку с месивом вместо торта внутри и иду на кухню. На столешнице стоит увесистый пакет, набитый продуктами.

Немного цепляет то, что Топольский не спросил у меня, что нужно купить, а спросил у Оливки. Но я не позволяю себе загнаться на эту тему. Я сказала правду, я не с ним, а у него. В каком качестве, сама не понимаю. Так какая разница, с кем советовался Никита?

И тем более, куда он ушел...

Предательский мозг все равно выискивает варианты. Например, что Никита ушел отмечать день рождения с кем-то более адекватным и вменяемым. А я не хочу поддаваться, лучше займу себя делом.

Перебираю продукты, раскладываю их в холодильнике. Откладываю масло, молоко, какао, маршмеллоу. То, что я люблю. И как раз то, что мне нужно.

Нахожу в шкафу небольшую кастрюльку — совсем новенькая, похоже, ею не пользовались со дня покупки. В пластиковую миску выкладываю бесформенный ком из обломков воздушного теста, орехов и крема. Даже со стенок упаковки соскребаю. И вилкой осторожно смешиваю в одну массу.

Выкладываю на тарелку, ножом и вилкой ровняю, чтобы получилась относительно ровная шайба.

В кастрюльке растапливаю масло, растворяю сахар и какао, вливаю молоко. Даю чуть остыть и поливаю восстановленный торт шоколадной глазурью.

Режу маршмеллоу на мелкие кусочки и задумчиво разглядываю торт.

«С днем рождения, Никита» точно не поместится. Даже «Happy birthday» не влезет, он слишком маленький. Никита брал для нас двоих...

Выкладываю из разноцветных кусочков сначала двойку, потом ноль. Красиво было бы поместить их в сердце, но боюсь, что Никита неправильно меня поймет. Я всего лишь хочу извиниться.

Ставлю торт в холодильник, сама иду в свою комнату. Час вожусь, раскладывая вещи, затем открываю ноутбук. Учебу никто не отменял, Оливка уже сбросила мне задания.

Ник возвращается поздно. Я упускаю момент, когда он поднимается по лестнице, слышу стук в дверь. Поднимаю голову, дверь открывается, на пороге появляется Никита.

?????????????????????????? Ничего не говорит, осматривает комнату. Взглядом пробегает по мне. И так же молча уходит.

Я не ожидала. Думала, он что-то скажет или спросит. Но что вот так просто уйдёт...

Я же хотела его поздравить!

— Никита, Ник, подожди, — бросаюсь за ним, но он закрывает дверь прямо перед моим носом.

Прислушиваюсь, из-за двери доносится шум воды. Не идти же туда сейчас.

Возвращаюсь в свою комнату, сижу как на иголках. Не знаю, сколько проходит времени, решительно поднимаюсь.

Понимаю, что поздно, но может он голоден? Я могу быстро приготовить омлет, мы потом выпьем чаю с тортом...

Нажимаю на ручку, дверь открывается. Вхожу внутрь — темно. Стою, привыкая, пока в темноте не проявляются очертания мебели. Сквозь шторы слабо пробивается лунный свет.

Подхожу к кровати. Ник спит, улегшись на живот поперек кровати.

Не могу удержаться, протягиваю руку и провожу по волосам. Они у него такие же жесткие и густые. Только сейчас покороче...

Внезапно кисть попадает в крепкий захват. Рывок, и я лежу на кровати на спине, а сверху нависает Никита.

— Чего пришла? — его тон грубый и резкий, и я невольно упираюсь ему в грудь. Отталкиваю.

— Я хотела извиниться, Никита, — сиплю, пытаясь столкнуть его с себя.

— Правда? А я думал, подарок мне сделать хочешь. Ебать себя дашь. Нет?

Я глотаю воздух. Мне хочется зажмуриться. Это все так неправильно, что мне даже больно...

— Это так неправильно, Ник, — говорю чуть слышно. — Это же не про нас...

— Не про нас? — рыкает он. — О каких «нас» ты говоришь, Маша? «Нас» не существует.

Он встает, таким же рывком дергает меня с кровати и ставит на ноги.

— Еще раз придешь, я посчитаю это как согласие. У меня достаточно давно никого не было, чтобы я с тобой игрался. А теперь уходи, — он дышит рвано и хрипло, и я опрометью выскакиваю из комнаты.

Глава 28-1

«Мазерати» тормозит на парковке возле учебного корпуса. Нажимаю на ручку, чтобы выйти, но дверь не поддается. Никита не снял блокировку?

Откидываюсь обратно на сиденье в ожидании. Для чего-то же он заблокировал дверь, значит что-то скажет.

— Ты все помнишь, Маша? — Топольский не заставляет себя ждать. Я киваю, но он продолжает настойчиво: — Я не слышу. Помнишь?

— Помню, — отвечаю.

— Что именно?

— Мы должны быть похожими на пару влюбленных идиотов.

Он говорил другое, но я озвучиваю так. Никита удовлетворенно кивает, щелкает блокировкой, и дверь открывается.

Он вчера половину вечера и сегодня все утро говорил, что я никому не должна рассказывать про клуб, про договор, про собрание. Не должна отвечать на провокационные вопросы. Не должна объяснять, почему мы теперь вместе.

Выхожу из машины и сразу чувствую на себе любопытные взгляды. Никита предупреждал, что сначала будет особенно тяжело — мы с ним эти несколько дней будем в центре внимания. Но это продлится недолго.