Игры Немезиды

Он упомянул об этом, когда Минь остановила карт у своей двери.

— Еще бы, — кивнула она с вымученным юморком. — Планета–призрак!

***

За те годы, пока Алекса не было, Талисса переехала. Прежде они жили в Балларде, между постом флота и старой водоочистной станцией. Сейчас местная система выдала адрес в Галвестон–Шеллоу. Алекс не понимал, почему Тали переехала в такой район, но все меняется. Может, она разбогатела. Он надеялся, что так. Всякое улучшение в ее жизни говорило в его пользу.

В Галвестон–Шэллоу были широкие коридоры. Освещались они наполовину шахтами, пробитыми к поверхности, — настоящим солнечным светом, пропущенным через пирамиду прозрачных щитков, чтобы свести к минимуму радиацию. Широкие наклонные потолки выглядели естественными, почти органическими, да и запах механической очистки воздуха почти терялся за сочными землистыми ароматами живых растений. Широкие полосы оранжерей заполняли общественные пространства чертовым плющом и лианами — теми видами, что выделяют больше всего кислорода. Воздух был ласкающе–влажным. Алекс подумал, что здесь в малом масштабе воплотились мечты всего Марса. Если бы проект терраформирования осуществился, такой стала бы вся планета. Флора и фауна. Вода и воздух. Когда–нибудь, много веков спустя, люди могли бы прогуливаться по поверхности Марса среди такой вот зелени. И чувствовать на лице тепло настоящего солнца.

О чем бы ни думать, лишь бы не о главном… Алекс еще раз проверил на терминале маршрут к новому дому Тали. Сердце билось чаще обычного, и он не знал, куда девать руки. Гадал, что она скажет, как на него посмотрит. Были причины и для гнева, и для радости. Алекс надеялся на радость.

Он хотел найти нужную дверь, собраться с духом и только тогда позвонить — но все вышло иначе. Алекс увидел ее, едва свернув за последний поворот. Тали стояла среди растений с лопаткой в руке. На ней были полотняные рабочие штаны, выпачканные землей, и светло–коричневая рубаха с изобилием карманов и петель для садового инструмента — большей частью пустых. Ее волосы отливали густым каштановым оттенком, совсем без седины, — значит, она их красила. Лицо округлилось, щеки стали заметнее. Время пощадило ее. Сегодня она не была красивой — может, и раньше не была, — но Алекс смотрел на нее с удовольствием и узнавал прежнюю Талиссу.

Он ощутил на своих губах улыбку, рожденную скорее неловкостью, чем удовольствием. Засунув руки в карманы, он зашагал к ней небрежной походкой. Тали оторвалась от работы — и снова опустила голову. Плечи ее напряглись, она снова оглянулась в его сторону. Алекс поднял руку ладонью наружу.

— Алекс? — сказала она, когда он подошел к краю грядки.

— Привет, Тали.

В ее голосе было только равнодушное удивление.

— Что ты здесь делаешь?

— Выдалось свободное время, пока корабль на ремонте. Решил навестить прежние места. Потолкаться среди своих, ну, ты понимаешь.

Талисса кивнула. Губы ее чуть скривились — у нее это означало глубокую задумчивость. Может, следовало предупредить ее сообщением, прежде чем являться? Только вот Алексу казалось, что им надо встретиться лицом к лицу.

— Ну, — произнесла она, — хорошо.

— Я не хочу тебе мешать. Но, может, когда закончишь, позволишь угостить тебя чашкой чаю?

Тали встала на каблуки и склонила голову к плечу.

— Брось, Алекс. Что ты здесь делаешь?

— Ничего, — сказал он.

— Нет. Ты что–то задумал. Ты здесь не просто так.

— Нет, правда. Я просто…

— Не надо, — по–домашнему сказала она. — Не морочь мне голову. Никто не заявляется к дому бывшей жены просто потому, что захотелось выпить чаю.

— Ну, хорошо, — выдавил Алекс. — Только я думал…

Тали покачала головой и снова принялась вскапывать чернозем.

— Что ты думал? Что мы с тобой выпьем, поговорим о старых временах, может, взгрустнем немножко? А может, и в постель завалимся в память старых добрых времен?

— Что? Нет, я не…

— Прошу тебя, не выставляй меня виноватой. Я живу богатой и интересной жизнью, в которой ты предпочел не участвовать. У меня полна тарелочка, и я не собираюсь делиться с тобой, утешать типа, который меня бросил сколько–то лет назад, потому что… Не знаю почему. Переживал кризис среднего возраста? Меня это не касается, нечестно от меня ждать чего–то этакого.

— О… — сказал Алекс.

Чувствовал он себя так, словно проглотил вольфрамовую болванку. Щеки горели. Посмотрев на него, Тали вздохнула. На ее лице не было злорадства. И даже злости не было. Разве что усталость.

— Извини, — снова заговорила она. — Мы — двое старых знакомых. В данный момент, пожалуй, даже меньше того.

— Я понял. Извини.

— Это не я поставила тебя в такое положение, а ты меня. Я просто занималась грядкой.

— Знаю. Я не хотел причинять тебе неудобств. Ни сейчас, ни раньше.

— Раньше? Когда ты от меня ушел?

— Я этого не хотел, и вышло все так не из–за тебя, а…

Она резко мотнула головой, поморщилась.

— Нет, только не это, Алекс. Мы говорим о прошлом? Когда я только что сказала, что не желаю о нем говорить? Ты что, не понял?

— Понял.

— Вот и хорошо.

— Извини, что вышло… некрасиво.

— Переживу, — сказала она.

Алекс снова поднял руку — тем же движением, что при встрече, но уже с другим смыслом. Он развернулся. И ушел. Унижение тяжело сдавливало грудь. Неудержимо хотелось обернуться, бросить последний взгляд — не смотрит ли она ему в спину.

Он удержался.

Она была права. Вот почему он без предупреждения явился к ее дверям. Потому что знал: если она скажет «нет», ему придется уважать ее решение, а где–то в нем таилась мысль, что ей будет труднее прогнать его, дыша с ним одним воздухом. И, возможно, так и вышло. Возможно, ей от этого стало еще хуже.

Первый попавшийся ему бар назывался «Лос–Компадрес», и пахло в нем хмелем и горячим сыром. Паренек за стойкой едва дорос до права покупать спиртное и выглядел особенно бледным из–за рыжих усиков и шевелюры, которую из жалости можно было назвать творческой. Алекс сел на барную табуретку и заказал виски.

— Рановато начинаете праздновать, — заметил, наливая, бармен. — В честь чего это?

— Оказалось, — ответил Алекс, старательно подчеркивая тягучий местный говорок, — что иногда я бываю полным дерьмом.

— Жестокая истина.

— Какая есть.

— Думаете, пьянка в одиночестве это исправит?

— Нет. Просто лечу боль брошенного мужчины традиционным средством.

— И то верно, — кивнул бармен. — Закусывать будете?

— Потом посмотрю меню.

За полчаса Алекс не выпил и половины. Бар начинал наполняться — что означало где–то двадцать человек там, где могло уместиться семьдесят. Из скрытых динамиков зазвучали мелодии ранчеро. Идея вернуться к кузине и сделать вид, что все отлично, была лишь немногим хуже, чем перспектива сидеть в баре и ждать, пока пройдет жалость к себе. Он все перебирал варианты того, что мог бы сказать или сделать иначе, чтобы все иначе кончилось. Пока самый разумный ответ выглядел как: «Не уходить от жены». А для него это означало: «Быть другим человеком».

Загудел терминал. Достав его, Алекс увидел сообщение от Бобби Драпер.

«Привет, Алекс. Прости, что не сразу ответила. Жутко занята. Да, если ты здесь, буду рада встретиться. Может, попрошу об услуге, если ты не против. Забегай в любое время».

И адрес в Лондрес–Нове. Алекс ткнул в него пальцем и вывел на экран карту. Недалеко от бара была станция скоростной «трубы». Можно успеть к ужину. Положив ладонь на встроенный в стойку терминал, он расплатился за выпивку и выпрямился. В коридоре вокруг сломавшегося кара собрались несколько ремонтников. Женщина с молочно–белой кожей оглянулась на Алекса. Наверное, соображала, не этот ли человек — пилот Джеймса Холдена. Он прошел мимо раньше, чем она решилась спросить.