Игры Немезиды

Малика тронула Наоми за плечо, наморщила лоб.

— Бист ажа?

— Просто мысли, — отозвалась Наоми, с трудом подстраиваясь под ритм астерского сленга.

У нее заржавели не только навыки игры в голго.

Малика опустила уголки рта, а игроки у стола разразились криками восторга и отчаяния. На миг Сэм как будто тоже мелькнула среди них. Не как живая женщина — рыжеволосая язва, то и дело вставляющая в речь детские словечки вроде «бо–бо», говоря о пробитом метеоритом корпусе. Как память о месте, которое она раньше занимала, и как общая мысль двух женщин: кого–то не хватает.

Паар, или Пэр, передал удар следующему — Сакаи, новому главному инженеру. Противники насмешливо хлопали его по спине. Наоми подошла оценить потери. Ей было на удивление уютно в кругу астеров — и только астеров. Она любила свою команду, но та состояла из двух землян и марсианина. Случалось, Наоми выпадала из их разговоров.

Джима она почувствовала, не оборачиваясь. Все игроки как один уставились через ее плечо. В округлившихся глазах плескалось волнение. Никто этого не сказал, но все равно было слышно: «Смотрите, смотрите, Джеймс Холден!»

Так легко было забыть, кто такой Джим. Человек, который начал две войны и сыграл немаловажную роль в окончании обеих. Человек, который провел сквозь Кольцо первый пилотируемый корабль — по крайней мере, первый из выживших. Который побывал на чужой базе в центре Медленной Зоны и вернулся назад. Который пережил катастрофу на станции Эрос и гибель «Агаты Кинг». Который ступил на поверхность Новой Терры — первой человеческой колонии на нечеловеческой планете — и выковал для нее хрупкий, ненадежный мир. Наоми почти стеснялась того, как люди реагируют на появление Холдена — того, который мелькал на экранах и в новостях. Она–то знала, что Джим — совсем не Джеймс Холден, но какой толк об этом говорить? Есть вещи, которые остаются тайной, сколько о них ни болтай.

— Привет, любимая, — пробормотал Джим, обняв ее одной рукой. В другой он держал грейпфрутовый мартини.

— Это мне? — спросила она, отобрав коктейль.

— Надеюсь. Я это в рот взять не рискну.

— Хой, койо! — Пэр, или Паар, протягивал ему стальной шар. — Хочешь бросить?

Народ у стола взвыл от смеха. Кто–то смеялся от радости: «С нами играет сам Джеймс Холден!» — а кто–то и злорадно: «Посмотрим, как будет выпутываться, большая шишка!» Все это не имело отношения к живому человеку. Наоми задумалась, догадывается ли он, как переменил все, едва войдя в комнату. Скорее всего, не догадывается.

— Нет, — с ухмылкой отказался Джим, — я в этом деле никуда не гожусь. Не знаю, с какого конца взяться.

Наоми склонилась к Малике.

— Мне надо идти. Спасибо большое, что приняли. — Она имела в виду: «Спасибо, что приняли меня в круг других астеров как свою».

— Тебе тадамс рады, койа–мис, — ответила Малика.

Это значило: «Ты не виновата в смерти Сэм. А если и виновата, я тебя прощаю».

Наоми ухватилась за локоть Джима и позволила ему вырулить в большой зал бара. Как только они прошли в дверь, на них обрушилась музыка, сопровождаемая вспышками света. На танцплощадке плясали парами и группами. Было время — давным–давно, до знакомства с Джимом, — когда она с удовольствием напилась бы в стельку и кинулась в толчею тел. Она с любовью вспоминала девчонку, которой была когда–то, но желания вернуть молодость не испытывала. Остановившись у бара, Наоми допила мартини. Место оказалось слишком шумным, чтобы разговаривать, поэтому она развлекалась, наблюдая, как люди замечают Джима и на их лицах возникает выражение: «Он или не он?» Уж Джим–то точно хотел бы вернуться в былые деньки. Он не стремился стать центром внимания. Наоми любила его отчасти и за это.

Когда стакан опустел, Наоми взяла Джима под руку, и они выбрались в коридор. На входе ждали люди — почти все астеры. Выходить пришлось под их взглядами. На Тихо была ночь, но это ничего не значило. Станция действовала в режиме трех восьмичасовых периодов: отдых, работа, сон. Круг знакомств определялся тем, в какую смену ты трудился — как если бы в одном пространстве находились три разных города. Этот мир всегда оставался незнакомым на две трети. Наоми обняла Джима за талию и притянула к себе так, чтобы чувствовать движение его бедра своим.

— Надо поговорить, — сказала она.

Он немного напрягся, но ответил легко и весело:

— Как женщине с мужчиной?

— Хуже. Как старпому с капитаном.

— Что такое?

Они вошли в лифт, и Наоми нажала кнопку своей палубы. Под гудение плавно закрывающихся дверей она собиралась с мыслями. Не то чтобы она не знала, что сказать. Но ему тема разговора понравится не больше, чем нравилась ей.

— Нам придется добирать людей в команду.

Она достаточно разбиралась в молчании Джима, чтобы понять, о чем он думает. Его лицо стало пустым, глаза заморгали чуть чаще обычного.

— Правда? — отозвался он. — По–моему, мы отлично справляемся и так.

— Справлялись. «Роси» — военный корабль. Умная машина. Автоматика, резервные системы. Только потому мы до сих пор и обходились одной третью стандартного состава.

— И еще потому, что лучшего состава небо не видывало!

— И это тоже. По навыкам и надежности мы — сильная группа. Но хрупкая.

Лифт остановился, от сложного движения вращающейся станции и самой кабинки мир словно покачнулся. Или дело было не только в движении.

— Не совсем понимаю, почему хрупкая, — сказал Джим.

— Мы ходим на «Росинанте» с тех пор, как увели его с «Доннаджера». И ни разу не сменялись, состав все тот же. Вспомни хотя бы один такой же корабль. На «Кентербери» в иных рейсах четверть состава впервые знакомилась с остальными на борту. А…

Дверь скользнула в сторону. Они шагнули наружу, дав дорогу другой паре, входившей в лифт. Пока дверь закрывалась, Наоми успела услышать, о чем они шепчутся. Джим молчал почти до самой каюты. А когда заговорил, голос звучал тихо и задумчиво:

— Думаешь, кто–то из них не вернется? Амос? Алекс?

— Я думаю, что всякое случается. При сильных перегрузках люди иногда вырубаются. «Сок» помогает, но не дает стопроцентной гарантии. В нас, бывало, стреляли. Нас обездвиживали на нисходящей орбите, помнишь?

— Конечно, но…

— Стоит нам кого–то потерять, треть стандартной команды превратится в четверть. И вдобавок мы лишимся незаменимого специалиста.

Холден застыл перед самой дверью каюты.

— Стоп–стоп–стоп! Потерять?

— Да.

Его глаза округлились, как от удара, вокруг собрались горестные морщинки. Наоми попыталась их разгладить, но морщинки не исчезали.

— Ты что, готовишь меня к смерти кого–то из команды?

— Всю свою историю люди были стопроцентно смертны.

Джим начал говорить, сбился, отпер наконец дверь и вошел в каюту. Наоми шагнула за ним и закрыла дверь. Ей хотелось закрыть и тему, но она сомневалась, смогут ли они еще вернуться к этому разговору.

— В обычной команде у нас было бы по двое на каждый пост. В случае смерти или ранения любому нашлась бы замена.