Игры престолов. Хроники Империи

– Не говори о нём так, Араши твой сын.

– Чем старше он становится, тем опаснее и страшнее. Как ты думаешь, каково мне слышать, какими красочными эпитетами награждают меня слуги за спиной? «Мать монстра» – самое печатное из них! Не этого я хотела, Тимо, когда родила его.

– Закрой свой рот, женщина, – начиная сердиться, запредельно спокойным голосом предложил Император. Золотоволосая миниатюрная фея резко обернулась, пронзив его свирепым взглядом серо-голубых глаз.

– Ты обещал мне безбедную жизнь, полную развлечений. Говорил, что мы всегда будем вместе, но я тебя не вижу месяцами! Эта бесконечная работа сводит тебя с ума, и в итоге мы всё больше отдаляемся друг от друга. Да полно, были ли мы близки?..

– Алисия… мне донесли, что ты плохо обращаешься с Араши и я хотел бы поговорить именно об этом.

– Разумеется, – ядовито выплюнула женщина, сардонически усмехнувшись. – Только благополучие этого выродка могло заставить Императора Галактики снизойти до такой, как я! Хочешь поговорить о нём? О, мне много чего хотелось бы обсудить, и, в первую очередь, его немедленный отъезд. Забери его, Тимо, я умоляю.

– Куда же мне отвезти наше дитя? Во Дворец, где полно завистников и сплетников, где нет возможности сохранить в секрете его Дар? Знаешь, что там ждёт невинного ребёнка?

Алисия брезгливо поджала губы, встряхнув золотистыми кудрями:

– Да мне вообще-то всё равно, где он будет жить, – заявила красавица капризно. – Хоть в лесу, главное – подальше от меня!

– Неужели в тебе нет ни капли материнского тепла?

– Он жуткий, Тимо. Я иногда думаю, что нашего ребёнка подменили злые фейри. Он не играет со сверстниками, никогда не улыбается… из него за целый день нельзя вытянуть ни слова! Думаешь, это нормальное поведение для семилетнего ребёнка?! А порой он останавливается прямо посреди комнаты или коридора и словно к чему-то прислушивается. У меня от него мурашки. А та девочка, – Алисия в ужасе заломила руки, – она УМЕРЛА, когда Араши посмотрел на неё!

– Араши слишком умный для своего возраста, поэтому ему не интересно со сверстниками. Их шумные игры слишком утомляют его, а с теми силами, что он обладает, легче справиться, добившись сосредоточенности в тишине и спокойствии. С той маленькой служанкой произошёл несчастный случай, такого больше не повторится, Алисия. Будь ласковее с нашим сыном, я не так часто могу видеться с ним.

– Я не собираюсь мириться с его присутствием в моём поместье, Тимо! И если ты немедленно… сегодня же, не заберёшь Араши с собой, я клянусь, этот маленький паршивец покинет дом другим способом.

Хлёсткая пощёчина отбросила женщину на диванчик и она с суеверным ужасом воззрилась на поднявшего на неё руку Императора. Тимо стоял, зло сузив полыхающие синим огнём глаза, краска гнева залила его скулы, тонкие ноздри бешено раздувались.

– Ты говоришь о нашем сыне, – низким голосом произнёс он. – Не смей называть его чудовищем.

– Это ты виноват, – истерично воскликнула Алисия, отнимая ладонь от лица. – Ты что-то сделал с ним… с нами! Те уколы, бесконечные инъекции «витаминов»… думаешь, я настолько тупая, чтобы не понять?.. Что будет, Тимо, если я расскажу общественности о тех экспериментах? Наверное, выйдет очень неприятная история.

– Тебя никто не принуждал, – Тимо яростно сжал кулаки, наблюдая за тем, как маленькая женщина с улыбкой победительницы подходит всё ближе.

– Я семь лет жила в одном доме с монстром по твоей вине, Тимо Лайтонен! Я ненавижу его и тебя, за то, что ты сделал!

Некоторое время в комнате раздавались лишь приглушённые звуки борьбы и тихий, жалобный вскрик, после чего всё стихло. Дверь открылась, выпуская Императора. В потоке света, хлынувшего из приоткрытой двери в тёмную комнату, стоял маленький мальчик в пижаме. Он молча тёр заспанные глаза пальцами, до того похожий на милого зайку, что любая женщина не смогла бы устоять от желания затискать малыша. Кроме собственной матери.

– Араши, – мягко сказал Тимо, встав перед сыном на колени. – Разве тебе не полагается спать в это время?

Ребёнок кивнул, серьёзно посмотрев на отца. Потом также молча указал на свою щёку. Тимо провёл пальцами по коже, ощутив лёгкое покалывание. Беззаботно улыбнувшись, он взял руку ребёнка и коснулся детской ладошкой тонкой ранки на скуле, оставленной острыми наманикюренными ноготками. Отнял через секунду и Араши вдруг улыбнулся – на гладкой коже отца не осталось ни царапины.

– Как тебе фокус?

– Нравится.

– Я тебя научу, когда переедешь в новый дом.

– А что будет со старым?

Тимо грустно покачал головой:

– От старых вещей, Араши, нужно избавляться, иначе они могут сломаться в самый неподходящий момент и принести беду.

– Люди тоже могут ломаться, – мальчик обнял руками шею отца и Тимо поднял его на руки. Сынишка был совсем лёгкий, словно бы ничего не весил. Через плечо Императора Араши видел комнату матери и то, как неподвижно лежит она, отвернувшись к окну. Даже не оглянулась на прощание.

– Да, – глухо сказал Тимо. – Люди очень хрупкие, сынок.

Пальцы отца, ласково поглаживающие золотистые волосы мальчика нашли нужную точку и сознание ребёнка быстро и безболезненно померкло, навсегда унося в забвение подсмотренную сцену.

+++

Араши резко проснулся, некоторое время тупо разглядывая резной потолок своих покоев. Сердце торопливо билось о рёбра, гулко отдаваясь барабанным боем в ушах. От бесконечных стрессов, забот и тревог блокировка слетела, приоткрыв безрадостную страничку прошлого. Он не был нужен даже собственной матери – печальное открытие. Нельзя сказать, что теперь, по прошествии стольких лет, Араши ещё нуждался в материнском тепле, просто в лишнем грузе на своих плечах он не видел пользы.

Отправившись в душ и смыв липкие прикосновения ночного кошмара, Араши выкурил тонкую трубку и решил проведать другого ребёнка, также лишённого нормального детства. Следуя своей старой привычке начальника разведслужбы, Змееглазый собрал всю имеющуюся информацию о Касаме эль Гъёлл и то, что он обнаружил, лишний раз заставило его утвердиться в правильности своего выбора.

В семейной иерархии хсаши, где у одного мужчины может быть несколько жён, дети занимали положенные им по статусу ступени. На самых высоких стояли те, кто был рождён от схей-фьял, первой жены, и считались продолжателями рода. Юношей обучали военному искусству: тактике, стратегии, фехтованию, ближнему и дальнему бою, девушкам была уготована роль невест на выданье ради укрепления влияния Гнезда. Сыновья и дочери других жён могли послужить тем же целям, но если первые всегда становились сотниками и офицерами, то вторые никогда не поднимались на высокие посты. Если старейшина Гнезда был достаточно богат, чтобы дать надлежащее образование своим схха-детёнышам, они могли освоить полезные в обществе ремёсла или даже стать политиками. Участь схон-фьял и их потомства и вовсе была незавидна – из них делали элитную прислугу – секретарей, телохранителей, управляющих – которым можно доверять полностью, как никому из вне. Касам был сыном даже не схон-, а ильмей-фьял, да к тому же, вылупился из самого последнего яйца. «Бесполезный», самое ласковое определение для таких детёнышей. Обучать его чему-то было уже слишком накладно, содержать – тем более. Оставался лишь один выход, которым мог воспользоваться глава Гнезда, чтобы покрыть убытки, связанные с существованием Касама – продать его в другое Гнездо. Неважно кем – разнорабочим, домашней прислугой, посудомойкой, секс-игрушкой… Вариантов было много, как и Гнёзд, готовых платить звонкой монетой за поставку дешёвой рабочей силы.

Однако для того, чтобы продать ребёнка, тому должно исполниться двенадцать лет, ни месяцем раньше. Для работы на полях требуется сила и выносливость, которых нет у юных неокрепших детёнышей. Все в Гъёлл знали, что ждёт Касама и его братьев по кладке. Дети, находившееся в более выгодном положении не упускали случая подразнить, а то и побить несчастных и от этого горькая доля становилась поистине невыносимой для хрупких детских сердец. Араши прекрасно знал, какими изощрёнными и по-настоящему жестокими могут быть «невинные шалости». Касаму доставалось больше остальных, наверное, именно поэтому он очень быстро лишился всех иллюзий относительно доброты окружающих и не было ничего удивительного в том, что он с такой готовностью предложил Араши свою жизнь, потому что даже он сам не видел в ней никакой ценности.