Игры скучающих купидонов

Я села и заплакала.

От счастья. От избытка чувств.

Я видела себя словно со стороны — на кухне навзрыд плакала голая девушка, зло убирая непрошенные слезы, потому что они не позволяли ей прочесть самую важную фразу, написанную последней — «Люблю тебя, развратница».

И только потом, наревевшись, наевшись сладкого, написав в ответ ехидное «А Чудище все равно вкуснее!», и осознав, наконец, что все происходящее со мной не сон, в ужасе закричала:

— А презерватив?!!

Чудище откликнулось, как будто бы услышало мой крик.

«Выходи за меня замуж. Я хороший. Вот увидишь».

Я молчала. Читала заново пятый, десятый раз, но не могла ответить.

Растерянность? Да.

Неверие, что все происходящее не сон? Возможно.

В стрессовых ситуациях и такое случается. Мы хотим проснуться и не можем. Потому что не спим.

Как решиться ответить «да», если впервые увидела Павла вчера вечером.

Что есть сны, связавшие нас? Что в них правда, а что ложь?

Как фантазию отделить от реальности?

Почему мы можем лечь в постель по сути с незнакомцем и умирать от любви к нему, но боимся ответить «да» на предложение руки и сердца?

Я распущенная, да?

Галка. Мне нужна Галка.

— И что? — подруга как всегда была категорична. — Ты скажешь ему «нет», и весь мой план спихнуть тебя замуж насмарку? У тебя совесть есть?

— Но я совсем мало его знаю. Какой он, когда не спит, почему сбежал из Москвы, отчего его мама не поддерживает с ним связь… И вообще, страшно.

— Ну, милая… — Галина аж задохнулась. — Кувыркаться с ним в постели тебе страшно не было…

— Я думала это сон…

— А утром? Кто написал ему «А Чудовище лучше»? Кстати, ты оба торта сожрала или оставила кусочек подруге?

— Я принесла их с собой. Там холодильника нет. Пропадут же.

— Ага! Значит что-то положительное уже нашли. Торты, изготовленные с любовью, бросить жалко. Что еще тебе жалко? Давай-давай, без стеснения…

— Жалко, если он больше никогда меня не поцелует…

— Та-а-а-к. Уже лучше.

— Страшно, если он навсегда исчезнет из моей жизни…

— Теплее…

— А вдруг я забеременела?

— Ох, горячо!

Мы обе помолчали.

— Галка! Ты из нас самая умная, самая талантливая…

— Еще!

— … и самая красивая. Скажи, что мне делать?

— Умойся и иди на работу.

— А потом?

— А потом вам надо поговорить. Откровенно. Обо всем без утайки. И вообще, кто гонит тебя прямо сейчас под венец? Есть же простой ответ «я подумаю». Только не забудь прикрепить к нему кучу поцелуйчиков, сердечек и цветочков. Чтобы все выглядело как простое кокетство. И не пиши это дурацкое «мы должны лучше узнать друг друга». Скорее всего, ты все, что делает женщину счастливой, уже знаешь. Мужик никогда не позовет замуж, если может получить секс без похода в ЗАГС. Тут что-то другое, не основанное на инстинктах и низших потребностях.

— Ну да. У нас высокие отношения. Ладно, Галка, спасибо тебе. Пойду искупаюсь и на работу.

— Тесты на беременность не забудь купить.

— И презервативы.

— Угу. Их тоже. Надуешь и развесишь по квартире. Пусть у твоего короля тоже лицо вытянется. 

Глава 24. А поговорить?

Создавая свою сексуальную теорию, Зигмунд Фрейд несколько перестарался,

и теперь в общественном подсознании не осталось места для других инстинктов.

Авессалом Подводный. Отдельные мысли

— Как ты меня нашел?

Мы сидели на моей кухне. Перед нами пустые чашки. Мы забыли их наполнить чаем, который уже остыл. Столько всего нужно рассказать, столько расспросить.

Павел согласился со мной, что поговорить надо, на одной страсти далеко не уедешь, и его спонтанное предложение руки и сердца должно стать осознанным.

Нас разделял стол. Мы выглядели как ученики на экзамене: спины прямые, руки на виду. И даже одежду выбрали официальную, наглухо застегнутую под горло, чтобы, не дай бог, между нами не проскочила искра и не спалила начисто серьезный настрой.

Одного приветственного поцелуя у двери было достаточно, чтобы я вновь оказалась в спальне, но уже на своей кровати.

Получив очередную порцию удовольствия, мы даже успели поспать — день у обоих был долгим, а прошедшая ночь слишком коротка.

Павел предложил поговорить тут же, в постели, приятно обнимая друг друга, но я знала, что малейшее мое или его движение, взгляд, поворот головы, улыбка могут привести к тому, что беседа не состоится. Поэтому мы встали, приняли душ, где тоже почему-то поговорить не удалось, а потом оделись. Он в водолазку с высоким воротом, в которой и пришел ко мне, я в «школьное» платье с тугими пуговицами на спине и удушающим воротником-стойкой. Я чувствовала себя в нем неловко. В последний раз, когда я его надевала, оно сидело гораздо свободнее. Ох уж эти бешбармаки и манты! О «Чаровнице» думать побоялась, потому как на мне не было бюстгальтера, а возбужденные соски могли нарушить всю конспирацию и стать причиной срыва переговоров.

Стол — граница, чашки — конвойные, которые могут передвигаться туда-сюда, но не смеют покинуть пограничной полосы, дабы лазутчик не посягнул на святое. Святое отозвалось, посигналив выступившими через ткань платья очертаниями сосков и каплями испарины на лбу.

— Нашел случайно. Через твоих соседок. Милые старушки. Они из благодарности, что я поймал их кота и передержал в своем номере, пригласили меня на чай. Я не смог отказать, теми более, что переноска оказалась тяжелой, а кот буйствовал, налакавшись моего успокоительного. И я сильно удивился совпадению, когда понял, что мы приехали к дому, в торце которого находилась та самая аптека, где я купил снотворное в первый раз. Извинившись, я забежал в «Пилюлю» и с боем выбил второй флакон «Любарума» — твой сменщик почему-то не хотел его продавать.

— Это был не сменщик, а сам Кирилл Петрович.

— Вот откуда у меня к нему особые чувства, — Павел сощурил глаза. Видимо вспоминал, как душил Кирюсика, требуя «Любарум».

— Одна из бутылок снотворного досталась ему. Он случайно оказался в нашем сне.

Мои пальцы непроизвольно сжались в кулаки. «Дура! Зачем напомнила? Конец переговорам! Сейчас Замков спросит, что меня связывает с шефом, и мне придется долго и нудно объяснять, что я не виновата. Ненавижу оправдываться».

Но Павел отреагировал иначе.

— Это еще раз доказывает, что все дело в «Любаруме», — задумчиво произнес он, и, заметив сковывающее меня напряжение, потянулся ко мне. Улыбнувшись, накрыл ладонью мою руку. Его взгляд стал теплым, и я оттаяла, перестала трястись. — Можешь представить, в какой я впал ступор, когда в альбоме с фотографиями, что так любят показывать старушки всего мира, я увидел тебя? Когда понял, что блондинка из моих снов существует на самом деле, в меня словно выстрелили. «Кто это?» — спросил я. «Наша соседка Женя, — ответила одна из сестер. — Она живет этажом выше и работает в той аптеке, куда вы сегодня забегали».