Иисус Христос – величайшее чудо истории. Опровержение ложных теорий о личности Иисуса Христа и собрание свидетельств о высоком достоинстве характера, жизни и дел его со стороны неверующих

79) Ренан: «Religionsgeschichtliche und kritische Studier» в английском переводе О.Б. Фротингама, Нью-Йорк, 1864 года, стр. 176 и след.

80) Давид Фридрих Штраус, доктор философии (но не богословия), родился в небольшом виртембергском королевстве, в Людвигсбурге неподалеку от Штутгарта, – в королевстве, которое произвело столько замечательных мужей, таких поэтов как Шиллер и Биланд, таких философов как Шеллинг и Гегель, такого астронома как Кеплер и ряд самых благочестивых теологов, начиная с Бренца и Биниеля и оканчивая Шмидом и Бекком; но оно произвело также проводников и вождей грубого, трансцендентального рационализма, каковы Паулюс, Баур и Штраус. Доктор Баур (ум. в 1860 г.), профессор церковной истории в Тюбингене, есть основатель так называемой тюбингенской отрицательной историко-критической школы, цель которой заключается в радикальной перестройке истории первоначального христианства на основании пантеистического (гегелианского) гностицизма или интеллектуализма. Вообще о Бауре нужно сказать, что это человек весьма даровитый; под его влиянием образовался Штраус и сделался неспособным для духовного звания. Штраус был одним из лучших учеников Баура и развил необыкновенный талант и редкое прилежание. После ученого путешествия по северной Германии Штраус сделался репетитором в тюбингенском институте; но в 1836 г. после обнародования своего знаменитого сочинения «Leben J'esu», которое наделало много шуму в богословском и литературном мире и в то же время сделало его имя незавидным на следующее время, оставил это место и вообще отказался от церковного служения. С тех пор Штраус вел бродячую, светскую жизнь в разных местах, – в Людвигсбурге, Штутгарте, Гейльбронне, Веймаре, Кольне, Мюнхене, и затем снова поселился в Гейльбронне, а потом в Берлине. Он женился на знаменитой актрисе Агнесе Шебест (его женитьбу юморист Юстин Кернер остроумно назвал «мифом»), но скоро с ней развелся не по причине ее безнравственности, но, как говорят, вследствие неуживчивости ее характера. В 1839 г. Штрауса, в качестве профессора догматики, вызвали было в цюрихский университет; но он встретил препятствие в занятии кафедры по случаю возникавшего волнения крестьян кантона, которые, желая уничтожить радикальное правление, осадили тот город, который пригласил Штрауса с тем, чтобы подкопать основы христианской веры в умах подрастающего поколения.

Штраус – человек ученый, получивший основательное классическое, всестороннее образование, мастерски умеющий излагать дело. Это человек очень ясного, методического, логического и острого ума, обладающий редким дарованием критического анализа, но отнюдь не творческой силой. Это талант высокого ранга, но никак не гений; он может разрушать, но не созидать; он замечает трудности и разности, но не видит никакого единства и гармонии. Это адвокат, но адвокат, ни на что не обращающий внимания, адвокат, который уничтожает показания свидетелей и неспособен достигнуть прочного результата. Словом, Штраус мастерски умеет созидать развалины. Относительно нравственного его характера можно сказать, что это человек правильной, умеренной и трудолюбивой жизни, но очень честолюбив, корыстен, себялюбив и бессердечен. Когда он был студентом, это был добродушный, даже суеверный человек, доверчиво внимавший откровениям ясновидящей и рассказам о привидениях, которые двигали тогда Виртенбергом и группировались около Штраусова друга, достойного любви доктора и поэта Юстина Кернера вейнсбергского. Здесь мы можем видеть поразительное доказательство близкого родства суеверия с неверием и легкого перехода из одного в другое. Этот же закон повторяется в широких размерах, по тесной связи и между неверием и новейшим, так называемым ложным, спиритуализмом с его некромантией и заклинанием духов. Человек должен же чему-нибудь верить; он должен верить или в истинного Бога, или в безмолвных истуканов; или в Святого Духа, или в привидения. Первое, обширнейшее сочинение Штрауса «Leben J'esu» явилось в Тюбингене в 1835-36 гг. в двух частях; четвертое издание оно выдержало в 1840 г. На французский язык оно переведено Эмилем Литтре (Emil Littre), членом института (Paris, 2 изд., 1856 г.), также и на английский язык мисс Мариан Эванс (Marian Evans, Лондон, 1846 г., три части; потом оно напечатано было неизвестным лицом в Нью-Йорке, в 1850 г.). Сокращенное сочинение Штрауса появилось под тем же заглавием с прибавлением «F"ur das deutsche Volk bearbeitet» (1864 г., Лейпциг), в одном томе в 633 стран., и выдержало уже несколько изданий. Тогда как первое его сочинение «Leben J'esu» предназначено им для ученых, последнее претендует на популярность (что выражается в заглавии его) и желает быть для немцев тем, чем Ренанова «Vi'e de J'esus» было для французов, далеко уступая ему во всем, что касается щегольства и популярности, хотя по учености и подробностям оно стоит несравненно выше произведения Ренана. Штраус, тяжелый в сравнении с Ренаном, кабинетный ученый, при всем своем искусстве изложения своего «Leben J'esu», утомляет читателя. Он посвятил эту книгу своему покойному брату точно так же, как Ренан посвятил свое произведение своей умершей сестре. В сочинении, предназначенном для народа, Штраус, за немногими исключениями, утверждает свои старые положения с той только разницей, что оно дышит еще сильнейшим озлоблением против Церкви и духовенства, чем его первое сочинение: он оставляет Церковь и обращается к народу, разыгрывая роль теологического дезертира и духовного демагога. В предисловии (12 стр.) он не стыдится с наглостью указывать на пример святого Павла, который обратился со словом Евангелия к язычникам после того, как отвергнут был иудеями. Штраус надеется, что уничтожение в народе веры в чудеса неизбежно поведет за собой уничтожение духовного звания, как бесполезного и при настоящем состоянии просвещения составляющего просто опасное для общества бремя. «Кто хочет создать из церкви духовенство, тот должен прежде из религии сделать чудо», – говорит он на 9-й странице предисловия. Какой род религии или философии он поставил бы на место христианства, можно заключить из его открытого отрицания бессмертия души. В сочинении, посвященном памяти умершего своего брата, Штраус хвалит его за то, что он никогда, даже на смертном одре, не поддался обманчивому искушению утешиться пустыми грезами другого мира, и «даже в такую минуту, когда угасала в тебе всякая надежда жизни, – говорит он, – ты не поддался искушению обмануть себя надеждой по ту сторону гроба». Еще раньше, в заключение своей догматики (1840 г.), Штраус объявляет загробную жизнь последним врагом, которого должна победить спекулятивная философия, и благородный поэт Шваб тогда же сочинил следующие стихи на эту безотрадную философию – по сю сторону гроба:

Ich bin der Weg, Die Wahrheit und das Leben, Sprach der, den Gott zum F"uhrer uns gegeben; Doch wie spricht der, mit dem ihr uns bedroht: Ich bin der Weg, Die Wahrheit und der Tod.

(«Я путь, истина и жизнь, сказал Тот, которого дал нам Бог в руководители; между тем тот, которым вы угрожаете нам, говорит: я путь, истина и смерть»).

Первое сочинение Штрауса «Leben J'esu» вызвало к жизни целые библиотеки ученых защищений евангельской истории, так что на него можно смотреть как на научно побежденное. Из числа замечательнейших противников теории Штрауса можно указать Пеандера, Улльмана, Толлюка, Ланне, Эбрарда, Юл. Мюллера, Гофмана, Гуна. Ср. также ряд ученых статей Георга Б.Фишера, профессора при «Vale College»: «The Conflict with Skepticism and Unbelief», в «New-Englander», апрель, 1864 г.; из них последняя рассматривает и опровергает штраусовскую теорию мифа. В своем новом произведении Штраус, конечно, целенаправленно, совершенно игнорировал многие из лучших сочинений, направленных против его теории, как например, «Glaubwurdigkeit der evangelischen Geschichte» Толлюка, «Leben J'esu» Жанне и отличные экзегетические и критические работы Мейера, Блека и др.

В скором времени после появления популярного сочинения «Leben J'esu» Штраус выпустил еще два дополнительных политических рассуждения, – одно («Der Christus des Glaubens und der J'esus der Geschichte», Berlin, 1865 г.) против незадолго перед этим появившегося сочинения Шлейермахера: «Vorlesungen "uber das Leben J'esu», a другое, меньшее, против Шенкеля и Генгстенберга («Die Halben und Die Ganzen», Berlin, 1865 г.). Оба эти сочинения ничего нового к главному вопросу не прибавляют, но с большой, можно сказать, с демонической остротой показывают, как далека истина от заблуждения, и этим самым невольно служат в пользу решительной веры. Штраус, как сам себя он называет, есть мефистофелевская кошка, которая пожирает жаркое ортодоксии, но вместе с этим пожирает мышей и крыс всех ложных попыток установить посредство между Христом и Велиаром. Господин Шенкель своим, достойным сожаления, дезертирством в лагерь врага заслужил это наказание от учителя отрицательной критики; быть может, это откроет ему глаза и побудит к возвращению! Но Шлейермахер, несмотря на то, что ему решительно доказали несостоятельность его соединения супранатуралистической христологии с рационалистической экзегетикой, личной веры во Христа с произвольной критикой Евангельской истории, все-таки проложил дорогу новой евангелической немецкой теологии. Он был священником религии сердца; он, по крайней мере, ввел своих учеников в притвор храма Откровения, и сам наконец умер в простой юношеской вере в примирительную смерть Спасителя. Штраус воображает себе, будто неудача шлейермахеровской попытки доказывает вообще несогласимость между христианством и наукой, как будто христианство связывается с Шлейермахером или каким-нибудь другим человеком или зависит от них, и будто бы сам Штраус был наукой! «Христос веры» есть вместе Иисус истории, Который вытерпел пробный огонь столетий и теперь еще управляет кормилом всемирной истории, а «Иисус рационализма и пантеизма» есть новейшая фикция, которая только все разрушала, и скоро займет свое место в кладовой заблуждений человеческого духа.

81) Федор Паркер род. в 1810 г. в Массачусетсе, умер в 1860 г. во Флоренции. «Discourse of Matters pertaining to Religion», 1849 г. См. его рецензию на сочинение Штрауса в «Christian Examiner», апрель 1840 г. Его биограф Вейсс находит различие между теориями Штрауса и Паркера; но его воззрения основываются отчасти на заблуждении первого. Различие между ними заключается более в практическом направлении американского агитатора и спекулятивном направлении немецкого ученого, см. Дж. Иоанна Вейсса: «Life and Correspondence of Theodore Parker» (Нью-Йорк, 1864 г., 2 ч., и отличную рецензию этого сочинения профессора Ноя Портера) в New-Englander. New-Haven, 1864 г., стр. 359 и след.

82) В своем новом сочинении «Leben J'esu» (стр. 79) Штраус относительно Евангелия от Иоанна говорит: «Здесь, по всей вероятности, имеет место даже примесь философской конструкции и сознательного вымысла».

83) Доктор Баур во втором, вновь просмотренном издании своего последнего сочинения: «Christenthum und Die christliche Kirche in den ersten drei Jahrhunderten», явившегося в свет незадолго перед его смертью, делает замечательное признание, что обращение апостола Павла для него всегда оставалось загадкой, которая не может быть удовлетворительно разрешена ни психологическим, ни диалектическим анализом. «Ни психологический, ни диалектический анализ, – говорит он, – не может объяснить внутренней тайны акта, в котором Бог открыл ему (Павлу) Своего Сына» (стр. 45). В связи с этим он позволяет даже себе говорить о «чуде» воскресения, что «оно только могло рассеять сомнения старейших Павла апостолов, оно только могло, кажется, уничтожить веру даже в вечную ночь смерти» (39), и «о чуде» обращения Павла, которое представляется столь великим, что произвело в нем сильный переворот: из отъявленного врага христианства он делается решительным вестником его, разбивает ограниченность иудейского партикуляризма и разрешает его во всеобщую идею Христианства (стр. 45). Мы не можем не одобрить искренности этого величайшего между новейшими рационалистами скептика и надеемся, что он избавился от «вечной ночи» отчаяния, этого естественного конечного результата скептицизма.

84) То же самое возражение против теории вымысла выражено было неверующим Ж.Ж. Руссо в его «Emil»: «Jamais des auteurs juifs n'eussent trouve ni ce tou, ni cette morale; et l''evangile a des caract`eres de v'erit'e si grands, si frappeus, si parfaitement inimitables, que l'inventeur en serait plus 'etonnant que le h'eros». Феодор Паркер, обращаясь к полному отрицанию существования Иисуса, которое ни одному мыслящему человеку не приходило на ум, представляет доказательства против частного отрицания, говоря: «Измеряй Иисуса не по той тени, которую Он бросил на мир; нет, но по свету, который Он на него излил. Нам говорят, что такой человек никогда не жил и вся история о Нем есть ложь. Допустим, что Платон и Ньютон никогда не жили. Но кто же сотворил их дела и мыслил их мыслями?»

Для того чтобы выдумать Ньютона, надо быть самому Ньютоном. Какой человек мог измыслить Иисуса? Только один Иисус. Ренан, вопреки своей собственной теории, в своей «Vi'e de J'esus» (гл. 28, стр. 367) говорит: «Далекий от того, чтобы быть произведением Своих учеников, во всех отношениях Иисус является выше, больше их. За исключением Павла и Иоанна, они – люди без гения… Вообще характер Иисуса не преувеличен и далек от того, чтобы быть разукрашенным». Как, подумаешь, прискорбно, что мир в течение восемнадцати столетий должен был ожидать восстановления истинного изображения Иисуса, довольствуясь во все это время несовершенными и искаженными отрывками из повествований Его невежественных учеников!

85) В своих «Gesprachen mit Eckermanir» (3 ч., стр. 371) всемирный поэт Гете признает подлинность, достоверность и несравнимое величие Евангелий, говоря: «я принимаю Евангелия за несомненно подлинные сочинения, потому что в них отражается действительно отблеск той высоты, которая исходит от лица Христова и которая носит в себе божественный характер, явивший на земле действительное Божественное». Гизо в своих «Meditations» в первых строках 252 стр. делает следующее весьма меткое и справедливое замечание о Евангелиях: «Неодолимая сила этих книг и их свидетельств испытана и доказана. Оне победили язычество, завоевали Грецию, Рим и варварскую Европу и постоянно будут завоевывать мир. Силе книг вполне соответствует искренность их авторов. Мы можем оспаривать ученость и критическое остроумие первых историографов Иисуса, но нападать на их добрую веру невозможно, – она вырастает из их слов: они веровали в то, о чем говорили, и свое свидетельство запечатлели своей кровью».

86) Это по отношению к Юму успешно применил англиканский епископ Whately в своем сочинении «Historic Doubts relative to Napoleon Bonaparte» (Оксфорд, 1821 г.), а по отношению к Штраусу доктор Вурм (под именем Казуара) в своем сочинении «Leben Luthers» (1839 г.), на котором выставил: «Мексика 1936 г.», желая этим выразить, что разве только спустя сто лет после появления штраусовской «Zeben J'esu» теория автора достигнет успеха в Новом свете. Это очень ловкая пародия, которая верно очерчивает метод Штрауса и применяет его к тем документам, которые относятся к жизни Лютера и часто противоречат себе; например относительно места его рождения, было ли то Мера, или Эйслебен, или Мансфельд (ср. Вифлеем и Назарет), и относительно времени и способа его возвращения в Эрфрут, – была ли тому причиной дуэль, или гроза и т. д. Равным образом и профессор Нортон (Norton), американский унитарий, в своем сочинении «Internal, Evidences of the Gospels» обратил это оружие против Штрауса и после этого штраусовским же методом доказал ясно, что Юлий Цезарь не был убит.

87) Иосиф Эрнест Ренан родился 27 февраля 1823 г. в Тренье, в Бретани, от незнатных (некоторые говорят, от иудейских) родителей и был воспитан в парижской теологической семинарии св. Сульпиция для духовного звания римской церкви. Но еще до посвящения в духовное звание Ренан отказался от него; причиной этому были некоторые религиозные недоразумения, которых его начальство или не могло, или не хотело разрешить. Тогда Ренан посвятил себя сравнительному изучению семитических языков и успел в этом деле настолько, насколько успел и берлинский профессор Бопп (Ворр) в изучении индогерманских или арийских языков. В 1847 г. Ренан получил Вольнеевскую премию за сочинение, которое расширило историю семитических языков и доставило ему славу одного из первых современных европейских ориенталистов. В 1856 г. он избран был на место Августа Тьерри членом Французского института. В 1860 г. император Наполеон поручил ему вместе с миссией отправиться для археологических исследований вероятного положения финикийских городов; результаты своих исследований Ренан обнародовал в большом собрании эпиграфов из времен ассирийского владычества до времени Селевкидов. По возвращении своем в Париж он назначен был профессором еврейского языка в парижской коллегии; но лишился этого места за свою вступительную речь, в которой он, во имя свободы науки, нападал на традиционную ортодоксию клерикальной партии и досточтимый догмат о Божестве Христа.