Икосаэдр 2.0

— Хочу, — сказала тётя Зина.

Сначала он не понял, что случилось. Дамы вокруг остолбенели, и спустя миг, почуяв запах, исходивший от юноши, двинулись на него.

Девицы безумно шли в его сторону, роняя стопки томов Ремарка и труды Канта. Он пытался успокоить толпу, но женщины окружали со всех сторон, срывая очки и разрывая советские лифчики. Фругилегус понял, что ему не уйти от филфака, и расправил крылья.

ЗАРИСОВКИ. Розовые Квинты Кати

Катя любила уменьшенные квинты. Она брала их везде: на старой акустике у себя дома, на электрогитарах на вписках у многочисленных друзей. На моей басухе, на расстроенном пианино в институте, где я работал, а она училась, и из которого её вскоре благополучно выперли за низкую посещаемость.

Играть она не умела, но настолько задорно брала квинты, что даже не хотелось затыкать уши от жгучего диссонанса.

Ещё Катя любила густо накраситься и сфоткать дакфэйс в зеркало в ванной, изображая жертву «Вконтакте». На самом деле, Катя любила крыс, хомячков, перевёрнутые кресты и готик-рок. Это ещё до того, как стала бисексуалкой. Ещё Катя была дальтоником, что весьма несвойственно женщинам: обычно дальтонизму подвержены мужчины (что часто ничуть не мешает им водить автобусы, как моему покойному дедушке). Дальтонизм Кати оказался забавным: она путала розовый и оранжевый.

— Помню, в детской художке меня заставили нарисовать морковку, — рассказывала она в тот раз, когда мы гуляли по городу. — Я выбрала цвет и нарисовала. «Что за хрень», говорит учитель, «не бывает розовых морковок».

После того, как я об этом узнал, то стал периодически стебать её, скидывая фотки оранжевых роз, фиолетовых мандаринов и желтой клубники. Чаще всего она угадывала, но иногда попадалась.

После института Катя устроилась продавать искусственные волосы в ларёк. Она рассказывала страшные вещи про то, что эти волосы выращивают в Китае, в теплицах, в специальном питательном растворе.

— Фабрика по производству волос! Это так круто, — говорила она.

Ещё чуть позже Катя проколола губу, язык, соски и кое-то ещё, что я так никогда и не увидел, и стала подрабатывать фотомоделью в эротических сессиях. После этого наши пути разошлись настолько плавно, насколько это вообще возможно в таких случаях.

Иногда я слегка жалею о том, что упустил, но вспоминаю не волосы, не дальтонизм, не проколотые соски и даже не уменьшенные квинты. Мама Кати готовила просто ошеломительный борщ, котлеты, рагу и домашнее печенье. Их невозможно забыть.

(тема — «Дурные тона», 2013)

ЗАРИСОВКИ. Альбом

Он открывает дверь и ещё точно не знает, что получится в итоге. Улыбается, пропускает её внутрь, в голове начинает звучать тихая нота «ми». Она улыбается в ответ, к «ми» прибавляется «си». Он галантно снимает с плеч мокрое после дождя пальто, ставит в угол зонтик, и квинта начинает пульсировать с частотой семьдесят ударов в минуту. Когда пальцы касаются плеч, происходит модуляция на тон вниз. Они обмениваются парой реплик, и квинта переменно звучит в двух октавах.

Они идут в гостиную, где среди лёгкого беспорядка стоит журнальный столик с чаем. Когда они садятся на диван, ритм ускоряется вдвое.

Он включает кино. К первому инструменту прибавляется фоновый шум из сэмплов с экрана. Через десять минут она поворачивается и смотрит в глаза, облизывая губы.

— Что это у тебя? — её пальцы касаются еле заметной присоски за его ухом.

— Я так творю, — говорит он и перехватывает её руку за запястье.

Музыка в голове на миг замолкает, но вдруг он притягивает её к себе, она в ответ обнимает за шею и жадно целует. К фону прибавляется триоли космического звука.

— Пойдём, я покажу тебе студию, — он обнимает её и ведёт в соседнюю комнату. Они останавливаются в дверях, помогая друг другу раздеться по пояс.

Она на миг замирает, смотрит на три монитора с кучей рычажков, панелей и диаграмм, проводит рукой по миди-клавиатуре. Он расстёгивает её лифчик, снимает джинсы, наклоняется, язык касается нежной кожи. Тихий вздох, пройдя через цепочку эффектов, преломляется и встраивается в музыку.

Он усаживает её на стол. Мелодия становится медленнее, она словно замерла в ожидании. Затем все инструменты сливаются воедино в стаккато. Темп нарастает, мелодия распадается на десяток оттенков, стоны смешиваются с эйфорическим стуком сердца, и, наконец, в левом и правом канале проносится финальная кода.

Через полчаса после её ухода он снимает присоску и сливает с карты получившийся трек. Ещё две девушки в этом месяце, и альбом будет закончен.

Он ждёт триумфа, но он несчастлив, ведь похоть — сестра его таланта.

2015

Тема: «Другая сестра таланта»

ЗАРИСОВКИ. Ветер в коридоре

1

Судя по схеме, коридор вёл к базе. Или нет? На втором часу пути это оставалось неясным.

Что-то попало в глаза. Пыль какая-то… Прищурился, отвернулся от ветра, постоянно дувшего навстречу, вытер слезу и снова пошёл в неизвестность.

Вроде бы прошло, но глаза чешутся.

Правый глаз чешется к деньгам. Или к радости — по-разному говорят. Левый — к слезам, или к выпивке.

Следовательно, если два глаза чешутся одновременно, то по всей логике скоро будет смех сквозь слёзы и выпивка нахаляву.

А коридор всё не кончается. Медленно идёт вверх, ветер дует навстречу, принося какие-то незнакомые приятные запахи.

2

Снова облако пыли, снова набивается в рот, нос, глаза щиплет. По сути, смотреть тут особо нечего, лампы через каждые двадцать метров (интересно, кто за ними следит? ведь в мире, похоже, осталось от силы пара десятков жителей…), голые стены, и больше ничего, так что сор, попадающий в глаза, не особо мешает. Зажмурился и пошёл вслепую, касаясь стенки рукой — скоро проморгаюсь, и пройдёт само. Зря у входа шлем оставил — сейчас бы глаза прикрыл, и всё.

Стоп. Пыль сладкая.

Откуда в заброшенном коридоре, в покинутом мире с периферии, может быть сладкая пыль?!

Тут что-то не то. Надо достать бластер.

3

Через минуты три послышался шум. Похоже, конец. Прижался к стене, пригнулся, осторожно пошёл вперёд. Наклон увеличился, не видно из-за искривления коридора, что там. Вдруг опасность? Мутанты какие, или эти… волосатики-троглодиты?

Снова поток ветра приносит соринки; попав в глаза, они заставляют отвернуться и пойти на ощупь, прикрываясь рукой…

— Где ты? Не бойся! — ветер донёс высокий голос, многократно отразившийся от стенок коридора эхом. — Я тут!