Иллюзия

– Вот она, птица счастья, такой шанс выпадает один раз в жизни, будешь полным дураком, если не воспользуешься им, – прошептал ему Михаил.

Да он и сам все понял – был в ударе. Девушка полностью была им очарована и, как подтверждение того, что рыбка плотно села на крючок, они вместе покинули торжество.

Явился он домой на другой день к вечеру мрачнее тучи. Соня кинулась к нему со слезами:

– Боже, я так боялась, что с тобой что-то случилось!

Он же с усилием разжал руки Сони, которые обнимали его, и, держа ее за плечи, посадил на старый диван.

– Прекрати плакать, – тихо сказал Александр, – и послушай меня. Не буду лукавить, врать, скажу всю правду. Ты сама понимаешь, что после института мне необходимо строить карьеру и как можно быстрее, но для этого надо быть совершенно свободным человеком, поэтому мы с тобой расстаемся.

Соня вздрогнула, словно от удара. Когда опомнилась, стала уговаривать его не делать этого, она согласна жить у него на роли служанки, будет исполнять все, что он скажет. Она залилась слезами.

– Соня, ты не понимаешь и не любишь меня. Ты не хочешь, чтобы я достиг чего-то в жизни. Ты эгоистка и думаешь только о себе.

– Я думаю не только о себе, но и о нашем ребенке тоже.

– Ты с ума сошла! Этого не может быть! Это не мой ребенок!

– Ты негодяй, – прошептала Соня.

Она поняла, что он никогда не любил, а просто так, ради забавы и своей корысти воспользовался ее безвыходным положением.

– Ой, только не надо театра на дому! Соня, давай спокойно и разумно все уладим. У меня есть друзья детства, один из них врач, он поможет тебе избавиться от ребенка, другой работает с недвижимостью, он что-нибудь придумает с жильем.

– Нет. Мне от тебя ничего не надо, – убитым голосом проронила Соня и, осторожно положив ключи от квартиры на стол, ушла.

– О, наконец-то, – выдохнул Александр. С этими словами лег на диван и уже через минуту спал сном младенца.

Так было предано самое чистое чувство – ЛЮБОВЬ.

* * *

Странное хобби было у Сыночка. Сейчас он стоял в своей собственной прозекторской у стола, на котором лежал труп молодой женщины. Она была худа и длиннонога и, вероятно, совсем недавно имела прекрасные вьющиеся рыжие волосы, но их успели состричь в морге, и теперь на ее голове был неровный коротенький рыжий ежик.

– Вот подлецы, ничем не гнушаются – все на продажу. Хорошо, что не успели труп вскрыть, а то бы я многого недосчитался.

Вдруг его передернуло – он почувствовал, что здесь что-то не так. Вытянул руки над трупом ладонями вниз и замер.

Картинка возникла сразу, она была четкой и ясной. Ночной город, она идет, не разбирая дороги, выходит на проезжую часть и под дикие сигналы несущихся машин безразлично переходит улицу. На середине ее подминает под себя джип. Звук тормозов, и дикая боль во всем теле. Картинка гаснет.

– Ах, вот как все случилось.

Сыночек уже хотел опустить руки, но какой-то тихий сигнал задержал его. Снова закрыл глаза и стал прислушиваться. Вот оно – редкий и тихий пульс. Увидел, как сердце не хочет умирать и из последних сил старается выжить в этом изломанном теле.

– Боже, она жива!

Они стояли рядом и смотрели друг другу в глаза. Заканчивалась эта страшная ночь. Горизонт робко светлел, но над головами пока еще было высокое темное небо с яркими звездами.

Сыночек чувствовал, какая буря бушует в душе у Сони. Он положил руки на ее плечи и сказал:

– Не казни себя. Ты убила не людей, а воплощение зла на земле. Они давно уже продали душу дьяволу, осталась одна оболочка. Сами понимали, что не живут, а мучаются, от тоски маются. Так что ты еще им большую услугу оказала – освободила их.

Прошло несколько лет с тех пор, как Сыночек в своей прозекторской увидел полутруп Сони. Тогда, почувствовав несвойственный ему азарт, заключил пари с той, которая уже стояла у изголовья бедной женщины. Он выиграл и выиграл блестяще.

Небо стало быстро светлеть, звезды исчезли, Сыночку дали понять, что все готово к взлету. Пора прощаться. Он, наклонив голову, сказал:

– Вот, Сонечка, все и закончилось. Теперь ты улетишь туда, где круглый год лето, плещется теплый океан и цветут прекрасные магнолии.

Вдруг Соня стремительно обняла его и, поцеловав в губы, прошептала:

– Спасибо тебе за все. Спасибо за жизнь, за возвращенную ВЕРУ.

Сыночек вздрогнул от неожиданного поцелуя, и какое-то ранее незнакомое ему чувство разлилось теплом у него в груди – там, где находится сердце.

* * *

Вечер, посвященный встрече Нового года, был в самом разгаре. Сыночек стоял рядом с колонной, в руке держал бокал шампанского и наблюдал, как разыгрывается пьеса, которую он сочинил. Вот в уголке воркует парочка – его Сестра и неплохой парень. Скоро свадьба. У них будет долгая и счастливая семейная жизнь, а у него, у Сыночка появятся трое племянников. Когда придет время, он передаст свое искусство младшему, который будет удивительно похож на своего дядю. А вот, в центре зала, под звуки вальса кружится необыкновенно красивая пара – это Алексей и Сонечка. Они уже любят друг друга. Сыночек устроил счастья всем, кроме себя.

Он понял это тогда, когда провожал Соню, когда она неожиданно обожгла его своим горячим поцелуем зарождающейся любви. Когда он потянулся к ней, и в нем вспыхнуло ответное, ранее неведомое ему чувство. Понял, что семейное счастье – не его удел. Здесь стоял жесткий выбор: или семья, или мастерство – он выбрал последнее.

Столица гуляла самый свой любимый праздник – Новый год.

Только одно сиротливое темное окно навевало на мысль, что там не рады празднику. И действительно, мужчина спал игнорируя праздник.

Пал Палычу снилась зима, было холодно, и ему казалось, что нос его обледенел и вот-вот отвалится. Босыми ногами переступать по студеному снегу тоже не очень. Он приложил усилия и проснулся.

Вот, елы-палы, вчера забыл перед сном закрыть форточку и задернуть занавески. Теперь в комнате было холодно, как зимой, и светло, как днем. В окно смотрела полная луна, размер ее очень удивил – прямо оптический обман какой-то, такая здоровая, на пол окна.

– Вот это да – лунища, а! Каково сейчас шизикам, маньякам и всякой там нечисти! Небось, на стенки кидаются или на неосторожных ночных прохожих, – подумал вслух Пал Палыч.

Это у него была такая привычка – думать вслух, так как проживал один, бобылем. Поскреб небритый подбородок и, нащупав растоптанные тапочки, пошаркал по направлению к окну. Со злостью и с силой захлопнул окаянную форточку, она жалобно ответила стеклянным дребезжанием. Засеменил обратно к вожделенной кровати. Но вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Ощущение было так сильно, что на автомате повернул голову в сторону и обомлел: в дверном проеме стояла девица – живая. От великого удивления он разжал руку, и с его костлявых плеч упало старое ватное одеяло, в которое он кутался.