Имани
Шрифт:
– Да, и правда, сосна. У меня руки устали.
– Има, дерево!
– С ума сойти. Дерево. Вино вчера было подгулявшее, да? Пошли в дом.
Она развернулась и мне ничего не оставалось, как пойти следом. Я был растерян и по-прежнему напуган, но может я просто... может эти кусты в окне - были лишь в моей голове? Я помнил бабушкин дом, террасу и это наложилось. Просто напутал. Меня пугают обычные вещи. Изъян, может во мне? В моей башке...не известно, чем Има меня опаивала на самом деле.
Мы вернулись на кухню. Я сел на диван, спиной к окну. Было темновато, этот ствол в окне закрыл
– Я этого дерева не видел.
Она протянула мне кружку с молоком.
– Как вы поговорили?
– Спросила, совершенно не заинтересовавшись моими глюками с деревом.
– Что он тебе сказал?
– Он хочет, чтобы мы его выпустили, он уедет.
– Я отвечал ей на автомате, а сам вспоминал какие симптомы у шизофрении.
– Он меня убьёт, его нельзя отпускать.
– Не знаю... возможно. Но он в принципе не конченый псих, с ним можно договориться.
– Вчера ты говорил другое.
– Я не то имел в виду.
– После того что он со мной сделал...
– Он сказал, что ты в первый же день заперла его в клетке. И ничего такого не было.
– Что?! Да он тебя дурит!
Я дёрнулся от этой фразы и вернулся в реальность. Опять она говорит его словами!
– Вы что, общались с ним?
– Подозрительно спросил я. Она растерялась, осторожно переспросила:
– Общались?
– Разговаривали? Вели беседы?
– Нет.
– Вообще?
– Смотря что ты имеешь в виду. Если то, что он постоянно орал на меня и рассказывал, что со мной сделает, когда выберется, то, пожалуй, да, общались.
– Странно...
– Что тебе странно?
– Многое. Там у него же нет туалета, да? Как же он...
– Я отвожу его в туалет. И водила в летний душ, чтобы он промыл рану на голове.
– Что...
– Ну ему же надо в туалет.
– Как ты его водила, я не понял?
– У меня эта штука, ну этот ваш шокер. Я в первый день проверила на нем, как он действует. Можно не приближаться к человеку. Я держусь на расстоянии, когда он выходит. В любой момент могу включить эту штуку, он знает. И не дёргается.
– Он был спецназовцем несколько лет назад.
– И что?
– Ты идиотка, вот что. Тебе просто повезло, что ещё жива. Пусть бы он гадил там в клетке, зачем так рисковать?!
– Это мерзко. Это сарай для собак, я не хочу, чтобы он в хлев превратился! У дедушки всегда там было чисто, даже собаки там не гадили, их выводили.
– Ты просто клиническая идиотка! Ты что, все время с ним рядом стояла, пока он свои дела делал?
– Нет... За дверью стояла. Да все равно ему некуда там было деться. Выход-то один и из душа, и из туалета. Кстати, сходи выведи его. Я теперь боюсь.
– Хреновая идея... лучше не надо.
– Ты с ним справишься, даже я справлялась.
– Поверь, нет. Я отнесу ему какое-нибудь ведро и этого достаточно.
– Можешь его просто убить и этого будет достаточно.
– Проворчала она.
– Это мы больше не обсуждаем.
Она дала мне пластиковое ведро с крышкой.
– Нейтральник мне отдай мой. Зачем тебе два?
Она ушла в комнату, вернулась
с моим нейтралом.– Ты хочешь его вырубить?
– А как ещё? Давай ключ.
– Нет!
– Прекрати...
– Нет. Оставайся здесь, я сама отнесу. Я вырублю его, а потом сама открою дверь. А ты за мной не ходи! Ключ я тебе не дам!
– Я могу у тебя забрать.
– Я поднял нейтральник. Она побледнела.
– Дурочка, Има...
– убрал аппарат в карман.
– Я же шучу... Я могу у тебя забрать все что угодно, всегда мог. Но все ещё не сделал это, правда же? Давай мне ключи.
Она нехотя достала из кармана спортивной кофты ключ с какой-то игрушкой на брелке и протянула мне.
– Я тебе доверяю, - сказала угрюмо.
– Хотя это трудно.
– Ага, трудно доверять человеку, который ради тебе всю свою жизнь похерил.
Я взял ведро и вышел во двор.
– Что, добрые вести?
– Устало отозвался Пан из дальнего угла вольера.
– Да. Ты твои походы в сортир закончились.
– Отлично... с тобой моя жизнь становится лучше.
– Я сейчас открою дверь. Ты даже не дёргайся, понял? Заберу посуду, оставлю тебе ведро. Нейтрал у меня вот он, видишь?
– Да, друг.
– С другой стороны, - я стал ковыряться ключом в ржавом механизме, - ты бы и так не дёрнулся, правда же?
– Ну да, ты хозяин.
– Ты же и не особо в заточении здесь, да?
Замок поддался. Я вошёл, поставил ведро, взял миску. И даже повернулся спиной, когда выходил.
– Не особо в заточении, ну да.
– С сарказмом протянул Пан, равнодушно следя за мной.
– Я тут вольная птица.
– Стокгольмский синдром.
– Сказал я, повернув ключ в замке.
– Наверное тебя можно даже было и не запирать.
– Что?
– Не понял он.
– Она выводила тебя отсюда, размахивая нейтральником. Водила по двору. Какая сильная отважная девочка, да?! С таким грозным оружием!
– Ты на что сейчас намекаешь?
– Да я и не намекаю, прямо говорю. Я пока не понял, что за херня тут происходит, но обещаю, что пойму. Во всем разберусь.
– Да я пытался в первый раз! Она сразу меня вырубила! Очнулся опять тут. Меня как будто в камнедробилке повозило! Смотри! Видишь? У неё там гравий по всему двору, она хорошенько меня покатала по нему, чтобы запихать обратно.
– Ну конечно. Тебя бы это остановило.
– И псы!
– Одного ты с лёгкостью уделал.
– Только одного! И у девки ещё не было нейтральника!
– Ее хаски очень злобные собаки, конечно.
– Хаски?! Это лайки такие?
– Это такие лайки, которые у неё.
– Ты дёрнулся, Тёмный?! Какие лайки?! Это ротвейлеры! У тебя вообще что ли в голове насрано?!
– Ротвейлеры?.. ты чего...
– Ее дед разводил ротвейлеров, натаскивал их на охрану! Это напрочь безбашенные твари! Ты просто не видел их в действии, они тихие, пока она не подаёт им сигнал пальцами. На жесты обучены, им даже вслух ничего говорить не надо. Ее дед недавно сдох, и она сюда приехала, стала сама с этими псами возиться. Всех продала, кроме этих трёх. Они обученные, мама не горюй! К ней за ними из-за границы приезжали, для питомника брали. Это не комнатные шавки твоего Власевича!