Именем человечества
Шрифт:
– Зачем? Не надо! Не надо, Максим Владимирович! Мне уже лучше. Еще несколько минут и...
– Да сядьте, говорю! – он силой усадил ее на пень, выскочил на дорогу, поднял руку навстречу приближающейся машине.
– Чего тебе? – высунулась из кабины голова шофера.
– Девушка повредила ногу, подбрось ее в больницу.
– Это можно. Давай ее сюда.
Максим вернулся к Алле, поднял ее с пенька: – Пойдемте, я помогу вам сесть в кабину, пять минут – и вы получите квалифицированную помощь. – Спасибо, вы так добры... – Алла поспешно отвернулась, в глазах ее блеснули слезы обиды.
4
–
Дмитрий припал к иллюминатору!
– А рядом?..
– Рядом та самая котловина и озеро, о котором я рассказывал. Видишь, будто капелька ртути блестит там, внизу. А выше... Смотри, смотри, дым костра. Здесь дядя Степан. Здесь!
Вертолет начал снижаться. Скоро белая полоска превратилась в дикое нагромождение каменных глыб. Из кабины показалось лицо пилота.
– Здесь я машину не посажу: сплошные камни.
– Как же быть?
– Придется зависнуть, спуститесь по стремянке.
– О чем говорить, – махнул рукой Максим, вставая с кресла.
– То есть как о чем говорить? – раздался резкий голос Саакяна. – И почему вы, молодой человек, берете на себя право распоряжаться? Не хватало еще, чтобы я свалился с этой лестницы. Надо садиться. Посмотрите получше, товарищ пилот. Видите, вон там – совершенно ровная площадка. И вон еще!
Дверь кабины захлопнулась. Вертолет еще несколько раз прошел над каменной грядой, потом словно замер, чуть качнулся и начал медленно опускаться. Все ниже, ниже... И вдруг под ногами что-то заскрежетало, пол резко вздыбился, с треском вылетело разбитое стекло. Тело Максима приняло какое-то неестественное положение, он рухнул на стеклянное крошево. Острая режущая боль опалила висок. Он инстинктивно зажал его рукой. Пальцы наткнулись на липкое и теплое.
Шум мотора смолк. Из кабины снова показалось лицо пилота:
– Ну, так вашу мать, довольны?! Садиться, садиться... Вот и сели! – он с трудом раскрыл заклинившую дверь, помог освободиться от привязных ремней Саакяну, поднял с полу кепку Дмитрия, наконец обернулся к Максиму:
– Ой, что с вами?
– Пустяки, висок оцарапало, – коротко ответил Максим, стараясь унять кровь, бегущую по щеке.
– Ну, тут уж, кажется, не пустяки... Одну минуту! – он вернулся в кабину, принес аптечку. – А вы выходите, чего стали! – в сердцах крикнул бестолково суетящимся Саакяну и Дмитрию.
– Так что же, возможна задержка с обратным вылетом? – обернулся Саакян в двери.
– С каким вылетом? На чем? Не видите, от машины один хлам остался?
– Но вы немедленно радируйте...
– Слушайте, пошли вы знаете куда со своим наставлениями?! Мне человеку помочь надо.
Он обработал Максиму рану, наложил на голову повязку:
–- Откуда он взялся, этот, мешок с дерьмом?
– Профессор. Из института...
– И как таких земля носит!
Они выбрались из накренившейся машины, присели на замшелый камень.
– Ну, что прикажешь делать, начальник? – обратился пилот к Саакяну.
– Я сказал, немедленно радируйте...
– Рация разбита!..
– Тогда... Неужели нельзя как-то все-таки связаться с базой, откуда-то позвонить?..
– Ближайший телефон в Вормалее, в трех днях пути отсюда.
– Но есть же какой-то способ дать знать о случившемся?! – вконец растерялся Саакян.
– Есть. Наши собственные ноги! –
отрезал пилот. – И скажи спасибо своему подчиненному, что он мешок харчей захватил. А то бы все три дня на подножном корме...– Ладно, не будем сгущать краски, – сказал примирительно Максим. – Пройдем сейчас к заимке Силкина, там все обсудим. Возможно, старик посоветует что-нибудь.
– Но я не вижу никакой заимки, – возразил Саакян, оглядывая обступившие их скалы.
– Она чуть дальше, по ту сторону котловины. Вон, видите дымок?
– Хорошенькое «чуть дальше»! Что у вас за странное представление о расстояниях. Это же два-три километра! И без всякой дороги?
– Тут должна быть тропа.
– Ну, ввязал ты меня в историю, Дмитрий Андреевич! – покосился Саакян на Зорина, старательно разглаживающего огромный синяк под глазом. – Знай я все это наперед...
– Так и я, Рубен Саакович, не мог предвидеть такого оборота. Зато сейчас в ваших руках будет нечто совершенно уникальное. Дайте мне ваш портфель.
– Лучше бы взял рюкзак у своего товарища, – буркнул пилот, – он ведь больше всех пострадал.
– Пустяки!
– усмехнулся Максим. – Рюкзак мне только устойчивости придаст.
5
– Ну как ты тут, Танюша? Бее слушаешь свой диск, все пишешь? – ласково улыбнулся Силкин, снимая с плеч ружье и тяжело набитую сумку.
– Все слушаю и пишу, – бросилась ему навстречу Таня. – Как же иначе, нужно ведь. Теперь уже, кажется, во всем разобралась, ничего непонятного не осталось.
– Ну-ну! А я вот свежатинки принес. Сейчас супец заварим. Эко, бумаги-то исписала, не меньше, чем Максим. И как же, если попросту сказать, все это будет? Как вы собираетесь эти самые бомбы уничтожать?
– Мы ничего уничтожать не собираемся, дядя Степан, Мы построим им такую машину, вроде прожектора, которая будет посылать в пространство мощнейший пучок лучей. Только лучей этих никто не увидит. Это будут не лучи све та, а поток особых мельчайших частиц. И направим мы его не прямо к горизонту, а вот так, под углом к земле, вниз, потому что он свободно пройдет через весь Земной шар, через что хочешь. И все бомбы, которые окажутся на пути этого потока, этих лучей...
– Враз станут негодными? Как порох под дождем, так мне Максим сказывал.
– Да, примерно так. А поскольку размах нашего луча будет очень широким и сила его с расстоянием не ослабнет, то поставим мы такую машину где-нибудь, скажем, на Днепре, и вся Европа, вся Америка будут пронизаны этими частицами. Ни одна бомба от них не спрячется.
– Ловко! – усмехнулся Силкин в бороду, укрепляя котелок над костром.
– Да, только бы Максим скорее вернулся. Вся душа у меня, дядя Степан, изболелась. Где-то он сейчас?..
– Вернется, не тужи! Я Максима знаю. А что это вроде урчит там, за Гривой?
Таня прислушалась:
– Вертолет! Неужели они?.. Силкин приложил ладонь к глазам:
– Да, вертолет. И чего он кружит там взад-вперед?
– Садится, дядя Степан, садится... Сел! –Таня откинула волосы от лица, машинально коснулась виска. – Ой, что это?
– Чего? Чего ты побледнела?.
– Диск... Диск молчит...
– Так не все ему говорить.
– Но ведь это... Вы не знаете... – она бросилась к расселине, раскидала валежник, лихорадочно разгребла хвою прикрывавшую бесценный мешочек, – в нем лежала лишь стопка полуобгоревших бумаг.