Империя статуй

Лагерта передала через змей послание, что выслеживает спрятавшуюся в горах мантикору, и вновь дни потянулись друг за другом с невыносимой медлительностью, словно бы звезды намеренно прятались в своих чертогах, задерживая наступление ночи. Занимаясь игрой на музыкальных инструментах и сцеживанием ядов, чтением старых трактатов и танцами посреди огромного пустого зала, я пыталась скоротать время жестокого ожидания, но фея молчала, а Король, погруженный не то в дела своей страны, не то в собственные мысли, более не появлялся.

Прошло ещё две недели прежде, чем храм вновь наполнился чужими голосами и запахами, и Лагерта, постучавшая в мою комнату поздним вечером, выглядела измотанной и порядком испачканной. Она сильно исхудала за это время, но уверенно стояла на ногах, изредка поглядывая на грязный подол платья. Склонив голову, фея смущенно крутила в пальцах сальную прядь длинных волос, а после отошла в сторону, давая мне возможность рассмотреть ещё одного гостя, появление которого сулило мне возможного союзника.

Это был высокий юноша, но слишком худощавый, отчего я могла отчетливо увидеть все его ребра даже на расстоянии. Из одежды на нем была только посеревшая повязка прикрывающая низ, а длинные взлохмаченные волосы прятали в своей каштановой густоте прижатый хвост, кисточка которого выглядывала из-за правой ступни. Он выглядел испуганным и постоянно озирался, избегая моего взгляда, но стоило Лагерте бросить в его сторону крепкое слово, как юноша тут же покорно сел в кресло, сложив на острых коленях свои костлявые руки.

Мантикоры были горными монстрами, а потому, куда бы их ни гнали охотники, они вновь и вновь возвращались в привычный ареал обитания, где инстинктивно пытались собраться в стаю. Безусловно, подобное было невозможно. Архимаг Донтан, проводивший подробные опыты на пойманных мантикорах, поведал мне о своих исследованиях, в ходе которых выяснил ценность и опасность отлавливаемых созданий. Огромные львы с кожистыми крыльями и жалом скорпиона отличались крепкой почти непробиваемой шкурой, что сделала их желанным объектом всех рыцарей. В большом жале копился сильный яд, убивающий за секунды, а громкий рев обладал устрашающим и оглушающим эффектом, благодаря которому мантикоры выигрывали себе время для побега. Вопреки всем слухам эти существа не были агрессивными и избегали сражений при любой возможности, начав нападать на людей только тогда, когда численность крылатых львов сильно сократилась.

Тот, кто сидел напротив, нервно виляя хвостом, не был молод, пускай и выглядел таковым из-за внешности. Его янтарные глаза с вертикальным зрачком блуждали по комнате, останавливаясь на шкурах диких зверей, и сам он выглядел так, словно был готов сбежать из храма при малейшем неугодном звуке. Этой пугливостью он напоминал домашнего кота, который предпочтет коробку большой комнате.

— Вы же не сражались? — обратилась я к Лагерте, и та отрицательно покачала головой.

— Нет, моя Госпожа. Он бегал от меня все это время, а, когда попался, не сразу согласился на ваше предложение. Йоргаф — это его имя — наивно полагал найти в горах других мантикор.

Юноша недовольно цыкнул, но не произнес ни слова, признавая молчанием правоту сказанных слов.

— В этих горах не осталось никого, кроме нас, — ответила я вкрадчиво, замечая на лице мантикоры печальную тень. — И потому я попросила Лагерту найти нового гостя до того, как это сделают люди.

— Раньше в этих горах было много моих сородичей…

— Раньше здесь обитали и минотавры с циклопами. Ныне пещеры пусты.

— А ты, как погляжу, хорошо устроилась, прислуживая людям? — грозно рявкнул Йоргаф, но тут же осекся, закусив губы.

— И поверь, теперь я об этом сильно сожалею.

— Живя в роскоши и достатке? Живя, не боясь смерти?

— Да.

Мой уверенный ответ сбил с него некоторую уверенность, но недоверие он выказывал всем своим видом, не желая принимать правду, какой бы она ни была.

— Нас считают зверьми, Йоргаф. И убивают как других животных ради ресурсов. Если ты обвиняешь меня в принятом решении во имя собственного спасения, то подумай о том, что моим предшественницам не давали прожить и двадцати лет. Но я ведь тоже хочу жить. Как и ты. Как и Лагерта. Все мы заслуживаем жить.

Он медленно кивнул и, судя по сгорбленной в кресле осанке, чуть расслабился, прислушиваясь не только к моим словам, но и к треску костра. Йоргаф согласился со мной уже в тот миг, когда перешагнул порог храма, и ныне избавлялся от сомнений, принимая злополучный факт того, что более ему не к кому пойти. Он желал стаи, и мы были готовы стать таковой для него, но взамен просили помощи и защиты. Это был правильный симбиоз посреди мрака неизвестности.

— Значит, ты собираешь себе…слуг?

— Союзников.

— И что будешь делать после?

— Покину это место.

Он удивленно вскинул брови, но заинтересованно подвинулся вперед.

— И куда же отправишься?

— В Империю нагов.

— Но ты можешь прожить здесь всю свою жизнь, не зная лишений.

— Какая глупая мысль, Йоргаф. Проживи здесь безвылазно один век, и я послушаю твои речи после.

— Я не подумал…

— Хорошо. Но теперь ты должен дать мне ответ, который я жду. Станешь ли ты…

— Стану, — перебил меня Йоргаф, опустив задумчивый взгляд в пол. — Я не настолько глуп, чтобы отказываться от единственной протянутой руки.

— Я рада слышать. В таком случае, Лагерта проводит тебя в комнату. Прими ванну, а после поешь и отправляйся спать. И не волнуйся, Йоргаф. Здесь ты можешь спать безмятежно. В этот храм никто не ступит без моего ведома…

Глава 4

Покинув клетку, что в горах,

Она ушла, внушая страх.

И монстры, разойдясь по миру,

Стекались к дорогому пиру.

Баллада о Горгоне.

Йоргаф быстро восполнял силы, прилежно учась и привыкая к новому временному дому. Он оказался смышленым парнем с довольно черным чувством юмора и специфичным взглядом на обыденные вещи, говоря о которых, позволял собеседнику посмотреть на очевидные факты под совершенно иным углом. Опустошая кладовые и тренируя тело, Йоргаф обрастал мышцами, сохраняя при том фигуру стройную и отчасти изящную, но кошачьи повадки, которые мантикора стал проявлять, привыкнув к «стае», первое время сильно удивляли. Спустя месяц пребывания в храме, он стал скакать по коридорам с наступлением ночи и дремать днем в самых необычных местах, из-за чего его порою было невозможно найти. Он просил есть, но стоило Лагерте поставить перед ним блюдо, ссылался на отсутствие аппетита, замирал перед лучами света, играющими на полу, и даже гонялся за змеями, словно это были обычные домашние зверушки. Поглаживая Йоргафа по голове, я вводила его в состояние дремоты, а стоило посылкам из замка оказаться в храме, как он забирал все освободившиеся коробки к себе в комнату, не называя конкретных причин.

Йоргаф не был красив, но харизма и грациозные повадки делали его достаточно привлекательным для того, чтобы завоевать внимание городских дам, не обрати те внимание на виляющий хвост, которым юноша постоянно сносил вазы и небольшую мебель. Мы привыкли друг к другу достаточно быстро, но мои планы казались Йоргафу переоцененными и недостижимыми, однако, он не считал их фантастическими, обещая помочь, что бы я ни решила. Он рассказывал о себе часто и подолгу, но его история, будучи схожей с моей, заканчивалась охотой и травлей, лишившей мантикору семьи — к сожалению, все истории монстров имели единый жестокий конец.