Импровиз. Война менестреля

Здесь же на него обрушилось благодеяние. Поглотило и завладело каждым мигом жизни, не оставив даже малой надежды на побег. Ланс пытался отказываться то от одного, то от другого, но его никто не слушал. Санчо лечил. Круглолицый и расторопный слуга по имени Бешо собирал снаряжение. При этом он, вроде бы, и советовался с менестрелем, но не покупать ему в дорогу шерстяной тёплый плащ, а плащ какого цвета он предпочитает — чёрный или зелёный. Нанятая Жоанной портниха подгоняла камзол и брюки, купленные в лавке готового платья. Она очень внимательно и с почтением относилась к Лансу, но всем видом показывала, что подчиняется не ему, а благородной пране, которая платит её.

Все трудились прилежно и целеустремлённо, стараясь, чтобы альт Грегор смог покинуть Эр-Трагер в оговоренный срок. Даже если бы он начал сопротивляться, ничего не помогло бы. Раз решено, значит решено.

Это и бесило Ланса, и смешило одновременно.

Когда тебе хорошо за сорок, ты побывал во множестве передряг, спорил с правителями и убегал от их гнева, убивал людей, как на войне, так и на дуэлях, прочувствовал поклонение толпы и ненависть её же, трудно мириться с тем, что от тебя ничего не зависит. Что-то наподобие содержанки при богатом любовнике. Вот это и бесило. В такой роли Ланс не был ещё никогда и не стремился попасть. За всю свою бурную и прожитую не вполне по заветам Вседержителя жизнь он ни разу не становился зависим от женщины, если заводить речь о земных благах — еда, одежда, жильё, развлечения. Мог утратить сон и покой, но принимать плату за любовь земными благами? Это не могло прийти менестрелю в голову даже в горячечном бреду.

Но ведь с другой стороны, они с Жоанной были боевыми товарищами. Ланс до сих пор не мог принять в душе, что пран Ридо альт Сантош, с которым они сражались плечом к плечу в Южном форте — женщина. Благородного происхождения и весьма хорошенькая. Но они сражались вместе! Прикрывали друг другу спины в бою. Альт Грегор с большим трудом заставлял себя в разговоре не обратиться к ней, как к мужчине. И вела себя Жоанна, как настоящий друг, как соратник, с которым не стыдно разделить последний кусок хлеба и не страшно укрыться непогоду одним плащом на двоих. Обычно любой хорошенькой пране хочется отвесить изящный комплимент, но не будешь же осыпать льстивыми фразами друга? Но если прану Ридо альт Сантошу можно было запросто рассказать не вполне приличную историю с острыми прибаутками, то Жоанне альт Сантош как-то неудобно. Хотя очень хочется. Но воспитание не позволяет. И это смешило альт Грегора.

Он никогда не пробовал дружить с женщинами. Взять, к примеру, Иту, которая сейчас относилась к нему по-приятельски. Всё равно в глубине памяти засела мысль, что когда-то они были любовниками. Расстались не очень хорошо. Правда, сейчас, по прошествии многих лет, обиды сгладились и чувство вины улеглось, но… Ланс никогда не забывал истину, услышанную лет двадцать назад: «Женщины прощают обиды, но они никогда их не забывают!» Правда, тот же умудренный опытом наёмник из Вольной Роты добавлял: «А мужчины забывают обиды, но не прощают их». Но речь не об этом. Всегда в отношения Ланса с женщинами вмешивалась та самая неведомая сила, которую в силах преодолеть лишь самые фанатичные священники. Ведь даже Вседержитель заповедовал «плодитесь и размножайтесь». Как слабый и грешный человек может противостоять желаниям своим?

Но, к удивлению, дружескому общению с Жоанной не мешали ни её глубокие карие глаза, ни завораживающий голос с лёгкой хрипотцой, ни прелестные округлости, которые ранее скрывались мужской наглухо застёгнутой одеждой, а теперь то и дело обрисовывались под тонкими рубашками. Ланс даже слегка побаивался — не подкрадывается ли таким образом старость? Но, поразмыслив, он пришёл к выводу — дело всё же в другом. Он успел принять в сердце Ридо альт Сантоша, как друга. Ещё до превращения в Жоанну, трагерский менестрель каким-то непонятным образом занял место погибшего Регнара. И чудесное преображение его в прекрасную прану ничего не изменило. Друг есть друг. А к друзьям нельзя воспылать страстью, с ними не флиртуют, их не пытаются ущипнуть. Это противоестественно.

Когда пришёл оговоренный с Жоанной срок Ланс собрался, попрощался и отправился в путь. К тому времени снег в окрестностях Эр-Трагера растаял, началась оттепель, что более подходило для середины осени в этих краях. Иногда срывался небольшой дождь. Мерзкий и холодный. Но, благодаря полученному снаряжению, менестрель почти не страдал от непогоды. Тёплый плащ с капюшоном защищал отлично от мокрети, а кожаные перчатки и шерстяные чулки в сапогах не позволяли озябнуть. Мёрзли только щёки и нос, да и то совсем немного.

Дорогу на северо-восток укатали в глубокие колеи возчики, поставляющие в столицу Трагеры припасы, разбили солдатские башмаки и конские копыта — пехоту и рейтаров перебрасывали с северных границ, поскольку от Унсалы и Аркайла подвоха не ожидали. на взгляд Ланса, совершенно напрасно. Браккарцы умеют договариваться и находить союзников там, где никогда и не подумаешь. Герцогиня Мариза и без того подписала с островитянами мирный договор. Конечно, с бунтом в южных провинциях, она не посмеет втягиваться в войну, но любой мятеж рано или поздно усмиряют, а там, как Вседержитель рассудит. Или та же Унсала… В Ронжаре все могли быть уверенными. Он ненавидел браккарцев искренне, всей душой, но последнего вздоха. Который, кстати, не так давно испустил. Какие шаги во внешней политике предпримет его сын? Тоже лишь Вседержителю известно. особенно если браккарский флот появится на рейде его столицы. Ведь там нет двух дюжин злых и отчаянных менестрелей, готовых жизнь отдать за Отечество.

Если в дороге нет безалаберных попутчиков, способных на ровном месте угодить в неприятность, то путешествие становится скучным и однообразным. Ланс, как опытный всадник вёл коней ровной рысью, время от времени давая отдохнуть и отшагаться. В его намерения не входило загнать животных насмерть и остаться пешим. В первый день ему удалось пройти семь лиг, во второй — только пять из-за распутицы, зато на третий менестрель и сам не заметил, как оставил за спиной восемь лиг, отмечая пройденный путь по столбам, расставленным вдоль трагерских дорог. Прибавлять скорости в последующие дни он не решился. Нужно было беречь силы и свои и лошадей.

Ночевал менестрель на постоялых дворах, там же завтракал и ужинал, обходясь в обед парой сухарей и водой из фляги. Ничего ужасного. Есть, конечно, люди, которые могут умереть, если в полдень на набьют живот, но Ланс никогда не относил себя к ним. И превращаться в раба желудка, как братья альт Кайны, не собирался.

Преимущество постоялых дворов — кони накормлены и обихожены. Не нужно везти с собой запас ячменя. Не нужно искать водопой. Не нужно самому чистить и седлать. Всё сделают конюхи, а за лишнюю медную монетку ещё и помогут в седло вскарабкаться. Лансу очень не хотелось всё это делать самому. Когда-то всё равно придётся, но лучше уж позже. Тем более, что нога сильно болела. Тряска на рыси не способствует заживлению ран.

Ежевечерне менестрель натирал рубец вонючим бальзамом. В первые несколько мгновений снадобье невыносимо жгло кожу и плохо зажившую рану, но потом наступало облегчение. Утром он почти не хромал, но уже после полудня боль возвращалась. И так каждый день. Само собой, ночёвки у костра весьма усложнили бы лечение.

Распутица всё усиливалась. Не всегда одежда успевала высохнуть за ночь. Копыта коней вязли в липкой грязи. Спустя седмицу уже не удавалось преодолеть больше четырёх-пяти лиг. Несмотря на то, что подаренные Жоанной кони предназначались для долгой езды, они начали сдавать. Нелегко целый день вытаскивать копыта из липкой грязи. Да и всаднику каждый новый день давался с большим трудом. Ланс чувствовал себя в седле так же уверенно, как и на палубе корабля. Но, видимо, сказывалась усталость последних месяцев жизни, раны да и возраст тоже.

Чего греха таить? Многие праны — ровесники знаменитого менестреля — давно удалились на покой. Они оставили военную службу, перебрались в родовые замки и жили там, занимаясь хозяйством и нянча внуков.

Война — дело молодых. Скачки, ночёвки в походных палатках, сражения. А когда тебе вот-вот стукнет пятьдесят, то тянет к размеренной жизни, камину, кружке согретого вина в зимнюю стужу. Немногие лишь остаются при дворе плести интриги да передавать опыт молодым. Ланс никогда не считал себя дряхлой развалиной и до недавнего времени даже не замечал усталости, но всегда что-то случается впервые. Когда же закончился бальзам, стало совсем худо. Кожа вокруг шрама опять начала краснеть, стала горячей наощупь. Настой чистотела, купленный у знахаря в первой же попавшейся на пути деревне, помогал мало. Ну, может быть, он и не давал плоти воспаляться, но боль уж точно не снимал. Альт Грегор начал кособочиться в седле.