Импровиз. Война менестреля

— А вам не казалось никогда, что всё, о чём пишут в романах, когда-либо происходит в жизни? — Ридо-Жоанна покосилась на брошенную слугой книгу. Ланс успел прочитать название — «Эпоха мертвождённых» — и поморщился. Такое он тоже не читал. — Писатель — тоже маг некоторым образом. Как и музыкант.

— Музыканты не меняют судьбы людей, — возразил Ланс. — Это — работёнка для Вседержителя.

— Ещё как меняют. — На бледных щеках Жоанны появился лёгкий румянец. — Если бы вы знали, пран Ланс, скольким людям вы изменили жизненное предначертание.

— Вот уж не поверю… Хотя… Если взять тех, кто из-за меня угодил в темницу, добавить погибших из-за меня… — Ланс горько вздохнул. — Да, изменил. Только правильнее будет сказать — поломал судьбы.

— Вы слишком строги к себе. Подумайте, сколько трагерских менестрелей вы подняли на подвиг.

— Повёл на смерть.

— Пусть так. Но они умерли героями. А если бы не вы, то сгинули бы в безвестности — от неумеренного употребления вина, от болезней, от удара шпаги в подворотне. Некоторые зачахли бы, уморенные собственной желчью от зависти и ненависти к окружающим. Теперь же их подвиг славит вся Трагера.

Ланс замешкался с ответом. Было что-то в словах Жоанны очень привлекательное и успокаивающее. С ними хотелось соглашаться, а иначе зачем жить, ощущая себя виновником всех бед и несчастий?

— Я зашёл попрощаться, — сумел, наконец-то, выдавить он. — В ближайшее время я отбываю в Аркайл.

— В Аркайл? К зеленоглазой Реналле?

— Откуда вы знаете? — Ланс встрепенулся. — Иногда мне кажется, что весь мир знает обо мне и о Реналле!

— Весь мир, может, и не знает, но определённые слухи ходят. А кто умет слушать и выделять из досужей болтовни главное, всегда докопается до истины.

— В вас погиб служака тайного сыска, прана Жоанна.

— Возможно, я ещё предложу свою службу Вьенцо альт Дедеризу. Вряд ли отец позволит мне продолжить жизнь менестреля.

— Откровенно говоря, я не понимаю, как вы сумели стать менестрелем? На моей памяти, женщины… прошу прощения… благородные праны никогда не занимались музыкой. Все известные менестрели — мужчины.

— Можно подумать, женщины очень сильно отличаются от мужчин. Одна голова, две руки, две ноги, два уха, два глаза…

— Мне кажется, я догадываюсь об основном сходстве и основном отличии мужчин и женщин. Я достаточно взрослый для этого, — прищурился Ланс. — Я хотел сказать, что мне не известны случаи, чтобы женщина выучилась музыке и стала менестрелем.

— А то кто-то позволял женщинам учиться магии музыки.

— Кто не позволял?

— Да все и не позволяли. Конечно, прямого заперта Церкви или какого-либо правителя не было, но стоило девочке заявить, что хочет научиться играть на скрипке, как тут же со всех сторон сыпалось: «Зачем тебе это нужно!», «Это занятие не для благородной девицы!», «Ты опозоришь Дом!»

— Я вижу, вы это знаете не понаслышке, — улыбнулся Ланс.

— Ещё бы! Чего мне стоило уговорить отца, чтобы мне нашли учителя музыки. Как вы сами понимаете, идти учиться в Академию я не могла. Даже потом пришлось притворяться мужчиной, чтобы выступать перед зрителями. Иначе меня просто не стали бы слушать.

— Но зачем вам это?

— Странный вопрос. Мне хотелось научиться. Хотелось играть. Хотелось сочинять музыку. Хотелось выступать. Разве вам не того же хотелось?

— Нет… — Покачал головой альт Грегор. — Когда меня отдали в здешнюю академию, я мечтал стать моряком. Лучше всего — военным моряком. Убегал…

— Вот так всегда! Одним всё преподносится на блюде, а они отказываются. Другим же приходится выцарапывать ногтями. Вам, мужчинам, удалось состряпать такое общественное мнение, что женщины уже и не пытаются пробиться в менестрели.

— Возможно, и к лучшему. Не самый лёгкий способ добывать себе на пропитание. Хотя, как я понимаю… — Ланс обвёл комнату рукой, — вопросы пропитания вас интересуют в последнюю очередь.

— Просто мне повезло родиться в Доме Серебряной Рыси.

— Это верно. Боюсь, что родившись в Доме Багряной Розы вы бы думали не о музыке, а о том, как прожить очередную зиму и не дать своим крестьянам умереть с голоду.

— Вполне допускаю. Но каждый рождается там, где рождается. Это мы изменить не можем.

— И каждый становится тем, кем становится, не так ли?

— А вот тут как раз любой человек — кузнец своего счастья.

— Я бы так не сказал. Есть обстоятельства, которые сильнее нас. Но, в целом, вы правы. Я хотел стать менестрелем и стал им. Хотел воевать — воюю. А теперь вот меня тянет в Аркайл. Было некрасиво уехать, не попрощавшись с вами. Но я думал, что зайду в гости к боевому товарищу прану Ридо альт Сантошу.

— А что изменилось от того, что Ридо стал Жоанной?

— Изменилось… Теперь я не могу хлопнуть его по плечу и отпустить солёную шутку.

— На самом деле можете, но не здесь.

— Нет, не могу. Даже если вы снова появитесь в мужской одежде, я не смогу.

— Ох, как бы я хотела отправиться с вами… Но рана…

— Нет! Даже не думайте! — Ланс даже руки вскинул, словно пытаясь защититься. — Мои дела — только мои. Никто не обязан тратить силы и время на них.

— Но кто-то же должен прикрыть вам спину, когда очередной Лобо альт Эскобан занесёт клинок? — улыбнулась Жоанна.

— Я бесконечно благодарен за своевременную помощь, но надеюсь в этот раз обойтись своими силами. Мне не хочется, чтобы угодил в беду ещё один благородный человек, которому есть дело до моих бед. Их и так мало… Людей, а не бед, я хочу сказать.

— Но вы шли к Ридо альт Сантошу не только, чтобы попрощаться. — Тагерка не спрашивала. Она утверждала.

— Честно?

— Конечно!

— Я думал, он подскажет мне, где купить коня. У меня есть друзья в Эр-Трагере, но они все моряки.

— А почему вы решили, что я не могу вам помочь? И зачем покупать коня? Здесь в моём распоряжении полдюжины отличных скакунов. Вы предпочитаете жеребца или мерина? Какой масти?

— Остановитесь! Просто посоветуйте мне хорошего барышника, который не подсунет порченую клячу.

— Нет уж, позвольте вам помочь хотя бы немного. Кстати! Вы намерены преодолеть тысячу лиг до Аркайла верхом?

— Да.

— С раненной ногой?

— Рана не такая и опасная. Подумаешь, щепка воткнулась. Кость цела, а это главное.