Имя нам — легион

Из-под толстой суковатой валежины прямо на него выметнулась темная фигура. “Пап”, — выдохнул “Дракон” еле слышно, и на стремительной четырехногой торпеде появилось яркое лазурное пятно. “Мишень поражена, рана — смертельная”, — прокомментировал невидимый наблюдатель. “Так-то”, — подумал Капралов и двинулся вдоль разрешенной границы. В глубине леса что-то задвигалось. Он выстрелил опять. Снова попадание! “Пошла потеха!” — обрадовался Филипп.

И потеха пошла.

Объемные, подвижные чучела хонсаков выскакивали из самых неожиданных мест, перемещались, уклонялись, едва ли не “качали маятник”. Признаться, давно уже Филипп не получал такого удовольствия от несерьезной, в общем, стрельбы. Особенно, когда лазерный прицел “отказал” и пришлось палить по старинке — пользуясь обычным диоптрическим.

— Ты еще на полигоне не бывал, — многозначительно сказал Генрик в ответ на его восторженные восклицания.

Все мишени до единой Филипп завалил с первого выстрела и уложился в “отличное” время. Похвалы же от Генрика и начальника тира он воспринял как должное. С таким-то, дескать, ружьем, да мазать?!

Почти с болью оставив ставшего родным “Дракона” в арсенале, он, поскуливая (“Куда опять?.. Давай, Ген, лучше еще постреляем”), потащился за Саркисяном.

— Перетопчешься. Боеприпасов на тебя не напастись. Да и закусить надобно, — поучающе сказал жестоковыйный армянин, похлопав себя по нижней трети весьма нехилого торса. — Пора, брат, пора!

— Опять закусить! Сколько можно жрать, скажи на милость? — Изумлению Филиппа не было предела. — Куда в тебя влезает?

— Погоди, пройдет день-два, сам будешь первый проглот в нашем взводе, — меланхолично отреагировал на его бурную эскападу Генрик.

— Сомневаюсь. Но спорить со старшим по званию, разумеется, не стану, ибо грядущее сокрыто для меня мраком, за коим всякое быть может. А пока, если не возражаешь, я навещу санчасть. Есть там, знаешь ли, одна девочка… Славная такая, светленькая… В свете твоего трагического опыта это посещение, мне кажется, самое насущное дело. Именно это, а вовсе не прием пищи.

— Какого трагического опыта? — Генрик от изумления даже придержал на мгновение свой размашистый бег к вожделенной кормушке.

— С мастурбацией, — прошептал ему Филипп в самое ухо.

Генрик фыркнул и отмахнулся.

— Шутник, ха-ха. Ох и оторвет тебе Бобсон хозяйство твое беспокойное! Он, знаешь ли, Веронику уже полгода обхаживает. Всех переплюнул. Терпеливый… — В голосе Генрика Филиппу почудился намек на разочарование.

— И тебя?

— И меня. Не думаешь ли ты, что я мог пройти мимо нее без единой попытки склонить к близкой дружбе? Некоторое время даже надежда какая-то появилась — это когда она ко мне на колени стала забираться. Потом выяснилось, что у Больших Братьев и их прекрасных сестер представления об интимности несколько отличаются от наших. Посадка на колени, к сожалению, не значит ничего. Вот так-то, господин Жуан!

— Ты, значит, попытался, а мне нельзя? Друг, называется! Иди уж, компенсируй свое фиаско калориями!

* * *

Вероника на этот раз была одна: ни собаки, ни начальника обоза.

Филипп с ходу ударился во все тяжкие: врал, хвастался, осыпал ее комплиментами и стихами, бросал под ноги цветы, сорванные по пути, сетовал на судьбу, не сведшую их раньше, и радовался шансу, выпавшему им сейчас.

Он играл мышцами и мёл кудрями.

Он острил, падал на колени и говорил пылко.

Возможно, он несколько переигрывал (а возможно, и изрядно), но результат был налицо: Вероника зацепилась! Такое замечается сразу, особенно если есть кое-какой опыт. Поэтому Филипп ничуть не удивился, когда она первая потянулась к нему губами.

Поцелуй, к сожалению, получился не слишком страстным, — Вероника ловко уклонилась от его страждущего рта, и мимолетно чмокнула в щечку.

— Тебе пора, Филипп. До встречи!

— С нетерпением буду ее ждать! — блистая очами, воскликнул преисполненный любовного энтузиазма волокита.

— Я тоже…

От этих слов проворные ястребиные крылья взметнулись за его мускулистыми плечами, и он вихрем полетел восвояси, оглашая окрестности клекотом торжества.

Победоносен!…

* * *

Незадолго до отбоя заявился старшина. (“Подштанники менять?” — едва не спросил Филипп.) Он подозрительно осмотрел обстановку кубрика, повреждений казенного имущества не обнаружил и опустил на пол средних размеров картонную коробку, громыхнувшую железом.

— Таскай вам, безруким, ядрёна… Прими заказ.

— Какой заказ? — не понял Капралов.

— Открой, узнаешь. Наберут, ядрёна, деревянных… — посетовал он на вопиющую несообразительность солдата.

В коробке плотненько устроились “цинк” с патронами, здоровенный пистолет и нож в глубокой кобуре из свиной кожи.

Действительно, заказ.

“И как я о нем забыл?” — удивился Филипп. Он привычно взялся за ухватистую рукоятку ножа, покрытую тканью со специальной, “прилипающей” к ладони, пропиткой, и потянул. “Ш-ш-ш”, — сказал нож и показал свой великолепный, сверкающий клинок. Н-да, это уже минус: товарный вид, несомненно, важен, только такая красота в боевой обстановке совсем не “в жилу” — враз демаскирует. Тем не менее нож был очень хорош.

— Где расписаться? — Филиппу хотелось поскорее избавиться от недружелюбного старшины и всласть побаловаться замечательным оружием.

— Тут. — Он выложил перед Филиппом толстую амбарную книгу, обернутую клеенкой.

* * *

Уверенный, что Генрик еще не спит, Филипп сгреб свои приобретения в охапку и помчался хвастаться. Глядя на его счастливое лицо, Саркисян иронично усмехнулся, отложил нож (“Я в этом ни бум-бум”), пощелкал затвором пистолета и сообщил:

— Бесполезная трата денег. Простая пуля хонсака не возьмет: скользнет по панцирю и гуд бай! Разве в башку попадешь…

— Что же делать? — расстроился Филипп.

— Есть один вариант. Сходи к слесарю, может, заменит боеприпас на подкалиберный. Вот только… человек он тяжелый. Насквозь советский. Бывший ведущий инженер из технической лаборатории при какой-то гнилой конторе вроде КГБ. Взорвал он кого-то не того, прежде чем здесь оказался, или еще что — доподлинно неизвестно, дело темное. Да никто и не суется выяснять. Главное — ручки у старика золотые и котелок варит. Братские умники из исследовательского центра не гнушаются к нему на поклон ходить. Если понравишься, блоху для тебя подкует, ну а если нет… не обессудь. Зовут Сергеем Даниловичем. Я тебя провожу, он как раз любит по ночам в своих железках ковыряться. Серьгу только сними да волосы под берет спрячь.

* * *

Невысокий, щупленький Сергей Данилович сидел за верстаком и напряженно терзал грубым, “драчёвым” напильником что-то металлическое. Железяка скрипела и стонала. У Филиппа сразу заныли зубы. Он поморщился и громко сказал:

— Здравствуйте, Сергей Данилович!

— Спасибо, и тебе того же! Кто таков? — Он перестал измываться над безответным металлом. — Новенький?

— Так точно! Рядовой Капралов.

— В каком взводе? У Саркисяна, говоришь? Это хорошо. Генрик парень стоящий. Ты, сынок, должно быть, пришел оружие показать, что на аванец свой купил? Прав я? То-то, дядя Сережа редко ошибается! Ну, показывай.