Имя нам — легион
Шрифт:
Через шестнадцать минут мы в ногу шагали, горланя “Дорогую мою столицу” — любимую маршевую песню прапорщика Садыкова, нашего армейского старшины. Я значительно реже, чем прежде, оглядывался назад. Если за добрых три часа с гаком ни одного супостата не появилось в нашем тылу, то странно было ждать их нападения сейчас.
— Ген, — фамильярно вопросил я к сержанту, поправляя раздутый ранец. — Скажи-ка ты мне, братец, почему палатка, которую я честно пру все это время, такая объемистая и тяжелая? Неужели Большие Братья не умеют делать что-нибудь более компактное?
— Отлично умеют, — успокоил меня
— Какого тогда черта мы несли боевые дежурства и спали на камне?! — бурно возмутился я, останавливаясь.
— Хотелось тебя наказать, — прищурился усатый самодур. — Шучу, шучу, — замахал он руками, прочтя в моих глазах слова, которые родились уже, но еще не выстроились в приемлемую последовательность. — Представь, просыпаемся мы с тобой под колпаком, потягиваемся, глаза протираем… Ба! Вокруг купола — почетный караул из отборных хонсаков. “Спите спокойно, дорогие товарищи. Да будет камень вам периной!”
— Зачем тогда мы его, генератор этот, вообще взяли с собой? — обескураженно спросил я.
Но ответа не дождался. Военная тайна!
“Донышко” мы заметили издали — за пределами пещеры начался день, и лучи встающего солнца проникали в нее, разгоняя надоевший мрак. Мы снова повалились на пол и двинулись по-пластунски. С приближением выхода обзор наш все расширялся, а скорость падала. Лучшего места для весьма неприступного укрепрайона, чем появившееся перед нами, трудно было представить: метров семьдесят за устьем пещеры выглядели совершенно, непотребно даже, голыми. Каменистая почва кое-где лишь была украшена сухими щеточками чахлых травинок. Дальше высились громады обомшелых валунов, проглядывающих сквозь густую растительность.
Сиди себе, значит, за таким камешком и кури, пока бедолага-противник не появится. А уж как появится…
— Что-то неохота мне дальше ползти, — признался я. — Что-то не тянет меня туда ползти. Как бы не вышло, что нас там ждут-пождут и облизываются.
— А вот мы сейчас проверим, — сказал Генрик, — ждут ли? И крепкие ли у тех охотничков нервы, если ждут? Готовь сканер, позиция — “все виды движения”.
Я заработал с настройкой прибора, а он принялся рыться в ранце. Наконец обнаружил что-то, хихикнул эдак гаденько и вытащил на свет божий надувную sex-подружку в прозрачном пакете.
— О! — возликовал я. — Самое время. Кто первый? Можно я?
— Остынь, животное. Ее задача сегодня — провокация, и только.
— Эх, Гена, — вздохнул я, — грубый ты человек! Грубый и бессердечный! Такую кралю под пули посылаешь!
Через несколько минут краля была готова к провокации. Раскидав в стороны розовые руки, она стояла, прикрученная несколькими оборотами медицинского пластыря к ажурной платформе, принципиально предназначенной для бережной транспортировки тяжелораненых, буде таковые появятся.
Прежде платформа ехала на наших многострадальных горбах — в виде
жестко-упругих каркасов походных ранцев. Отстегнутые каркасы, разложенные и соединенные, превратились в слабо вогнутый “матрасик” трехсантиметровой толщины и более чем достаточной даже для рыжего Боба длины и ширины. Осталось лишь выдвинуть из гнезд, скрытых пробками, полуоси, надеть на них свернутые в спираль ступицы колес с “памятью формы” и надуть баллоны. Химические патроны, выделяющие достаточное количество газа, входят в комплект.Транспортер, способный принять на шесть своих ведущих колес груз весом до двухсот килограммов, готов к работе. Трехступенчатый движок размером с кулак питается от стандартной батареи “Дракона”.
И мы еще топали пешком?!
Гена перекрестился, включил передачу и замер с выставленным вперед карабином. Я последовал его примеру.
Большеротая утешительница одиноких мужчин помчалась на хорошей скорости в лапы к судьбе. Перед самым выходом она, словно налетев на что-то, содрогнулась своим аппетитным телом и начала похотливо раскачиваться. Этот пароксизм страсти продолжался довольно долго, словно “надувнушка” специально старалась выманить побольше падких на дармовщинку сластолюбцев.
Старания ее, однако, пока не завершались ничем.
— Гена, признайся, что ты с ней сделал? — прошептал я удивленно.
— Сам не пойму, — пожал Гена плечами. — Пойдем посмотрим?
Факт, что стрельба не началась в первый же момент представления, говорил о том, что засады нет, и мы осторожно двинулись к нашей обольстительнице. Причина ее странного поведения скоро стала понятна: платформа, трудолюбиво буксуя всеми шестью колесами, пыталась взобраться на невидимую преграду. Приподнявшись на сантиметр-другой, она срывалась, и кукла получала новый импульс к “фрикциям”.
Я ткнул в пространство стволом карабина. Ствол звякнул, как если бы попал в толстый лист металла. Я развернул карабин и стукнул посильнее, прикладом. Результат был прежним — воздух на нашем пути превратился в прочную стену, невидимую, но вполне материальную, и не желал возвращаться к нормальным параметрам. (Хотя, кто знает, какие параметры следует считать нормальными?)
Забросив карабин за спину, я осторожно потрогал преграду рукой, отмахнувшись от предостерегающе вякнувшего Генрика. Рука скользнула по гладкой поверхности, маслянистой и прохладной на ощупь. Поверхность имела небольшой отрицательный угол по отношению к полу пещеры. Я повел ладонью смелее, намереваясь отыскать проход или хотя бы небольшое отверстие. Не нашел, конечно.
“Теперь понятно, почему хонсаки не стерегут этот лаз”, — я оглянулся на Генрика и, ругаясь, отпрыгнул в сторону: он наводил на невидимую стену карабин с явным желанием решить все вопросы одним движением пальца.
— Сдурел?! Бревно! Мы ж не знаем, что это за хренотень! А ну как от нее срикошетит? Мигом мозги вышибет! Тебе-то, само собой, это не грозит, а каково мне?
— А, — махнул он рукой, — и тебе они без пользы, раз не можешь понять, чем я занимаюсь.
— Отчего же не могу? Могу, — промямлил я. — Могу-могу! — До меня стало доходить, что лазерный дальномер вполне может сыграть роль своеобразного щупа и определить, существует ли преграда во плоти или она — не что иное, как наш совокупный глюк.