Информация. Собственность. Интернет. Традиция и новеллы в современном праве

Есть сложности и в вопросе идентификации "сетевых субъектов", в отношении которой необходим дифференцированный подход. Возможность анонимности сетевой деятельности рассматривается многими как нечто положительное, прогрессивное. Однако во избежание совершения противоправных действий необходимо четко разграничивать случаи, когда работа в Интернете под псевдонимом (или анонимно) допускается без ограничений, а когда должна быть прямо запрещена. Скажем, при использовании сетевых сервисов ICQ или иных аналогичных программ сетевого пейджинга номера (идентификаторы) абонентов не имеют каких-либо признаков, позволяющих определить, из какой страны и кем отправлено сообщение. (Ведь и в "обычном", несетевом пейджинге отправитель сообщения мог назвать себя как угодно, а его адресат определялся лишь по абонентскому номеру и, разумеется, по телефону или адресу электронной почты пейджинговой компании.) Здесь нет никаких причин требовать однозначной идентификации участников информационного обмена. В других же случаях, например, подпадающих под действие законов о защите прав потребителей или при расследовании правонарушений, выявление истинного автора (отправителя, источника) информации является необходимым. Вряд ли будет разумно вводить ограничения на свободу присвоения или выбора сетевых адресов. Однако закрепить порядок, при котором достоверная информация об операторе сетевых услуг или продавце электронного магазина должна быть заранее опубликована или предоставлена по мотивированному требованию судебных органов, целесообразно.

Весьма близко к проблеме выявления надлежащей стороны в обязательстве примыкает вопрос об идентификации контрагента (сетевого продавца) при заключении сетевых сделок. Дело в том, что при выходе на потенциального контрагента в Интернете чаще всего используются сетевые начальные страницы (homepage), соединенные между собой так называемыми гипертекстовыми ссылками, облегчающими поиск нужной информации, товара или услуги. Однако владелец "начальной страницы", или, точнее, сайта (site), на котором она размещена, не обязательно совпадает в одном лице с ее администратором (тем, кто реально занимается обработкой данных на сайте и обеспечением его размещения в Сети). Подчас с помощью "начальной страницы" производится только выход на совершенно иной сервер, где запрошенная услуга может быть реально оказана. Наконец, чаще всего владельцы сайтов не являются владельцами или администраторами серверов, на которых размещаются их сайты и доменные имена которых являются частью сетевых адресов таких сайтов. В результате бывают случаи, когда пользователь Сети, обратившийся за оказанием какой-либо услуги на определенный сервер (сайт), достоверно не информируется о полномочиях лица, который осуществляет с ним обмен информацией в режиме реального времени. Кстати говоря, такой обмен может производиться и не человеком, а компьютерной программой (роботом). Вследствие этого заключенную сделку в принципе можно оспаривать по основаниям ultra vires. Для предотвращения таких ситуаций целесообразно было бы создать механизм достоверной идентификации субъекта предлагаемого правоотношения (надлежащей стороны обязательства), при котором ответственность за достоверность возлагалась бы на лицо, предлагающее сетевую услугу. Это затрагивает исключительно важную тему технологических средств такой идентификации, в России сводимой обычно лишь к проблеме использования электронной цифровой подписи. За рубежом, однако, электронная цифровая подпись (digital signature) является лишь одним из возможных способов идентификации (применяются и различные аппаратные средства, и биометрические методы, и многое другое). Схожие проблемы возникают при определении полномочий собеседника, с которым производится обмен сообщениями по электронной почте. Как уже отмечалось выше, корпоративные правила доступа сотрудников к электронной почте могут значительно различаться, и по крайней мере в будущем была бы желательна унификация (правовая регламентация) их наиболее существенных положений. В частности, высказывались предложения регламентировать порядок присвоения электронных адресов гражданам, с тем чтобы из самого сетевого адреса (совокупности имени пользователя и названия его провайдера) можно было практически однозначно идентифицировать каждого пользователя 157 .

157

Заметим, что в некоторых странах — "пионером" была Аргентина еще в конце 1990-х гг. — право доступа к электронной почте отнесено к фундаментальным правам человека!

Заслуживает упоминания еще один немаловажный аспект специфики правоотношений, возникающих по поводу Интернета, — вопрос доказывания фактов, имеющих юридическое значение. Производимые пользователями Сети операции по вводу данных, их перезаписи, копированию и обработке, в принципе подобны составлению письменных документов и их рассылке. Однако в отличие от письменных документов на бумажном носителе, информация, циркулирующая в Сети, не может быть так же легко предъявлена для считывания и изучения. По крайней мере, требуется специальное оборудование (компьютер), чтобы указанную информацию получить из Сети для непосредственного восприятия и осмысления. Вопрос о признании доказательной силы (в качестве письменных доказательств) документов на магнитных и аналогичных носителях неоднозначно решается в разных правовых системах. Развитие Интернета пока только усложняет решение о допущении циркулирующей в Сети информации в качестве доказательств, хотя и делает этот вопрос чрезвычайно актуальным.

Так, вопрос о применении правовой нормы к факту размещения в Интернете определенной информации тесно связан с проблемой фиксации юридических событий (фактов) с целью придания доказательственной силы соответствующей информации (например, компромату на политических и иных известных деятелей, случаям плагиата, воровства объектов авторского права; хакерским и спамерским атакам; условиям так называемых публичных оферт, появляющимся на сайтах электронных магазинов). Как доказать, что в указанном промежутке времени (обычно между моментом появления на сайте и моментом исчезновения) по определенному адресу была размещена определенная информация? На что должен ссылаться пользователь Интернета, потерпевший убытки вследствие ненадлежащего исполнения обязательств фирмой — производителем сетевых услуг, если договор с ней был заключен в виде обмена информацией через сайт этой фирмы? Как доказываются условия заключенной сделки (хотя бы намерения сторон), если фирма может в любой момент изменить условия формулярного контракта? (Ведь текст формулярного контракта — как и любого иного документа! — на момент подачи иска может отличаться от текста, предлагавшегося на момент заключения договора, а устаревшая информация, как правило, из Сети устраняется.)

Решение можно найти как традиционными способами, соответствующими "несетевым" методам регулирования, так и нетрадиционными, не используемыми пока в действующем законодательстве. Что касается традиционных способов, то наиболее очевидными из них являются проведение следственных экспериментов в рамках уголовного расследования, с привлечением свидетельских показаний или заключений экспертов и т. п. С другой стороны, можно, скажем, принять требование фиксировать производимые в Сети действия в какой-либо материальной форме, чтобы потом предъявить зафиксированную таким образом последовательность действий для изучения (неважно, в виде распечатки на бумаге или файла на магнитном диске). Однако это с неизбежностью наталкивается на сложность, заключающуюся в сравнительно более легкой возможности совершить подделку электронного документа, внести изменения в него "задним числом", что не составит труда для квалифицированного программиста. Как раз в этих целях было бы уместно применение электронных цифровых подписей. "Доказательственное значение электронной подписи состоит в установлении тождества автора документа с лицом, которое является субъектом соответствующих правовых отношений. При этом доказательственное значение электронной подписи является также предпосылкой отнесения электронного документа к письменному, т. е. отвечающему требованиям письменной формы" 158 . Что касается сопоставления электронного документа с документом на бумажном носителе, то для России оно остается до сих пор актуальным, поскольку, как показывает российская судебная практика, электронные документы не имеют такой доказательственной силы, которая придается письменным документам (которые признаются фактически "бесспорными", а их содержание предполагается достоверным) 159 . Что же касается принятого еще в 2001 г. Федерального закона об электронной цифровой подписи, то его практическое применение затягивается по причинам, которые более подробно будут изложены ниже.

158

Вершинин А.П. Электронный документ: правовая форма и доказательство в суде. М., 2000. С.125.

159

Там же. С. 120–122.

К числу нетрадиционных методов можно отнести, в частности, введение так называемой метки времени в файлы, скачиваемые с интернет-сайтов; различные формы удостоверения событий и фактов "сетевыми" нотариусами (соответствующие услуги предлагаются уже и в российском Интернете); наконец, перенос рассмотрения спорных вопросов в специализированные несудебные учреждения (третейские суды, примирительные комиссии), самостоятельно обеспечивающие доказательства по делу. К технологическим мерам, в частности, можно отнести и программные средства, встраиваемые в пользовательские продукты, — так, корпорация Microsoft с 2003 г. использует технологию "цифрового управления правами" (digital rights management), позволяющую любому пользователю заранее определять статус и порядок доступа к создаваемому им документу (точнее говоря, компьютерному файлу).

Помимо чисто текстовой информации в Сети циркулирует информация в графической, аудио- и визуальной форме. Такая информация (например, в виде "непристойных" изображений) также может стать предметом изучения при решении спорных юридических вопросов, уже в качестве не только письменных, но и вещественных доказательств. Даже свидетельские показания по поводу действий, совершаемых пользователями Интернета, могут основываться не на том, что свидетель лично видел или слышал, а на том, что он получал или рассылал в виде сообщений электронной почты, получал доступ к такой информации на различных сайтах и т. д. Очевидно, подобные вопросы будут иметь тесную связь с уголовно-правовым преследованием нарушений в сфере компьютерной деятельности и способны радикально дополнить и расширить подходы к принятию и изучению доказательств как в уголовном, так и в гражданском процессе.

Процедуры получения и обеспечения сохранности доказательств стали одним главных вопросов, затронутых в "Конвенции по киберпреступности", одобренной Европейским советом 19 сентября 1999 г. и вступившей в силу (после ее ратификации необходимым числом государств, включая государства — члены ЕС) в 2001 г. 160 Приведем в качестве примера несколько, по нашему мнению, действенных норм, введенных Конвенцией. Статья 16 Конвенции предусматривает, в частности, обязанность сохранять компьютерные данные, включая потоки данных (traffic data), в особенности если существуют основания предполагать, что такие данные могут быть потеряны или изменены. Далее, в ст.17, следует уточнение относительно объема "трафика", который должен быть достаточным для идентификации провайдера услуг и пути передачи данных. В ст.18 содержится требование к государствам, подписавшим Конвенцию, создать соответствующие правовые механизмы для истребования не только информации, находящейся в собственности лица или под его контролем, но также информации о пользователях ("подписчиках", subscribers), т. е. о третьих лицах, которым предоставляется только доступ для использования сетевого пространства. При этом информация о пользователе относится вовсе не к содержанию предоставленных такому пользователю данных, а включает любую информацию, с помощью которой возможно определить почтовый (физический) адрес, телефон, код доступа и прочие сведения, ставшие доступными провайдеру при заключении договора на оказание услуг.

160

Решение о необходимости разработать "правовой инструмент, имеющий обязательную силу" по вопросам материального уголовного права, механизма принуждения и проблеме юрисдикции в сфере компьютерных преступлений было принято в 1997 г. на заседании Экспертной комиссии по преступлениям в киберпространстве (Committee of Experts on Crimes in Cyber-Space) при Европейском Совете. Таким образом, Конвенция явилась результатом почти четырехлетней работы, в которой принимали участие не только эксперты ЕС, но и специалисты из США, Канады, Японии, т. е. стран, не являющихся членами ЕС.

Новые объекты "сетевой собственности"

Приведенный выше анализ некоторых теоретических проблем "интернет-права" подводит нас к рассмотрению еще более интересной проблематики — к вопросу о новых объектах правового регулирования. Эта проблема имеет и большое практическое значение, поскольку в связи с развитием Сети в гражданский (хозяйственный) оборот вводятся совершенно новые, прежде неизвестные в законодательстве объекты, при этом объемы соответствующих сделок составляют уже десятки и сотни миллионов долларов.

Указанный вопрос, в действительности, еще не получил своего теоретического и законодательного решения. Огромное число всевозможных социальных связей, общественных отношений, как уже отмечалось, вообще не нуждается в каком-либо правовом регулировании, и лишь когда степень их развития в экономическом отношении достигнет определенного уровня, возникает необходимость установления неких прежде неизвестных письменных правил (правовых норм), чье соблюдение обеспечивается государственным принуждением. Например, многие годы (и даже столетия!) мало кто задумывался о защите такого объекта интеллектуальной собственности, как "наименование мест происхождения товара". Однако как только прогресс средств транспорта и способов переработки продуктов обеспечил практически неограниченные возможности для доставки и хранения продуктов питания, производители шампанского и коньяка почувствовали, что их доходы могут сократиться вследствие продажи третьими лицами сходных спиртных напитков, приготовленных по той же технологии, но происходящих из других местностей и даже стран. Следствием такой озабоченности стало, в частности, появление "Советского игристого" и "Армянского бренди", а в терминах законодательства — установление режима охраны исключительных прав на наименования мест происхождения товара. Так (или примерно так) появился новый объект интеллектуальной собственности.

Появление и развитие Интернета в последнее десятилетие неразрывно связано с вовлечением операторов и пользователей Сети в хозяйственный оборот, в товарно-денежные отношения. Первоначально "сетевая" хозяйственная активность ограничивалась только "покупкой" услуг доступа в Интернет, однако очень быстро объектами экономических отношений в Сети стали и иные, не относящиеся исключительно к сфере телекоммуникаций и программного обеспечения, услуги (информационные, финансовые, деятельность "онлайновых" магазинов) и т. д. Наконец, в хозяйственный оборот были вовлечены и специфически "сетевые" объекты, от доменных адресов до сайтов и порталов. Указанные объекты, таким образом, стали предметом коммерческого интереса, который выражается в определенной материальной оценке. До сих пор правовой режим объектов не поддается однозначному определению.