Инклюз
Шрифт:
22. В беседке
___
Землетрясенье шло и стены сотрясало,
И все, как от вина, качалось предо мной.
Кого я так искал среди пустого зала?
Тебя. Кому спасал я жизнь? Тебе одной.
Джордж Гордон Байрон
___
Музыка затихла. Со всех ярусов и из главного зрительного зала слышались громкие аплодисменты. На этот раз зрители слушали весь
Получив свою долю духовной пищи, аудитория стала расходиться. Вскоре в главном зрительном зале на раскладных стульях почти не осталось ни одного человека.
Девушка-музыкант поспешно собрала скрипку, упаковала ноты и, попрощавшись с коллегой, ушла. Музыканту, который играл на виолончели и рояле, пришлось дольше собирать свои вещи. Также он отвечал за легкие световые приборы, пюпитры и провода. Футляр от виолончели он положил прямо на пол и поочередно укладывал в него ноты, перчатки, камертон. Из футляра он достал тряпочку и стал протирать гриф. Затем осмотрел волос смычка.
Через большие окна были видны лишь кривые контуры облаков, подсвеченные ярко-пурпурным заревом севшего за горизонт солнца.
– Вам не кажется, что играть «Страсти по Матфею» в таком месте, как это, немного жестоко? – раздался хриплый голос девушки.
Музыкант так был поглощен сбором оборудования, что не сразу обратил внимание, что кто-то остался сидеть в первом ряду.
– Я даже не думал об этом в таком ключе, – чуть подумав, ответил он. – Если честно, я рад, что кто-то узнал Баха в моем исполнении, более того, его композицию.
– Да, я узнала.
– Спасибо большое. Вам понравилось?
Музыкант уже не рассматривал смычок. Общаясь с девушкой, он занимался чисткой машинально и больше смотрел на собеседницу.
– Да, понравилось, – ответила девушка и тут же закашлялась. – Просто жестоко напоминать людям о смерти в таких местах.
Музыкант немного разочарованно пожал плечами и сочувствующе вздохнул. Он заметил, что кашель не дает девушке нормально разговаривать и начал сосредоточенно натирать смычок канифолью.
– У вас есть семья? – оправившись после очередного приступа кашля, спросила девушка.
– Есть. Жена и дочка, – гордо сказал музыкант, закрывая футляр виолончели.
– Пока вы играли, я все думала о родных, – подперев голову руками, сказала девушка. – Они утром приходили меня проведать.
К этому моменту музыкант закончил собираться и был готов уходить. Он сел на кейс виолончели и прямым взглядом посмотрел на девушку. Из вежливости он не хотел ее перебивать, но, сложив руки на груди, демонстрировал окончание своей работы. Она это поняла.
– Ты бы мог поболтать со мной еще немного? – смотря ему прямо в глаза, спросила девушка. – У меня завтра операция и я немного нервничаю, а поговорить тут не с кем, все заняты или своими проблемами, или пытаются забыть о них.
– Да, конечно, – неожиданно для себя самого ответил музыкант. Он машинально посмотрел на часы, но эта просьба словно разоружила его.
В
сквере за стеклянной стеной было много беседок, днем почти в каждой сидели люди. Родные приходили проведать пациентов больницы, и все хотели уединиться для разговоров.Завеса темноты продолжала опускаться, и прохлада выползала из пышных кустарников. После обеда прошел дождь, и теперь было свежо. Мокрые опилки под кустами слегка поблескивали, отражая яркий лунный свет. Аромат цветущей сирени перемешался с запахом сырой земли и благоуханием других кустов, делая наступающую ночь насыщенной и даже какой-то сладковатой. Вдалеке протяжно и гулко зазвенели колокола.
Автоматическая дверь здания отворилась, и музыкант с пациенткой вышли на улицу. Грудь мужчины непроизвольно раздулась на полный объем легких. После нескольких часов в помещении свежий воздух ощущался особенно душистым. Хотелось жадно пропитаться им насквозь. Девушка сняла с себя шерстяной плед, отряхнула и вновь накинула на плечи.
Прогуливающиеся пациенты возвращались в здание в глубоких вечерних сумерках. Перед самым входом, выныривая из синей темноты и попадая под лучи желтого фонаря, их лица будто резко согревались.
Пара пошла по влажной дорожке.
– Я думаю, что твоя игра очень много значит для людей в этом заведении, но надо тщательнее подбирать репертуар. Работать в таких местах непросто. Почему ты это делаешь? – спросила девушка чуть хриплым голосом, наблюдая как в здании одно за другим загораются окна.
– Первый раз я пришел сюда еще студентом консерватории. Подумал, что время от времени могу проводить такие концерты. Когда я играю, то часто смотрю в лица пациентов и представляю, чем болен каждый из них. – Музыкант говорил с небольшими паузами, размышляя. Он тоже иногда посматривал на загорающиеся в здании окна. Снова почувствовал свежесть налетевшего ветерка, его ноздри расширились, и грудь наполнилась кислородом. – Я верю, что музыка помогает пациентам. К тому же администрация приветствует таких волонтеров.
– Так это волонтерство? Ты не получаешь за это деньги? – спросила девушка, остановившись, чтобы внимательнее посмотреть в глаза музыканту.
– Нет, – ответил молодой человек и вновь, синхронно с девушкой, пошел вперед.
Какое-то время они шли молча.
– Любишь помогать людям? – спросила она, выше подтягивая свой воротник.
– Наверное – да. Честно, даже не задумывался об этом. Наверное такие музыкальные вечера, как сегодня скрашивают однообразные дни в гостипитале и хоть немного согревают пациентов.
Молодая девушка жестом показала музыканту, что можно зайти в пустую беседку. Они вошли внутрь, и на минуту повисла тишина.
Музыкант отвлекся на мутное облачко, что набежало на луну. От нее сразу же потянулись несколько продолговатых желтых бликов. Ему показалось забавным, что в одном из окон здания видно отражение той самой луны. Его взор скользнул по окнам других зданий в поисках таких же отражений.
Девушка рассматривала свои туфли. Она все не решалась спросить что-то более важное. Ее ноги словно топтались перед дверью к чему-то единственно значимому, выдавали волнение.