Иного не желаю. Часть третья

И вот тогда Даниэлла не смогла сдержать презрительного смешка.

—Там никого не убивают, мад’ам, — ядовито протянула служанка. – Там кому-то сейчас делают очень хорошо.

Демонстративно облизнув языком свою верхнюю губу, она повторила:

—Очень, очень хорошо.

Молча пройдя вперед, я вышла к небольшому тихому уголку со скамейками. Присев на одну из них я, не удержавшись, спросила:

—Я сильно вас раздражаю, Даниэлла?

В отличие от английского языка, где все друг к другу обращаются на Вы, французский, как и русский язык, широко использует обе формы: и ты, и вы. Ещё зимой учителя вдалбливали в меня это простое правило: Альфа и его Луна всегда обращаются к слугам на ты, подчеркивая дистанцию между собой и этими самыми слугами.

И потому сейчас я не просто так перешла на «Вы». Мне надоела притворная вежливость, которая, по факту, мало чем отличалась от прямой грубости.

И…

Наверное, спокойный завтрак с Этьеном в отдельной столовой придал мне сил, но сегодня не хотела больше делать вид, что « всё в порядке».

Подняв голову на служанку, я добавила:

—Вы можете говорить открыто, я не стану жаловаться.

И тут Даниэлла… громко фыркнула.

—А вам есть на что, мадам? – ощерилась оборотница. – Вся стая старается, ползает перед вами на коленях, лишь бы вам угодить. Разве вам этого мало?

— Что? – нахмурилась я.

Служанка же раздражённо рассмеялась:

— Вся стая понимает, что долголетие нашего Альфы зависит напрямую от вас. И каждый из нас старается угодить вам.

Я вспомнила те холодные приемы, на которых я была вынуждена присутствовать прошлой зимой. Мне вспомнилось безразличие охраны – сильных, обученных мужчин – когда Этьен применил ко мне свою силу Альфы, заставив против воли сесть в самолёт. А затем я мысленно перешла уже к настоящему времени – к тем многочисленным, почти ехидным смешкам, которыми обменивались слуги, стоило мне только начать выходить из комнаты.

А уж то, что они говорили за моей спиной…

—Хорошо же вы угождаете, — покачала я головой. – Обсуждаете чуть ли не в глаза, злословите, смеетесь…

—А мы должны искренне радоваться Вам? – рассмеялась Даниэлла. – Каждая оборотница мечтает стать женой… найти своего истинного, стать его единственной до конца жизни. И да, каждая из нас мечтала бы оказаться парой герцога.

—Тут наши желания совпадают, — покачала я головой. — Я бы тоже хотела, чтобы одна из вас оказаться истинной парой герцога.

Даниэлла резко ударила по каменному цветку – вазе, стоявшей рядом со скамьёй.

— Вот об этом я и говорю! Вы — холодая, бесчувственная амёба, которая вместо того, чтобы радоваться великой удаче, изображает из себя невесть что, воротит нос от нашего Альфы. Вам не нравится секс — мне очень жаль, но остальные-то его любят. Мы любим трахаться и делаем это регулярно – так часто, как этого хочется. Если бы в ваших жилах текла не разбавленная человечья жижа, а нормальная кровь оборотней, вы бы поняли, что я имею в виду. А так, вы лишь портите всем жизнь, пытаясь навязать нам какие-то ненормальные нормы жизни.

— Я никого не осуждаю, — покачала я головой. – И никому ничего не навязываю.

—Если бы это было так, то Альфа не старался бы перевернуть нашу жизнь с ног на голову, пытаясь угодить вам.

Я, было, открыла рот, чтобы возразить, но… захлопнула его обратно.

Не потому, что у меня не было аргументов – а потому что … это было слишком личное, чтобы делиться этим с Даниэллой. В отличие от Совета Вождей, оборотни Валуа смотрели на ситуацию изнутри, и…

… и, кажется, мне совершенно не хотелось оправдываться. Тем более что у каждого из нас была своя правда.

Даниэлла замерла на месте, вглядываясь в моё лицо.

—…мадам? – только сейчас я поняла, что она дико испугана. Я покачала головой, поднимаясь со скамьи.

—Ты сделала ровно то, что я тебя попросила.

И, чувствуя, что мне расхотелось гулять, отравилась назад в замок. Но как только я зашла за угол, на меня что-то налетело.

—Сука дешевая, тварь, полукровка, русская блядь… — меня били по лицу, по рукам, которыми я защищала свой живот, по щиколоткам. – Ты думаешь, что выиграла? Ха, не надейся! Альфа просто пытается сохранить твоего паршивого щенка, который даже не будет его наследником. Кому захочется наследников от дефективной полукровки?? Но он великодушен – и твоя девка будет воспитываться вместе с нашими детьми. Слышишь?

Мне в лицо громко смеялась Моник.

— Альфа избавится от тебя сразу, как только ты родишь свою полукровку!

—Ты с ума сошла! – закричала я, пытаясь одновременно с этим позвать на помощь. – Что ты делаешь, Моник!

—Я не стану терпеть месяц! – зарычала девица, с новой силой кидаясь ко мне. – Я – настоящая, истинная герцогиня и Луна стаи, в то время как ты жалкая подделка. Как только ты родишь, мы отправим тебя в свинарник, выносить дерьмо!

— Моник, что… Мадам! – Даниэлла, видимо, услышав мой крик, бросилась мне на выручку, пытаясь отодрать сумасшедшую девицу от меня. – Моник, не сходи с ума.

— Он – мой, — рычала брюнетка. – Альфа — мой.

—Мадам – истинная пара нашего Альфы, — вставая между мной и сумасшедшей, рычала в свою очередь Даниэлла. Наполовину перекинувшись в зверя, она теснила Моник в сторону. – Ты никогда не сможешь стать его парой. Смирись, Моник!

—Неправда, — щелкая зубами, рычала ответ Моник. – Я буду его герцогиней, слышишь. Потому что только я достойна. А эту, — она кивнула в мою сторону, — это недоразумение можно спрятать на заднем дворе среди свиней. Герцоги всегда так делали, когда самка не дотягивала своим происхождением.

— Времена изменились, дурочка, — шипела Даниэлла. – Если бы он не захотел её, он бы нашёл способ, но он…

— Он заметил меня. Он отстранил меня на один только месяц, пока эта не родит… — хрипела брюнетка. Даниэлла же, с беспокойством оборачиваясь в мою сторону, отрывисто произносила:

—Мадам, это всё чушь…мадам, она не знает, что говорит… мадам, я её отведу… Простите, мадам, у девчонки просто сорвало крышу.

Служанка, применяя недюжую силу, тащила Моник куда-то в сторону… но ещё долго я слышала рык одной и нервный шёпот другой.

—Дурёха, какая же ты дурёха… Альфа не простит тебе такого самоуправства.

«Самоуправства»…

Переведя дыхание, я вдруг почувствовала, что меня бьёт мелкая дрожь… а потом резкая боль в животе заставила меня согнуться пополам.

И свет внезапно погас.

Глава 16

Этьен

Анализируя подготовленные для меня отчеты, я вынужден был признать, что не только Монако требовало незамедлительных действий.