Иной край неба. Дилогия

– Садись уже на место!

– Как вы не понимаете?! Вот герой книги - он же со мной солидарен! Мы же с ним одним воздухом! Родственные души! Полёт - это же наипотрясное достижение человеческого гения! Вы знаете, что даже когда Братья Райт уже демонстрировали свои полёты, их продолжали считать обманщиками, из убеждённости в том, что аппараты тяжелее воздуха не могут летать по объективным физическим причинам! А Можайский?!

– При чём тут Можайский и братья Райт?!
– всплеснула руками учительница литературы.
– В книге...

Но я не сдавался! Я подошёл к первой парте, аккуратно отодвинул в сторону книжки, и влез на парту, обращаясь к классу:

– Вы должны - каждый - сами испытать это хоть раз в жизни! Набраться смелости, и сделать шаг наперекор приземлённой обыденности! Вот что такое полёт!

И, растопырив руки в стороны, я смело спрыгнул с парты на пол.

– Что за наглость!
– возмутилась учительница.

– Вот именно!
– обратился я к ней торжественно: - Именно наглость! Дерзость! Вот что такое - полёт! Дерзкий вызов законам! Законам всемирного, заметьте, тяготения! Гордый взлёт, и неминуемое возвращение к земле - как расплата за дерзость! Думаете, Икар не понимал, что не сможет продержаться в воздухе вечно?!

– Причём тут Икар?
– опять всплеснула руками учительница.
– Мы сейчас другое произведение изучаем!

– Всё он понимал!
– вступился я за Икара.
– И сознательно шёл на свой подвиг! Полёт - это порыв! В светлый мир обетованных небес! Дерзновенная мечта! И... всё такое. Вот.

Я выдохнул, и почувствовал, что вдохновение иссякло. Кажется, я всё перебрал! Не может быть, что бы тот книжный герой, которого они сейчас изучают, что-то ещё мог от себя к сказанному мной добавить! Да кто бы он ни был! Смысл понятия 'полёт' от этого не изменится.

– У меня всё, - скромно закончил я.

В классе раздались сдержанные смешки и хлипкие аплодисменты.

– Потрясающе, - вздохнула учительница и улыбнулась.
– Садись уже, наконец. За то, что сумел сформулировать собственное мнение - пять. За изложение, в общем, тоже, пожалуй, пять. За прыжки по партам на уроке оценку снижу - дабы прочих вдохновенных поэтов не поощрять. Что ещё? Ах, да. За знание материала - неуд. Ты книжку даже не открывал. И за то, что учителя на уроке не слушаешь - тоже неуд. Итого, в сумме у меня выходит... скромный трояк с большим минусом! Ладно, только по доброте моей души минус уберу!

– Но...
– удивился было я.

– 'Чайка по имени Ливингстон', - осадила меня учительница, и улыбнулась.
– Чайка у нас главный герой, понимаешь? Это птица такая. С крыльями. От рождения. Какой 'вызов бескрылой судьбе'?! Причём тут братья Райт и Можайский? Какое дело чайке до самолётов?!

Упс...

Прозвенел звонок, вслед за ним прозвенел голос нашей литераторши:

– На следующем уроке у вас будет последний шанс реабилитировать в моих глазах свои души!

И народ рванул с парт. Зашуршало, загремело, загомонило и забурлило всё вокруг. И началось!

– Алексей Гагарин!
– поприветствовали меня передние парты почти хоровым ржанием.

– Ключ на старт! Три-два-один, отрыв от стола!
– крикнул кто-то слева.

– Пять секунд, полёт нормальный!
– доложили ему сзади.

Пацаны покидали класс растопырив руки в стороны, и натужно гудя, аки самолёты в крутом вираже.

Смешно, ага.

Я и не предполагал тогда, насколько судьбоносными для меня последствиями обернутся эти 'полёты' на уроках.

Клуб героев

[Четверг, после уроков]

Последним уроком был родной язык. В этой же классной комнате.

Я обречённо вздохнул, смерившись с судьбой, и приготовился к новым неприятностям. На моё удивление, урок прошёл спокойно. Мы что-то писали, учительница кого-то спрашивала, но меня на этот раз никто не трогал, и никаких засад с контрольными.

Звонок с урока прозвенел долгожданным гимном Свободе. Учительница, перекрикивая поднявшийся гомон, продиктовала домашнее задание, и, махнув на нас рукой, разрешила, наконец, сорваться с мест.

И тут вдруг:

– Горит!
– прозвенел задорно девичий голосок, и весь класс разом настороженно замер, скрестив заинтересованные взгляды на взобравшейся на стул девчонке.

О, кстати! Вот это и есть та самая Алёна. А она очень даже ничего, симпатичная. Стройная, аккуратненькая такая вся, ямочки на щёчках, и большие выразительные глаза на подвижном, живом лице в ореоле пушистых волос. И вся такая подвижная и живая. И очень милая.

– Горит очередной номер нашей стенгазеты!
– заявила она.
– И я рада, что вас всех это заинтересовало! На носу эпохальное событие, между прочим, а мы не готовы!

– Какое такое событие?
– удивлённо зашуршал народ.

– Выход нашей эпохальной стенгазеты, конечно!
– отрезала она, и прямо засветилась вся от энтузиазма: - Собственно, сим я объявляю эпическое заседание нашей редколлегии немедленно открытым!
– и тут же грозно добавила: - Присутствие обязательно! Попытка побега карается расстрелом через повешенье!

Надо вам сказать, что Алёна вовсе не была властной врединой, стремящейся всеми командовать. Напротив того, она была милой, симпатичной девочкой с мягким характером, и большим, настежь распахнутым миру сердцем. Она даже была скромной и немножко стеснительной. И при всём при этом она командовала всеми. Хотя, вроде бы никогда никем командовать не стремилась. Просто так оно само получалось. Вот и в тот раз так вышло.

Заслышав о какой-то внеклассной работе после уроков, народ стал спешно и тихо, словно нашкодившие мыши, просачиваться в дверь и улетучиваться. Я тоже попробовал провернуть этот фокус с исчезновением, но в мой рукав что-то властно вцепилось, и я услышал:

– Мне нужно больше холопов!
– убеждённо выкрикнул звонкий голосок.

– Ч... чего?!
– удивился я, да и все прочие, кто не успел сбежать сразу, замерли, разинув рты.

– Говорю, помочь надо!
– тут же мило смутившись, объявила она с таким заговорщицким видом, и так сияя сдерживаемой радостью, что все вдруг поняли - это такая забавная шутка - и даже захотелось подыграть этой шустрой заводиле. Кабы речь не шла о работе после уроков!

Но Алёна уже перешла в атаку:

– Ты, ты и ты тоже! Вы будете добровольными жертвами на алтарь святого дела!
– задорно провозгласила она, и так хитро улыбнулась, что стало понятно: тут явный подвох. Те, кто ещё не успел сбежать, поражённо замерли. Это их и сгубило. Попавшиеся в сети коварства были незамедлительно приставлены к грязной работе по очистке бывшей лаборантской комнатки.

Когда-то, видимо, в этой школе планировалось больше лабораторных по химии и физике, плюс, возможно, живые уголки планировались - это судя по количеству лаборантских комнат. Но что-то не сошлось, эта средняя школа стала совсем-совсем средней среди средних, и большей частью лаборантские стали филиалами склада ненужного хлама.