Инженер Петра Великого 6

Орлов приоткрыл один глаз. Не знаю, что он уловил в моем тоне, но игру с охранением он не продолжил.

— Опять, ваше благородие, машину новую придумал?

— Хуже, Василий, — ответил я, глядя в огонь. — Кажется, я придумал, как делать золото из опилок. И боюсь, это опаснее любой машины.

Взяв чистый лист, я начал писать Магницкому. В письме я, разумеется, не стал излагать все детали — он счел бы меня безумцем. Я лишь поставил задачу, облекая ее в понятные ему термины.

«Леонтий Филиппович, — писал я. — Наблюдая за ремеслом здешних жителей, пришел к мысли прелюбопытной. Процесс брожения, коим добывают спирт, есть таинство великое. Посему указую: заложить при лаборатории нашей особую „опытную избу“, теплую и чистую. Задача твоя — изучить природу сих „живых самородящих тварей“, что в квасной гуще обитают. Попробуй кормить их разным: не только хлебным суслом, но и сиропом из опилок, что мы прежде получали. И смотри, что из того выйдет. Мне нужен не хмель, а сила, способная гореть. И еще. Собери мне все сведения, какие только сыщешь, о кислотах, что рождаются сами по себе, без огня и перегонки. Думаю, в этом деле скрыт ключ к великим промыслам».

Запечатав письмо, я отдал его Орлову. Завтра оно отправится в долгое путешествие в Игнатовское. А я, глядя на звезды, знал: эта случайная встреча в глухом лесу только что определила вектор развития всей моей промышленной империи на десятилетия вперед. Мы пришли сюда за углем, а уносили с собой огонь Прометея, «украденный» у простых бородатых мужиков, хранивших старую веру и великие секреты.

Глава 18

Согретые топками «Лешего», да и радостью от запаса угля, купленного у староверов, мы несколько дней уверенно наверстывали упущенное. Лес постепенно редел, уступая место открытым заснеженным пространствам, и во мне уже зарождалась обманчивая уверенность, что испытания остались позади. Как же я ошибался. Словно решив устроить нам последний экзамен, природа преградила путь там, где этого никто не ждал.

Прямо по курсу раскинулась река — не ручей, а серьезная водная артерия метров в тридцать шириной. Покрытая льдом, с первого взгляда она не внушала опасений. Однако, подойдя ближе, стало ясно, что угодили в ловушку. У берегов лед стоял крепко, но ближе к середине темнела широкая, зловещая полоса промоин и тонкой наледи.

— Ну что ж, Василь, — заглушив двигатели, сказал я. — Похоже, приехали. Дальше — разведка. Ты вверх по течению, я — вниз. Ищем брод, ледовую переправу, хоть черта лысого. Встречаемся здесь же на закате.

С учетом того, что у нас было охранение, я надеялся, что и они осмотрят округу, а заодно и присмотрят за «Лешим». Мы разделились. Несколько часов я брел вдоль берега, утопая в снегу и проклиная эту реку. Картина не менялась: все те же предательские промоины да топкие, заросшие камышом берега. К вечеру, вернувшись в лагерь, я застал там Орлова, уже разводившего костер. Его вид был красноречивее любых слов.

— Гиблое дело, Петр Алексеич, — доложил он, стряхивая с ушанки снег. — Верст на десять вверх прошел — река только шире становится, а берега — сплошные топи. Там не то что на машине, пешком не пройдешь.

Мысль позвать охрану мелькнула и тут же погасла. Какую к черту охрану? Я в отпуске. Хотел новых эмоций, пищи для ума? Вот, Смирнов, получай полной ложкой…

Молча я развернул на снегу свою лучшую карту, трофейную шведскую, и ткнул в нее пальцем.

— Карта говорит то же самое. Смотри: вниз по течению река впадает в огромное болото, а вверх — разливается на десятки рукавов. Ближайший надежный брод, судя по всему, вот, в сорока верстах. Но к нему нет дороги, один бурелом. Мы потратим на прокладку пути больше времени и угля, чем…

Я осекся. Единственная оставшаяся альтернатива была почти таким же безумием.

— … чем на постройку моста? — закончил за меня Орлов, скептически оглядывая лесок на нашем берегу.

— Будем пробовать, — упрямо ответил я. — Другого пути нет.

Весь следующий день ушел на адскую, изнурительную работу. Превратив «Лешего» в тягач и лесопилку, мы валили все, что имело ствол: тонкие осины, ольху, кривые березы. К вечеру из этого хлама удалось сколотить нечто, что мы с большой натяжкой назвали материалом для моста. Пришлось включить котлы, чтобы они не замерзли. Система теплоизоляции спасала, да и февраль на дворе не морозный, но я перестраховывался.

Мы соорудили какое-то подобие мостика. Попытка перекинуть эту хлипкую конструкцию через промоину закончилась предсказуемо: едва дотянувшись до кромки слабого льда, она с жалким треском свалилась в черную воду, знаменуя полный провал.

Вымотанные и злые, вечером мы сидели у костра. Орлов молча чистил свою фузею, я же тупо смотрел на реку. Тупик. Все знания и инженерная смекалка разбились об эту простую, непреложную данность: нехватку материала.

— Может, все-таки в обход, а, Петр Алексеич? — нарушил молчание Орлов. — Ну, потеряем неделю-две. Зато доберемся.

— Не можем и не терять неделю, Василий, — задумчиво ответил я.

Снова и снова я прокручивал в голове варианты. Плот? Понтоны? Все это требовало хорошего, крепкого леса, которого не было. Требовалось что-то принципиально иное, решение, не зависящее от длины бревен. Опоры. Нужны надежные опоры, забитые прямо в дно реки, на которые можно было бы уложить короткие пролеты из нашего барахла. Но как забить сваи посреди реки, да еще зимой? Вручную, с плота? Смешно. Необходим механизм. Мощный, тяжелый, способный вгонять бревна в промерзший грунт. Нужен… копер. Паровой молот.

И тут в голове, где до этого крутилось лишь отчаяние, будто искра перескочила на нужный контакт. Копра у нас с собой не было. Зато у нас был «Леший». Была паровая машина — источник почти неограниченной энергии с учетом большого запаса угля. А значит, мы построим его здесь. Прямо на берегу.

— Василь, — позвал я, и в моем голосе, должно быть, прозвучало нечто новое, потому что Орлов тут же отложил ружье. — Идея есть. Безумная, но, кажется, сработает. Завтрашний день у нас будет веселый. Будем строить бабку.

— Кого, простите? — не понял он.

— Копровую бабку, — усмехнулся я. — Здоровенный молоток, который сам будет сваи в речное дно заколачивать.

Орлов посмотрел на меня, затем на реку, потом снова на меня.

— Петр Алексеич, ты бы отдохнул, — осторожно посоветовал он. — Переутомился ты, видать. Какие еще бабки в лесу?

— Утром увидишь, — ответил я, чувствуя, как азарт инженера перед невыполнимой задачей снова разгоняет кровь. — А пока — спать. Завтра нам предстоит самая тяжелая работа за все путешествие.

Он недоверчиво покачал головой. Я же, забравшись в натопленную будку «Лешего», еще долго не мог уснуть, мысленно набрасывая на воображаемом ватмане узлы и детали нашего будущего спасения.

Промозглое утро встретило нас трескучим морозом и хмурым молчанием Орлова, который, выбравшись из тулупа, с сомнением посмотрел на меня.

— Петр Алексеич, ты это всерьез? За день управимся?

— Попробуем, Василий, — ответил я, уже набрасывая эскиз. — Либо к закату мы на том берегу, либо ночуем здесь, а завтра утром довершим. Не думаю, что будет сложно, главное, чтобы дно не подкачало.