Иркутск – Москва

К сфере публичной политики можно было отнести и главный итог столыпинского вояжа в категории «на перспективу». Им стал фактический отказ Америки от негласного противостояния с Россией, сдерживания ее «по всем фронтам». Что выразилось, прежде всего, во всплеске экономической активности янки на «русском дальневосточном направлении».

Внимание не только штатовской и российской, но и ведущей мировой прессы, было приковано к публичным процедурам заключения ряда многомиллионных контрактов в присутствии Столыпина и Хэя. Первым из них стал подписанный в Филадельфии договор о закладке фирмой Крампа во владивостокском «Гнилом углу» ультрасовременной верфи. С док-бассейном, и стартовой постройкой там двух плавучих доков грузоподъемностью в 25 и 40 тысяч тонн уже через три с половиной года. При этом, для ускорения работ, часть материалов, металлоконструкций и оборудования должны были быть поставлены из Америки.

Одновременно с приобретением для российского Морведа лицензии на изготовление турбин Кертиса, был парафирован инвестиционный контракт с G. E. по запуску крупного предприятия по производству энергоагрегатов на их основе. Завод этот решили возводить в Мариуполе, причем контрольный пакет вновь создаваемой Компании будет принадлежать американцам. В комплекте к основному контракту шло соглашение о поставке турбин для двух грузопассажирских пароходов «добровольцев» и серии эскадренных миноносцев 1100-тонного типа, из которых восемь будут построены на верфях Черного моря и столько же — во Владивостоке. При этом часть узлов и агрегатов для энергоустановок первых дестроеров будет импортироваться из САСШ.

На фоне этой весьма дорогостоящей сделки отошли на второй план слухи о еще одном совместном с G. E. проекте, стартовавшем с подписей Эдисона и Столыпина под закрытым протоколом о намерениях. Речь в нем шла о долевом участии североамериканской фирмы в массовом производстве электрических ламп накаливания с вольфрамовой нитью. Патент на них был конфиденциально выкуплен у Лодыгина российской стороной.

Ну, а вишенкой на торте стал договор, подписанный Дубасовом и Исааком Райсе на разработку и постройку для флота России фирмой «Электрик Боутс» четырех подводных лодок по заданным нашей стороной техническим условиям. После чего Федор Васильевич от имени и по поручению нашего Императора торжественно вручил мистеру Холланду, главному конструктору Компании, российский орден Святого Станислава.

Чему были изрядно удивлены, как сам награжденный, так и присутствовавшие на торжественном банкете. Ведь всем было известно, что купленный русскими холландовский «Сом» участия в сражениях с флотом Микадо не принимал. Зато это вполне могли успеть сделать «холланды», доставленные в Японию за полгода до ее поражения.

Возможно, из-за этого подобный крестик так и не украсил петлицу директора фирмы мистера Райсе, между коим и его главным конструктором уже успела «пробежать черная кошка». И такая здоровенная, что дело дошло до судебной тяжбы. Или «кот», в лице морского агента Англии, чьими устами Фишер сделал главе «Электрик Боутс» предложение, которое мог попытаться с ходу отвергнуть лишь упертый ирландец-англофоб Джон Филип Холланд. Поскольку британцам теперь хотелось не просто покупать у его фирмы корабли и строить у себя их копии, им хотелось получить права на использование его конструкторских решений в своих разработках.

Конечно, признание заслуг великого изобретателя и инженера-самоучки со стороны флота, только что победившего в тяжелейшей морской войне, — само по себе уже шикарный информационный повод. Однако, от внимания дотошных шелкоперов не ускользнули некоторые нюансы контракта. Например, то, что он предполагал не только изготовление фирмой «Электрик Боутс» четырех субмарин. Российская сторона, перебежав дорогу англичанам, приобретала также и права на использование необходимых патентов и технологий для организации серийной постройки аналогичных подлодок на собственных верфях.

* * *

Однако, британская пресса, комментируя итоги визита делегации Столыпина в Штаты, с самого первого репортажа взяла сдержанный тон. В Лондоне обострять без того сложные отношения с Петербургом не хотели. Точнее, там просто не могли себе позволить этого в данный момент. Зато парижские акулы пера, в отличие от коллег за проливом, источали по данному поводу изощренные многострочия яда и желчи, отражая понятные настроения на Елисейских Полях.

Господа галлы на все лады негодовали по поводу «непропорциональности реакции» императорского правительства на «союзнические антраша» их политиков и финансистов в последние полтора года. Подумаешь: и всего-то отказались поддержать московитов в войне с Японией! Всего-то за их спиной заключили договор Антанты с японским союзником — англичанами. Всего-то месяца три протянули с выдачей царю «военного» кредита и втрое уменьшили запрошенную сумму. Всего-то четыре раза предлагали свое посредничество по заключению мирного договора, причем в ситуациях, когда самой России это было менее всего нужно…

В Вашингтоне такие настроения парижан были замечены, что нашло отражение в интервью, данном русским премьером «Уолл-стрит Джорнал», опубликованном незадолго до завершения визита. Отвечая на поставленные журналом вопросы, Петр Аркадьевич в обычной для него твердой, решительной манере, которая заставляла даже маститых его собеседников сравнивать нового Главу российского кабмина с Императором Александром III, четко и ясно обозначил приоритеты внешней политики и экономического развития, которым его правительство намеревалось следовать.

В частности, он заявил, что "…изменения в деятельности иностранных инвесторов в Российской империи касаются всех без исключения нерезидентов, а не только лишь французов. И что необходимость контроля со стороны правительства за деятельностью предприятий, выпускающих военную технику и продукцию военно-стратегического назначения, прямо вытекает из кровавого опыта войны с Японией. Войны, для РИ неожиданно тяжелой и затратной, преподавшей нам массу серьезных и предметных уроков. В первую очередь эти изменения будут касаться таких отраслей, как энергетика, металлургия, машиностроение, судостроение и транспорт.

Правительство понимает, что для обширной программы задуманных Императором реформ в социальной сфере, сельском хозяйстве, промышленности, в армии и на флоте, стране потребуются крупные зарубежные кредиты и инвестиции. Но Россия, как Великая держава, а не чей-нибудь протекторат или безвольный сателлит, ни при каких условиях не пойдет на связные займы. Такова воля Государя.

То же, что часть недавно полученных в долг французских денег было решено использовать в совместных проектах с североамериканцами, парижских политиков менее всего должно задевать: в конце концов, САСШ такая же республика, как и Франция. Да и география наука немаловажная, особенно если речь о поиске партнера для промышленных проектов в Восточной Сибири, Златороссии и на Дальнем Востоке.

Что же касается инвестиций, то процедура конкурсов и тендеров вскоре станет более открытой. Тем более, что уже в самом ближайшем будущем предусматривается введение согласования бюджетной росписи Государственной Думой. А в уголовном уложении, в части борьбы с покровительством и взятками, грядут серьезные ужесточения.

Короче говоря, новые правила игры — общие для всех. И напрасно господа французы нервничают. Никто не собирается наглухо закрывать для Парижа русский рынок. Просто конкурировать на нем отныне предстоит честно. Всем…"