Иркутск – Москва

Худо ли, бедно ли, свою скромную лепту в победу на Дальнем Востоке мы с Великим князем внесли. Пришлось взнуздать некоторых ретивых, по железнодорожному ведомству. Без этого двадцати «длинных» пар в сутки минимально не было бы. Конечно, это все не сильно извиняет меня в глазах Ваших, что не пришлось мне прибыть в действующую армию лично… Но одних рапортов только… — Юсупов огорченно махнул рукой, — Лишь бумагу зря изводил. Не дозволил Государь. По уму-то, оно, понятно все, ведь у Сергея Александровича не лады со здоровьем: ногами, глазами и кулаком мне ему служить приходилось. От Москвы до Перми за военное время раз двенадцать мотался, если не больше. Но, все-таки, жаль…

Ну, вот мы уже почти и дома… Коля, погуди-ка, мой дорогой, погромче, пусть скорее отворяют, — Юсупов потеребил сына за плечо, и повысив голос до командирского, чтобы его можно было расслышать через громогласную какофонию кваканий и кряканий клаксона, обращаясь к Рудневу, добавил, — Раньше, Всеволод Федорович, главные подъездные ворота днем у нас всегда открыты были. Когда заварилась каша на Дальнем Востоке, и, вдобавок еще, террористы наши доморощенные закопошились, Государь разослал губернаторам циркуляр, крепко гайки затянувший и по охране, и по секретным всем делам. Когда же вы у Токио дела свои завершили, Сергей Александрович запросил отмену. Но в ответ из Питера пришла телеграмма с указанием: «режим сохраняется до особого распоряжения Председателя ИССП». Распоряжения такового до сих пор нет, так что про прежнюю вольницу пока лишь одни воспоминания.

— Но это вполне переносимые неудобства, надо думать?

— Конечно… Кстати, вот мы и подъезжаем. Рады приветствовать Вас и Ваших офицеров, как самых дорогих для нас гостей!

Nota bene