Иркутск – Москва

Помни об этом. Дума, реформы, это все замечательно. Но пока наш народ реально не почувствует улучшений в жизни, не увидит перспектив для детей, горючего материала для господ-агитаторов будет предостаточно. А я, между прочим, говорил тебе, что впрягся во все это безнадежное дело с одной-единственной целью: не позволить нашим прадедам скатиться в братоубийство, приведшее к тому, что к 21-му веку Россия придет с таким же почти населением, как и к 20-му. А ведь могла запросто нарожать и прокормить минимум полмиллиарда русских и прочих наших соотечественников.

Так что, по роду профессиональной деятельности, мне вообще-то нужно было бы запретить все это бревноутостроение «во веки веков, как не соответствующее королевской чести», — Василий впервые с начала этой их заполуночной беседы рассмеялся, — Кстати. Не забыл, откуда это?

— «Тридцать первое июня»?

— Точно. Эх… а ведь так и тянет иногда посмотреть какую-нить стоящую киношку на сон грядущий… Ладно, долой грусть-лирику. Короче, Петрович: не вижу я абсолютно никакого смысла в подгонке первых наших дредноутных капиталшипов под стандарт одной линии с германским флотом. Пусть бы ходили себе по Маркизовой луже на скромных девятнадцати узлах. Не захотят таких к себе герры-фоны: и слава Богу! Зато будет кого выставить для охраны минно-артиллерийской позиции у столички в Финском заливе. Или даже у Владика…

Хотя… Если уж ты так загорелся идеей получить к часу «Х» только «супера», не считаясь с затратами, пускай оно будет. Если, конечно, Коковцев для всей этой чехарды модернизаций деньги даст. В чем я лично не шибко уверен, — неожиданно сменил гнев на милость Василий, — В конце концов, может получиться и так, что до большой войны только четыре новых линкора нам и дадут построить. И то бы — слава богу! Мы предполагаем, а деятели в Лондоне располагают. К сожалению.

Ладно. Могамизируй, черт с тобой. Только с Дубасовым и Макаровым все тщательно перетри, чтобы разыграть спектакль как по нотам. Давить через Николая на них не вздумай. И вообще — меньше резких движений в Питере на первых порах. Война пока окончена, приоритеты в сферах сместились. Будь осторожен, короче. И если почувствуешь вероятность утюга на пузе, дай знать немедленно. Все ясно и понятно?

— Ясно, товарищ начальник.

— Правильный ответ. Похвально-с, ваше сиятельство… Да, кстати, Петрович, а что это еще за тема всплыла про форт для защиты Финского залива на насыпном новом острове почти у Ревеля? Разве реальных «Красных горок», «Серых лошадей» и прочего фортового хозяйства перед Кронштадтом там, у нас, было недостаточно? Тем более, в нынешних-то условиях, когда ихний кайзер нашему царю, вроде как «друг, товарищ и брат»?

— А это, Василий, еще одна моя хитрая многоходовочка. Но, поскольку, ты и от первой явно не в восторге, есть ли смысл тебе рассказывать про вторую? Как пить дать, опять всю гениальность мою охаишь и шизиком обзовешь. Тем более, эта вторая, кое в чем прямо связана с первой.

— Вы, товарищ граф, хвост-то трубой на меня не поднимайте. Контрпродуктивно. Колись, давай, если уж обмолвился, гений. Эх, кабы ты только знал, как мне твои разные выкрутасы… — Балк выразительно провел ребром ладони по горлу — в печёнках сидят. Не смей впредь никаких глобальных инициатив запускать не посоветовавшись со мной. Повторяю: это не просьба или рекомендация. Уговоры и советы ты хронически не воспринимаешь, забронзовел. Это — приказ! Мне лишние траблы на наши задницы не нужны.

— Ладно. Понятно все. Я ведь потому с тобой и советуюсь. Короче, про то, что Либаву мы демилитаризуем, и про общий замысел Ревель-Гельсингфорской оборонительной минно-артиллерийской позиции, мы с тобой, хоть и на бегу, но как-то уже говорили. И что основой ее станет Нарген — Поркалла-Уддский крепостной район, ты не забыл, конечно.

— Допустим. Но причем тут новый остров?

— При том, что при всей красоте и широте задумки, как я по карте карандашиком и циркулем не водил, с артиллерийской составляющей как-то хиловато получалось. Финский залив на западе вдвое шире Маркизовой лужи. Хоть с Наргена, хоть с чухонского берега, но середину его в паршивую погоду можно и не перекрыть на все сто. Без радара… А ты не смейся раньше времени. Ибо в мечтах об артиллерийском локаторе, я приметил в восьми милях от островка Вульф, который, фактически, является крайней северо-восточной точкой Ревельского залива, аккурат по направлению от этого острова на Гельсинкфорс, интересную баночку. Каменистую. Мель Ревельстэйн она называется.

И подумалось, что будь там не мель, а нормальный остров, то лучше места для артиллерийского форта и не придумаешь. Он практически замыкал бы все артиллерийское построение так, что мышь не проскочит к Питеру. Нет, а чем мы хуже японцев, спрашивается? Или Петр Алексеевич и его последователи Кронштадских фортов не строили? К тому же, если нам за восемь лет предстоит серьезно реконструировать порты Ревеля и Гельсингфорса в базы, способные обслуживать все типы боевых кораблей, то в Ревеле неизбежны масштабные дноуглубительные и строительные работы. Это же, хотя и в несколько меньших объемах, предстоит и в Гельсингфорсе. А еще в уме держим углубление и расширение акваторий и фарватеров столицы с Кронштадтом. Один Морской канал и док-бассейны сколько грунта дадут! И куда-то его весь надо будет свозить. Ну, а остальное — дело техники…

На новом острове, которому Николай решил дать имя Чухнина, планируется возведение одноименного железобетонного артиллерийского форта. По типу пока не построенного американцами на острове Эль Фрэйл у Манилы. И вооруженного орудиями «сверхлинкорного» на данный момент, 14-дюймового калибра. В бронебашнях. А также дальноходными 600-милиметровыми торпедами с подводным пуском. Разработку их, и пушек, и «рыбок», как раз под это дело мы и закажем. А они нам важны едва ли не больше, чем сам этот остров-форт. Поскольку потом им подобные, или в случае форс-мажора даже некоторые из них, а может получиться, что и все, неожиданно окажутся на наших линкорах и суперэсминцах. Для кого именно неожиданно, понятно.

По идее, заказ таких монструозных пушек для береговой обороны, особенно в свете опыта минувшей войны, Фишера и компанию переполошить не должен. Я надеюсь. Не зря же Вадик инспирировал выход ряда статей в прессе про то, что Россия после японского нападения излишней доверчивостью страдать не должна, и нет никаких гарантий, что, например, шведы за десять лет при чьей-то помощи не выстроят флот покруче японского. Что уроки дела под Токио заставляют нас задуматься о создании для защиты столицы эшелонированной системы береговых фортификаций, причем с пушками, гарантированно превосходящими корабельные… Главное, конечно, чтобы кроме «узкого круга» никто у нас про истинные резоны их создания не знал.

— Боюсь только, что при вашей с Вадиком кипучей деятельности, с этим-то и будет главная проблема.

— Слушай, я изящную легенду с двойным дном для супостата породил, а уж гостайну защищать — ваше с Зубатовым дело, ОК?

— Защитим, не волнуйся… И сколько всего пушек ты планируешь для этих фортов?

— Всего для батарей Нарген — Поркалла-Уддского крепостного района на Наргене, Макилуото и Чухнине предполагается заказать двенадцать двухорудийных башен главного калибра. Которые могут быть использованы нами при «могамизации» первых линейных крейсеров, превращающей их в полноценные быстроходные линкоры. Кроме того, для бетонированных позиций шестидюймовок Канэ надлежит разработать специальные противошрапнельные бронеколпаки. Всего получается четырнадцать таких батарей: по четыре на Наргене и в Свеаборге, и по две на Чухнине, Поркалла-Удд и Сурропе. Вот тут пусть французы резвятся. Здесь они и Пермь вне конкуренции…

Подводя итоги. Как ты, Василий, любишь говорить, — чисто теоретически, в сочетании с активными действиями кораблей Балтфлота, включая торпедные катера и подлодки, с минными полями, минно-торпедной авиацией и железнодорожными батареями, эти три «непотопляемых сверхдредноута»: крепость «Нарген», форт «Чухнин» и форт «Император Николай I» на Макилуото, должны намертво перекрыть дорогу в Финский залив любому флоту вероятного противника, не исключая британский Гранд Флит. Да, и не шибко вероятного тоже, типа «Большого Белого», ибо доктрина Монро почила в бозе.