Иркутск – Москва

Так что вчерашнее обещание юному вокальному дарованию добыть клавиши превратилось из собственной мелкой прихоти в самую-таки насущную необходимость. И первое, что теперь предстоит сделать с утра, это отбить телеграммы городскому начальству в пару крупных городов на нашем пути. Что там у нас впереди, и чтобы не ночью? Уфа, Самара, Пенза? Рояль, конечно, блажь. А вот что-то клавишное поменьше поиметь было бы не плохо. Вдобавок решив, как затащить инструмент в салон. К сожалению, про столь полезную для путешествия через всю Россию вещицу первой необходимости, как средних размеров фортепиано, наместник Алексеев не подумал. Да и был ли сей девайс предусмотрен в его персональном поезде вообще? Или просто к составу, поданному для Тирпица и его офицеров, не прицепили музыкального салон-вагона? Кто знает, у всех свои вкусы на путешествия…

Однако, перечень жертв стрел гангстера Амура на этом не был исчерпан. Под раздачу попал и наш бедолага Гревениц. В руках себя Рудневский флагарт удержал, да и умница Хлодовский, вовремя шепнувший ему на ухо что-то вразумительное, оказался в нужном месте в нужное время. Конечно, у воюющих мужчин до женского тепла голод хронический. И вот война наконец-то сдохла. Хвала Всевышнему! Только как эти, конкретные, гормонально-эндорфинные дела будут раскручиваться здесь и сейчас? Вопрос, конечно, интересный… «Мой дорогой, тебе придется переговорить с бароном. Как бы не наделал каких-нибудь глупостей сгоряча. Ты же понимаешь, конечно, что я волнуюсь не за себя, а за бедняжку Йохана?..»

«Вот так, с рассветом на прощание к бочке меда — ложку дегтя. Начинается. Хотя и ожидаемо, на самом деле. Ах же-ж ты Лайза Минелли Полтавско-Владивостокского разлива, пАнимаИшь!.. Этот „бедняжка“ — племяш Зенден-Бибрана и крестник Герингена… Конечно, понимаю! Уж мне ли не понимать… А Гревениц, этот — да, может дров наломать. Достаточно сказать, что в „моей“ истории он не только изрядно покуролесил по женской части, но и в итоге умудрился из-за юбки пустить себе пулю в сердце, будучи к тому времени уже командиром линкора „Полтава“… Придется переговорить, куда теперь деваться, с подводной-то лодки. Только пострелушек двоих молодых идиотов мне не хватало в моем поезде. Какое счастье, все-таки, что у меня… ну, у Всеволода, то есть, одни сыновья! А была бы хоть одна вот такая вот оторвочка, помер бы, наверное, во цвете лет от гастрита-перитонита или инсульта…»

* * *

Человек предполагает, а Господь располагает. Или, если по-простому: рулят не твои хотелки, а обстоятельства. И у них, у этих обстоятельств, иногда бывают имена и фамилии. И иногда это ТАКИЕ фамилии, что пытаться попереть против — себе дороже…

С фортепиано у него вышел облом-тоталь. Во всяком случае, до Москвы. А в Златоглавой с идеей послушать романсы в исполнении очаровательной сестренки Балковской кандидатки на роль «Маты-Хари на максималках» Петровичу пришлось распрощаться… Нет, не то, чтобы столь пустяшный вопрос оказалось не по силам порешать нукерам генерал-губернатора Первопрестольной. У Сергея Александровича не забалуешь! И музыкальный салон-вагон к экспрессу принца Адальберта и его спутников, следующих до Питера, естественно, подцепили. Во время торжественных расшаркиваний и обнимашек-целовашек под бравурное, духовое военно-парадное музицирование на Курско-Нижегородском вокзале. Только остаться в том поезде адмиралу Рудневу, оказалось, не судьба.

Его задумка разобрать по косточкам и разложить по полочкам с Альфредом тему их будущей командной Большой Игры супротив «малайца» Джека с его Ройял Нэйви, накрылась медным тазом. Конечно, крушение столь далеко идущих планов стряслось не по вине Петровича, однако теперь путешествие в Фатерлянд ему предстояло однозначно, какие бы громы и молнии не метал Василий. Тем паче, на прощание приглашение прибыть ко Двору «адмирала Атлантического океана» «герр Руднефф цу ВладИвосток» публично получил не только от «друга Альфреда», но и от отпрыска самого кайзера.

Обычно несколько зажатый и внешне мало эмоциональный принц Адальберт во время расставания с Рудневым и его офицерами был весел и необычайно оживлен, чем поначалу Петровича немало удивил. Особенно контрастным настроение молодого Гогенцоллерна было на фоне явно недовольного новыми вводными Тирпица. Однако, когда обнаружилось, что баронесса фон Гёц любезно согласилась вместе с ее сестрицей продолжить вояж до столицы Российской Империи в компании с принцем и его офицерами, все стало на свои места. И тлеющие плохо скрываемой мукой глаза Гревеница, и мимолетные взгляды, которыми обменялись Окса и Адальберт, и задумчивая грусть Йохана Шмидта.

«Начинается. Слава Богу, парадные рога я позабыл в их поезде… На этот расклад мне уже не повлиять. Василий получил, что хотел, и слава Богу, два раза. А вот что за "приятная встреча» ожидает меня в Первопрестольной? Это неожиданно и… «чеГ-товски интересно!» Ага, именно так, с мимикой и грассированием нашего молодого Нирода. Как весьма интригующим является и тот факт, что первое частное послание в мой адрес, собственноручно написанное императрицей, вручил мне выступивший выразителем воли Рока адъютант «князя-кесаря» Москвы, Сергея Александровича, князь Феликс Феликсович Юсупов. Он же — граф Сумароков-Эльстон.

Эх, вот как узнал бы этот высокий, широкоплечий, добротно скроенный полковник с добродушной ухмылкой сытого царя зверей на фейсе, что его именем через сотню лет будет называться кошачий корм. Тогда бы и посмотрели на его мимику. Разулыбался тут, понимаешь!

«… Прошу Вас, любезный граф, не отказать, и принять искреннее гостеприимство МОИХ друзей, Феликса Феликсовича и Зинаиды Николаевны. Несомненно, прием Вам будет оказан достойный, а одна, неожиданная для Вас встреча, порадует… Будем иметь Большое Удовольствие позже принимать Вас лично…»

И т.д. и т. п… Короче, есть повод возгордиться, ибо ничем иным, как знаком пристального и благосклонного внимания со стороны Государыни, это послание быть не может. Ага… Муж — голова, жена — шея, так что ли?.. Или «минуй нас пуще всех на свете и царский гнев, и царская любовь»? Ладно, Гревениц и Хлодовский со мной. В случае чего будет кому задницу адмиральскую прикрыть на случай побега, если не пройду тест на корпоративную лояльность. А везунчик Костенко пусть отвезет под Шпиц мои извинения за задержку с прибытием. И сможет еще денек поворковать со своей новообретенной богиней, кстати. Заодно потом доложит все, что не укроется от его внимания на полтавско-потсдамском фронте.

Хм. Неожиданная встреча, которая меня порадует… Вряд ли царица намекает на Сергея Александровича. Да и Юсуповых, мне знавать не приходилось, память Руднева не даст соврать, это все птицы не его высоты полета. Тут не радоваться, а ушки востро держать надобно. «Встреча Вас порадует»… Нет, так можно выразиться лишь про человека мне знакомого, близкого. Из таковых в сферах у нас вращается только Вадик. Но у Юсуповых? С какого рожна? Думаю, это вряд ли…"

* * *

Первомай в Москве… Боже, какие воспоминания будоражили его память!.. Это и студенческие посиделки после отбытой нудной обязанности демонстрантов-транспорантоносцев, с пивом, воблой, шашлыками, венгерским черносливом и юными гетерами из Пищевого в Стрешневском парке. И прогулки до рассвета по наполненным ароматами пробуждающихся после зимних стуж деревьев скверам и бульварам ночной столицы. Тоже не в гордом одиночестве, естественно… Птичий гомон, рубиновые звезды башен Кремля на начинающем светлеть восточном небосклоне. Речные трамвайчики, дремлющие у дебаркадера с видом на Ленинские горы… И ее губы. Такие желанные, такие несмелые…