Ирония как компонент английского стиля коммуникации
Шрифт:
Ирония как категория дискурса реализуется только на фоне контекста. Исследователи иронии С.И. Походня и А.И. Усманова различают следующие виды контекста: микроконтекст, макроконтекст и мегаконтекст [Походня 1989]:
1. Микроконтекст реализует иронию в одном предложении, например: She turned round with a pretty smile of an alligator. («Она обернулась с милой улыбкой аллигатора»). Столкновение в одном предложении несовместимых понятий – «милая улыбка» и «улыбка аллигатора» (животное, ассоциирующееся с жестокостью и агрессивностью) сигнализирует о применении иронии.
2. Речь идет о макроконтексте, когда для того, чтобы понять смысл иронического высказывания, необходим текст большего объема, в печатном тексте – по меньшей мере абзац: She sketched a short autobiography, enough to show me that she wasn't as bright or pretty or stylish or interesting as she had seemed sitting at the bar. But then, no one ever is, which is why it's always worth having shares in whisky and cosmetics. (Steven Fry
Ирония здесь, на наш взгляд, заключается в том, что, говоря о бизнесе, рассказчик имеет в виду нечто другое, а именно обыгрывает хорошо известную шутку о том, что любая женщина может казаться красавицей при наличии косметики в ее распоряжении и алкогольных напитков в распоряжении ее партнера. Не повторяя этой шутки, автор лишь намекает на нее, используя некоторые ключевые слова, которые являются сигналом для посвященных. Таким образом, ирония выполняет в данном тексте функцию сближения, объединяя тех, кто знаком с этим анекдотом.
Иногда для понимания смысла иронии недостаточно информации, полученной в беседе, необходимо обладать дополнительными знаниями. В литературном произведении иногда необходимо прочитать весь текст, чтобы осознать идею автора. Так, название рассказа В.С. Моэма «Падение Эдварда Барнарда» («The Fall of Edward Barnard») [Моэм 2003] воспринимается как ироническое только после прочтения всего рассказа, когда становится понятно, что говоря о «падении», писатель имел в виду нечто противоположное. На самом деле речь идет о выборе своего пути в жизни, стремлении главного героя к счастью и покою, что воспринимается чопорным светским обществом как глупость и безрассудство. Автор рассказа, разделяя взгляды своего персонажа, стремится показать читателю, что в результате так называемого «падения» человек обретает то, чего ему не хватало.
3. Иногда для реализации иронии необходим мегаконтекст, содержащий экстралингвистическую информацию социального, географического и исторического характера, включающий культурные реалии.
Например, цитата из российской прессы: «Известно, что с южных гор до северных морей человек проходит как хозяин» (Нов. Газ. 4–6.10.04 № 73) [Брюханова 2004] воспринимается носителями русской культуры как ироническая, направленная на фальшь патетического утверждения. Однако человек, хорошо знающий русский язык, но не знакомый с песнями советского периода, вряд ли распознает здесь иронию.
Рассмотрим примеры необходимости анализа мегаконтекста для понимания авторской иронии из произведения О. Уайлда «Кентервильское приведение»: «There is no such thing as a ghost, and I guess the laws of nature are not going to be suspended for the British aristocracy…» [Wilde 2007: 5].
(«В природе не существует такого явления, как приведение, а законы природы, я полагаю, действительны для всех, даже для английской аристократии…»)
Для того чтобы авторская ирония была понятна, необходимо обладать знаниями из истории США, а также понимать различия между британской и американской культурой и противоречия, вызванные этими различиями. Автор этого произведения – британец Оскар Уайльд, мягко иронизирует над американцами, полными гордости за свою страну и чрезмерно, на его взгляд, дорожащими своей историей. Герой «Кентервильского приведения» – чересчур уверенный в себе и в могуществе своего государства американец, говоря о законах природы, которые не может отменить даже британская аристократия, на самом деле демонстрирует свое презрительное отношение к Англии и англичанам.
Приведем еще один пример значимости
мегаконтекста для понимания иронии:«In Regency times, the village became a fashionable haunt for the likes of Lady Hamilton, who scandalized polite society with her many suitors. This held dire consequences for Lord Nelson when he wagered drunkenly at the gaming table: «If Lady Hamilton isn't completely faithful to me, and me alone, you can pull my arm off and poke me in the eye with it» [Pattinson 2008: 9]. («В эпоху регентства особенно популярна была леди Гамильтон, которая приобрела скандальную известность благодаря многочисленным поклонникам и любовным похождениям. Это имело серьезные последствия для лорда Нельсона, как-то раз заявившего спьяну за игорным столом: «Если леди Гамильтон не верна мне, и только мне, можете оторвать мне руку и выколоть ею мне глаз».
Авторская ирония в данном тексте скрыта и может быть распознана только теми читателями, которые обладают знаниями о том, что в бою адмирал Нельсон лишился руки и глаза. Таким образом, посвященному человеку становится понятно, что клятва Нельсона является ложной. В данном контексте ирония граничит с «черным юмором», поскольку обыгрываются увечья, что характерно для этого явления.
Что касается межличностной коммуникации, то здесь роль контекста выполняет обстановка общения, отношения между собеседниками, их знания друг о друге и степень близости, различные экстралингвистические факторы. В проанализированных нами интервью нередки ситуации, когда объектом иронии является человек или явление, хорошо знакомое собеседникам (и, возможно, части аудитории), но не известное массовой публике. В этом случае смысл иронизирования остается непонятным для зрителей, а особенно для представителей других лингвокультур, не обладающих необходимыми для интерпретации иронии знаниями, которыми владеет английская аудитория (подробнее примеры рассмотрены в Главе 3).
Несколько слов о ложной интерпретации иронии. Некоторые исследователи, освещая современные изменения в английском языке, указывают на устойчивое употребление некоторых слов в их противоположном значении, что не всегда используется для выражения иронии и сарказма [Виссон 2010]. Эти слова настолько укрепились в речи в этой новой роли, что имеет смысл говорить о появлении еще одного их значения. (Оговоримся сразу, что наблюдения Л. Виссон относятся к американскому варианту английского языка, но описываемые ею изменения быстро распространяются по всему миру и проникают в британский вариант). Особенно неожиданным поворотом смысла отличается, едва ли не повсеместно, молодежный жаргон, замечает автор. Приведем несколько примеров.
В контексте полисемии молодежного жаргона слово sick приходится переводить как «крутой», «классный».
John was sick yesterday— he has the flu. Too bad he couldn't go to the movies with us – that new Italian film was really sick, wonderful acting and so funny! [Виссон 2010:12].
(«Джон был болен вчера – у него грипп. Как жаль, что он не пошел с нами в кино – мы смотрели крутой итальянский фильм, смешной и с прекрасными актерами!»)
Английское Terrific, в прошлом означавшее «страшный, внушающий страх» (террор), сегодня означает «превосходный» (great, fantastic): a terrific dinner at a five-star restaurant; an actor's terrific performance in a play («превосходный обед в пятизвездочном ресторане, прекрасная игра актера в пьесе»).
В течение многих десятилетий Awesome было в переводе чем-то «внушающим страх», «приводящим в трепет» и «благоговейным» (inspiring reverence or wonder):
The Grand Canyon at sunset is an awesome sight, with the play of colors on the enormous cliff [Виссон 2010:12].
(«Большой Каньон в лучах заката представляет собой приводящее в трепет зрелище: игра красок на массивной скале»).
В результате проникновения этого слова в молодежный жаргон awesome употребляется теперь в американском и британском варианте английского языка в смысле «отличный»: