Ищи меня в отражениях

Я молча продемонстрировал внутренности карманов своей куртки. Кроме табачного мусора, там ничего не оказалось.

– Хватит мне тут грязь развозить. Нет денег, значит, натурой заплатишь. Я свернул с трассы, - и действительно, ехали мы теперь по проселочной дороге, подпрыгивая на каждой кочке.
– Надеюсь, эти хмыри не сразу просекут, и мы успеем оторваться. Но если вдруг увижу, что автобус кто пасет, сразу высажу тебя, понял? Я задницу за всяких бродяжек драть не собираюсь.

– Конечно, я понимаю. Спасибо, что помогаете мне.

– Спасибо в карман не положишь и на хлеб не намажешь. Иди давай на свое место. А то смердишь мне тут под нос.

Я был только рад поскорее закончить этот разговор. Пошатываясь, добрался до середины салона, откуда шла короткая лесенка вниз ко второму выходу из автобуса. Этим выходом редко пользовались, и пассажиры оставляли там негабаритный багаж, который не разрешалось поместить в багажное отделение. Я уселся на верхнюю ступеньку, облокотившись спиной о перегородку. По ногам тянуло сквозняком, но в салоне было жарко натоплено, и я начал отогреваться. Нужно собраться с мыслями и придумать, что я буду делать в конце этого часа, когда автобус остановится в центре Зауральска. Но мысли разбегались, как испуганные муравьи. Я согрелся и провалился в сон.

Глава 36

Разбудило объявление водителя. Он сообщал, что автобус на вокзал не поедет, а остановится недалеко от конечной двадцатого маршрута трамвая, на котором можно добраться до центра. Некоторые пассажиры стали возмущаться, но водитель проигнорировал все жалобы.

Мы проехали еще минут пять, и автобус остановился. Люди начали толпиться в проходе, упаковываясь в толстые пуховики и шубы, нахлобучивая шапки и натягивая варежки. Водитель торопил пассажиров, бесцеремонно сообщая, что долго ждать никого не собирается.

Мой час безмятежности закончился. Внутри опять заскребло и заныло. Я понятия не имел, чем буду платить за проезд, а выражение водителя "натурой заплатишь" начинало приобретать самый поганый окрас. Час назад я был слишком рад счастливому избавлению от явной угрозы. Но что может быть хуже жирного извращенца-педофила и его паскудных фантазий на мой счет? Надо как-то выбираться из автобуса вместе с пассажирами. Может, водитель поостережется присутствия свидетелей и отпустит меня с миром.

Люди быстро покидали автобус через переднюю дверь. Я нацепил маску равнодушия и поспешил следом. Надо было валить, как только мы остановились, и первые пассажиры начали покидать автобус. Теперь почти все вышли, и миновать водителя будет сложно. Я протиснулся вперед, обогнав парня с рюкзаком и пожилую женщину в норковой шапке. Казалось, все получится. Водитель отвернулся, а я был уже почти на улице, но вдруг дверь скрипуче захлопнулась прямо перед носом.

– Я же сказал, что у меня к тебе дело, - он воззрился на меня самым наглым образом, не стесняясь двух оставшихся в салоне пассажиров.
– Устраиваешь людям проблемы, и никакой благодарности в ответ!

– Нас-то выпустите, - начала возмущаться женщина в шапке.
– Ездите как хотите, на расписание вам плевать. Увезли людей черт-те куда! Меня на вокзале дочь встречает, а это полное безобразие!

– Да кто вас держит? Идите, пожалуйста, - водитель нажал кнопку, и дверь распахнулась. Нужно было бежать сейчас, но я отчего-то растерялся и застыл на последней ступеньке, пропуская недовольную женщину и безучастного парня с рюкзаком.

Дверь захлопнулась, мой путь на волю был отрезан. Автобус тронулся и поехал дальше по шоссе, но скоро свернул с большой дороги. Через две минуты я с ужасом увидел первые ряды низких гаражей для легковых машин.

Опять гаражи! Я никогда не выберусь отсюда!

Внутри все задрожало, как от локального землетрясения. Я еще раз взглянул на обрюзгшего верзилу за рулем и в отчаянии понял, что вырваться силой не получится. Несмотря на большой живот, дрябло свисающий через пряжку ремня, руки у мужика были могучие, кулаки же размером чуть ли не с мою голову.

Разум сдался, но тело взяло инициативу на себя.

Я почувствовал, как меняюсь, превращаясь в кареглазого и курносого мальчика. На носу и щеках начали проклевываться веснушки и, как ни странно, мелкие прыщики. К счастью, водитель не обращал на меня особого внимания.

Тем временем, автобус свернул в один из рядов гаражей. Миновав первых пять или шесть, он остановился.

– Ну, вот и приехали, - сообщил водитель. Он заглушил мотор, достал помятую пачку сигарет, вытряхнул одну и сунул в уголок рта. Потом начал шарить по многочисленным карманам жилетки, извлекая перочинный ножик, одноразовую вилку, десяток брелоков и целую охапку пожелтевших чеков.

– Ну ёптыть... куда я их сунул-то, - беззлобно ругнулся он. Увидев коробку спичек на приборной панели, он просиял.
– А, вот вы где спрятались!
– со спичками он был любезнее, чем со своими пассажирами. Толстые пальцы привычным движением достали спичку, ловко чиркнули ею о торец коробка и бережно спрятали огонек между огромных ладоней. Ветра в автобусе не было, но чувствовалось, что сам этот ритуал вошел в привычку и доставлял водителю наслаждение. Толстяк раскурил сигарету, глубоко затянулся и пустил долгую струю дыма в лобовое стекло. Дым врезался в преграду, метнулся назад и заклубился, окутывая водителя желтовато-серым облаком. Сделав еще пару затяжек, водитель переместил сигарету в уголок рта и начал, кряхтя и поругиваясь, выбираться из-за руля. Я следил за каждым его движением, напряжение во всем теле росло с каждой секундой. И когда его туша, бесформенная и мешковатая, нависла надо мной, я готов был сейчас же умереть, чем пережить то, что он хотел со мной сделать...

Однако совершенно неожиданно дверь позади взвизгнула и отползла в сторону.

– Ну что, заяц, пойдем, поможешь разгрузить автобус, - сказал он, подталкивая меня к выходу. Мы оказались на улице. Я, все еще слегка ошарашенный, наблюдал, как водитель отпирает гараж, возвращается к автобусу и поднимает крышку багажного отделения. Я увидел, что оно под завязку забито пластиковыми ящиками, из которых рядами выглядывали горлышки бутылок с белой этикеткой и золотистой крышкой.

– Ну, че стоишь, - обратился ко мне здоровяк, - хватай ящик и пошли, покажу, куда ставить. Ты, кстати, мне удачно попался, а то радикулит замучил...

Я схватил ящик и рывком поднял. Он оказался страшно тяжелым, и я чуть не потерял равновесие, но все-таки выровнялся и поплелся в гараж.

– Ставь вон туда в угол, - водитель махнул куда-то в сторону, но я ничего не разглядел, кроме золотистой пыли, повисшей в воздухе. Когда глаза привыкли к тусклому освещению, из мрака проступили пара цинковых ведер, старый велосипед на стене, полки с рядами пустых трехлитровых банок и еще каким-то хламом. В углу действительно было пусто, и я понес туда ящик с позвякивающими бутылками.

– Осторожней опускай!
– закричал мужик, и я медленно поставил ящик на пыльный пол.

– Ну вот, - подытожил водитель, прислонившись к гаражной двери и перекатывая сигарету с одного уголка рта в другой.
– Всего двадцать ящиков. Стаскаешь и свободен.

Я был рад без памяти, что самые страшные мои опасения оказались лишь плодом испуганного воображения. Хоть работа далеко не из легких, я все же благодарен этому человеку. Взмокшие подмышки, боль в спине и ногах были тем малым, что я с радостью готов заплатить за возможность ускользнуть от бесконечной пытки страхом.