Исход

Они плыли по черным водам Рубона Великого, и лодка скользила по поверхности реки, движимая магической тягой. Странствующий маг время от времени совал руку за корму — и суденышко ускорялось.

— Будь я оптиматом? — поднял бровь Аркан, снова надевший личину Ромула Беллами. — Издеваешься?

— Действительно… Что это я? — поперхнулся Чертопоолох. — Никак не могу привыкнуть к тому что вы и есть тот самый Аркан Буревестник, и при этом ведете себя как самый обычный странствующий рыцарь… Скажите, мессир Аркан, а как так вышло, что вы запросто сорвались со мной? Я думал — вы пошлете кого-то из своих людей…

— А кто из моих людей знает Агиса в лицо? — пожал плечами Рем. — Кому Агис доверяет настолько хорошо, что пошел бы за ним даже в невменяемом состоянии?

— Уж точно не мне… — покачал головой маг. — Но вы что, и вправду настолько доверяете своим соратникам? Уверены, что никто не предаст, не облажается, не устроит дурную самодеятельность? Я так понимаю — ужасы Кесарии близятся к завершению, и, каким бы он ни был, ваш план в целом удался, этот огромный флот говорит сам за себя… Но неужели не нужно лично…

— А зачем тогда жить? — выразительно глянул на Чертополоха Аркан.

Он уже не раз это замечал: стоило зациклиться на какой-то проблеме, думать о ней со всех сторон, переживать — как вдруг о ней начинали говорить все вокруг! Отец, братья, соратники, случайные прохожие или вот — волшебники с причудами! Наверное, Флавиан нашел бы этому какое-то объяснение с точки зрения религии и Божьего промысла, а Сибилла — с точки зрения эфирных колебаний, а Агис начал бы заплетать какую-нибудь дичь про ноосферу и инфосферу… Но — это происходило регулярно! Вот и теперь — Чертополох спросил ровно то, что тревожило душу Рема.

— Что, простите?.. В каком смысле — «зачем жить?» — лодка еще немного ускорилась, приближаясь к берегу. Впереди уже виднелись странные, ассиметричные постройки орков, горели факелы.

— Если я не буду доверять своим друзьям и единомышленникам, если буду бегать за ними как нянька за младенчиками, то грош цена мне как герцогу и… — Рем едва не сказал «Командору». Он вытянул вперед свои крепкие длинные руки, демонстрируя их магу. — Вот — всё что у меня есть. Руки, ноги, голова. Не так уж много, верно? Все остальное — это наше, общее. Войско, деньги, земли, репутация, в конце концов! Это — наше дело, не мое личное. Иногда я задумываюсь над тем, что, по-хорошему, во всей этой конструкции, что зовется орденом Зверобоя, и в другой конструкции, под названием Аскеронское герцогоство или, если угодно — Аркановская Деспотия, я играю роль то ли цемента, скрепляющего камни, то ли — флюгера, который указывает, куда дует ветер. Ага, и Буревестником меня теперь зовут, какая ирония… Так что мои соратники — они справятся, совершенно точно… А вот справимся ли мы? Вот это — серьезный вопрос.

На несколько секунд Аркан замолчал, вслушиваясь в страшные крики, гул пожаров и лязг оружия, которые доносила река. Кесария в эту ночь выглядела как благородная дама, которую внезапно выбросили из кареты посреди Портовой стороны в наряде куртизанки и предложили выбираться самостоятельно. До Ночи святого Фарадея бывшая имперская столица еще пыталась прикрывать свое порочное нутро показной роскошью фасадов, теперь же — фасады могли похвастаться разве что выбитыми окнами, копотью, потеками крови и блевотины.

В воздухе кружился пепел. Аркан поймал одну из планирующих вниз серых частиц, удержал ее в ладони, а потом дунул: она рассеялась прахом. Буревестник спросил:

— Так где именно ты оставил Агиса?

— Этот безумец с целой толпой твоих э-э-э-э… — Эрнест пощелкал пальцами, унизанными перстнями, подбирая слова. — Почитателей Ромула Беллами, вот! Так вот, алхимик, его големы и эти самые почитатели — они залили всю ограду какой-то жижей из бочек, вытравили всю растительность на пару шагов в глубину, а потом — вломились внутрь, за периметр Консульства! Я не пошел, говорю сразу. Трусость? Не-е-ет, просто — осведомленность и отсутствие мотивации. Я слишком хорошо знаю, на что способны остроухие извращенцы из северных лесов… И я был прав, прав, чтоб меня! Несмотря на многие десятки озлобленных людей внутри — дюжина эльфов в доспехах, верхом на самых настоящих единорогах, пробилась сквозь толпу и ушла из Гетто, а вот Агис и те люди — они наружу не вышли. И никто за ними не сунулся, уж больно обстановочка там скверная. Да и после всех этих чудищ у этих коричневых наймитов и их прихвостней-недоучек энтузиазма поубавилось. Ну а кроме них больше никто там особо ни на что не был способен… Что — горожане с дрекольем пойдут лупить лесных чудищ? Я вас умоляю!

— Скверна? Какое интересное слово… — протянул Рем.

— Самое точное. Это надо смотреть и видеть собственными глазами. Вы — ортодокс, а еще у вас имеются эти новомодные зверобойские примочки… Может и найдем Агиса — живым или мертвым, — сделал неопределенный жест рукой Чертополох. — Если не будем задерживаться и лезть в неприятности — можем быстро прочесать парк вокруг Консульства, найти какие-то следы… Мы просто обязаны сделать хоть что-то!

— У вас же нет мотивации? Только осведомленность! — напомнил Аркан.

— Какие вы, Арканы, все-таки вредные, а? — цыкнул зубом Эрнест Чертополох и пояснил: — Мотивация у меня теперь есть, с тех самых пор как старина Агис там запропал! Я обещал алхимику сохранить его мозг для будущих поколений, отвезти сей драгоценный орган в Смарагду — в банке со спиртом, если он помрет. Обещание — серьезная мотивация, пусть повод и дурацкий какой-то. И осведомленность осталась: эльфы выехали — значит там не так опасно, как раньше. Меж тем, мы прибыли, и Консульство — вот оно! Пора!

— Пора! — кивнул Буревестник и выбрался из лодки, тут же провалившись по щиколотку в топкое дно. Он ухватил суденышко за нос и напрягся, помогая затянуть его на пологий безлюдный берег.

Здесь не было набережной: городские службы не заботились о благоустройстве Гетто, а местные и не думали выкладывать берег Рубона плиткой или камнями, так что прибрежная полоса заросла осокой, камышами и рогозом. Прячась в зарослях этих влаголюбивых растений, волшебник и ортодокс подобрались к линии каких-то складских зданий и, держась в тени, двинулись к Консульству Туринн-Таура.

* * *

XV ЭЛЬФИЙСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ

Когда Аркан в последний раз бывал здесь, резиденция северных эльфов — ванъяр из Туринн-Таура выглядела совсем по-другому. Ему очень хорошо запомнились золоченая решетка забора, вычурные ворота с декоративными элементами в виде металлических побегов плюща, идеально чистые дорожки из тесаного и шлифованного желтого камня, и, конечно, парк.

Парк там, за периметром Консульства раньше выглядел так, будто где-то в священных туринн-таурских рощах некий великан огромным ножом вырезал гектар земли со всем, что на нем росло, а потом на своих гигантских ладонях перенес в Кесарию, и аккуратно уложил поверх целого квартала. После чего эту самую рощу вымыли с мылом, причесали, подкрасили, и выставили на всеобщее обозрение. Еще утром величественные белые древа, изумрудный ковер травы, сохранявшей свою свежесть даже в самую лютую зиму, яркие цветы и вечнозеленые кустарники вызывали у всякого прохожего восторг, близкий к религиозному — такое человек чувствует, впервые в жизни попав в один из великих кафедральных соборов, или оказавшись перед произведением искусства, виденным разве что на страницах учебников…

Теперь же Аркан прекрасно понимал, почему Эрнест Чертополох употребил слово «скверна». Пролезая сквозь одну из многочисленных дыр в ограде, проделанных яростной толпой, Буревестник был вынужден обмотать лицо длинным хвостом шаперона: отвратительное гнилостное зловоние заполоняло округу. Трава пожухла и разложилась до состояния мерзкой кашицы под ногами, вместо пышных кустов из земли торчали корявые голые прутья, листья деревьев опали, став все той же зловонной кашицей. Сами белые великаны покрылись странной коростой, местами — скрючились, местами — лопнули, прогнив изнутри. Кое-где виднелись следы пожара: обуглившиеся остовы небольших деревцев, проплешины на траве, копоть на корнях и стволах.